Чарли задрожал от негодования, но сдержался и сказал спокойным тоном:

– Граф, вы слишком строги к людям. Кажется, не следовало бы судить их так, как только что сделали вы.

– Вы мне нравитесь своим оптимистическим взглядом на жизнь. Мой дорогой, подарите мне танец! Может, ваша компания сделает этот бал не таким скучным и томительным для меня?

Юноша едва не ответил «нет», настолько пугающе прозвучали для него слова графа, но он сию же минуту подумал, что в огромном зале, полном людей, Уильям не посмеет причинить ему зла.

– Что ж, я отдохнул и готов танцевать дальше, – юноша заставил себя приветливо улыбнуться и сам протянул графу руку. Они поднялись, и Чарли, невесомо кладя тонкие пальцы на плечо Уильяму, дрожал от необъяснимого страха.

Уильям прижал юношу к себе почти так же крепко, как Теобальд, и это было совершенно неприлично. Чарли попытался отстраниться, но граф осклабился и, насмешливо глядя прямо ему в глаза, прижал к себе вплотную. Закричать, начать вырываться и тем самым привлечь к себе внимание было нельзя – со стороны не была заметна эта отвратительная для омеги близость, и стало бы только хуже, если бы все гости узнали о том, что происходит. Чарли гневно и вместе с тем смущённо вспыхнул, и Уильям улыбнулся ещё шире, любуясь его реакцией.

– Граф, что вы делаете? Отпустите меня сейчас же! Я настаиваю! Вы ведёте себя в высшей степени неприлично! Уильям!

– Не шумите, мой сладкий, вы же не хотите, чтобы кто-то заметил? Не бойтесь, здесь слишком много людей, и у меня связаны руки.

– Отпустите меня, Уильям. Я закричу.

– Не закричите, – ухмыльнулся граф, и его ладонь двинулась по тонкому стану юноши вниз.

Щёки Чарли пылали, в горле стоял ком, и юноша чувствовал, что готов расплакаться. Уильям прижимал его к себе столь крепко, что вскоре омега с отвращением ощутил нечто твёрдое, что касалось его живота, к счастью, сквозь множество слоёв одежды. Даже для такой невинной овечки, каковой был Чарли, не составило труда догадаться о том, что это было, и он, не заботясь уже о гласности, размахнулся, чтобы ударить графа по лицу, когда каким-то чудом между ними как из воздуха материализовался бледный от гнева и ненависти Картер.

– Убери от него руки, грязное животное. Не смей его трогать. Никогда. Слышишь?

Воспользовавшись появлением Картера, Чарли вырвался из цепких рук графа и бросился прочь из зала.

– Как ты, недоносок, смеешь мне указывать? – поинтересовался Уильям, пепеля взглядом младшего брата. – А ну иди сюда, нам следует поговорить.

Граф ухватил Картера за рукав камзола и потащил в коридор, туда, где никто не мог их услышать.

– Слушай меня, ублюдок. Если ты ещё хоть раз сунешь свой длинный нос в мои дела, весь Лондон узнает о том, что младший брат и секретарь герцога Ратленда путается с альфой. О, ты думал, я не знаю о твоих интрижках? Безмозглый идиот. Так вот, ты уяснил? Я ославлю тебя и Теобальда на всю Империю, и ты ничего не сможешь поделать. Так что лучше тебе не соваться ко мне. Тогда ты сможешь дальше хранить свою постыдную тайну.

Картера было не так-то просто напугать, и он иронически взглянул вниз.

– Ты-то свою, я смотрю, не скрываешь. Ты подумал о том, что тебя могли видеть сейчас? Как ты волочишь меня куда-то в коридор с копьём наперевес?

– Но мы-то с тобой знаем, кто причиной моего состояния. Омега, а не альфа, – Уильям не пытался скрыть своего возбуждения и даже не стеснялся его.

– Мы-то знаем. А те, кто тебя видел, не знают. Не боишься, что о тебе пойдёт та же молва, что и обо мне?

Уильям с присвистом выдохнул. Как и Теобальд, он был намного выше и шире в плечах своего младшего брата, но сейчас эта разница терялась: невысокий худой Картер смотрел на графа с видом победителя, а тот замер как истукан в нелепой позе, выдававшей испуг, и не смел вздохнуть.

– Ага, я так и знал, что ты ни о чём не думал, когда волок меня сюда в таком… – Картер усмехнулся, – взволнованном состоянии. Ну что же, расхлёбывай.

Он вышел, а Уильям остался стоять в тёмном коридоре – униженный, напуганный и обозлённый.

***

Победоносный вид Картера скрывал за собою отчаяние и сковывающий тело страх. Мужчина изначально воспринял угрозу Уильяма всерьёз, однако теперь, когда он вышел победителем из этой словесной пикировки и тем самым унизил графа, не осталось никаких сомнений, что мерзавец исполнит своё обещание.

Ужас перед угрозой брата лишал Картера всякого мужества и, кажется, сковывал волю. Однако альфа взял себя в руки и направился к Чарли, который, несомненно, сейчас был ещё более напуган и подавлен.

Постучав в дверь и не дождавшись ответа, Картер заглянул в комнату и увидел Чарли, горько рыдавшего на плече у рыжего омежки, приехавшего с Уильямом. Картер кашлянул, и юноши заметили его.

– О, Картер, спасибо! – от избытка чувств Чарли бросился ему на грудь и прижался крепко, доверчиво, как дитя к отцу.

– Ну-ну, мой друг, не плачьте. Успокойтесь. Вот так, вытрите слёзы. Садитесь.

Чарли послушно сел. Причёска его растрепалась, крупные локоны обрамляли лицо, белые цветы, прихотливо выбившиеся из прядей, придавали ему вид лесного эльфа. Напуганный, с заплаканным бледным лицом, он был прекрасен и жалок одновременно, и сердце Картера сжалось от сострадания.

– Прошу прощения, – мужчина повернулся к рыжему омеге. – Мы с вами не знакомы. Я Картер, младший брат Теобальда и Уильяма.

– Я Доминик. Секретарь графа.

– Что же, я – секретарь герцога. Стало быть, мы с вами коллеги.

– Что вы, – Доминик простодушно улыбнулся. – Вы дворянин, а я крестьянин. Мы с вами не ровня.

– Старый герцог Ратленд был моим отцом, да. Но второй мой отец много лет протирал пыль на картинах в этом доме. Я сын простого слуги. Так что не говорите, что мы с вами не ровня. Это неправда.

– Как вам будет угодно, – Доминик вновь улыбнулся.

– Итак, Чарли. Я знаю, что вам неприятно будет об этом говорить, но, к сожалению, придётся. О том, что произошло на балу, необходимо знать Теобальду. Мы сейчас же отправимся к нему, и вы расскажете ему обо всём.

– Ах, Картер… Мне так не хотелось верить в то, что я слышал о графе. Я до последнего надеялся, что в нём есть хоть толика благородства. Однако я ошибся. Этот мерзавец… этот… – Чарли закрыл лицо руками и заплакал. – Но они так похожи… Мне было страшно. Их лица почти одинаковы, и я привык видеть на этом лице добрую улыбку. Но Уильям так смотрел на меня и делал такие вещи… Картер, как так можно?

– Не плачьте. Вы в доме Тео, он рядом, защитит вас и не даст в обиду. Идёмте, Чарли, идёмте к нему.

– Бал ещё в самом разгаре. Он с гостями.

– Чарли, для него нет ничего на свете важнее вас. Уж я-то знаю. Узнав, что вы в беде, он бросится на помощь, забыв о правилах приличия. Если бы он видел своими глазами то, что произошло на балу, он бы убил Уильяма на месте, не задумываясь. К несчастью, он был далеко.

– Но вы подоспели мне на помощь, – с дрожью в голосе сказал Чарли, взял Картера за руку и с нежностью и благодарностью взглянул ему в глаза. – Идёмте к Тео. Доминик, вы останетесь здесь или пойдёте с нами?

– Лучше бы вы пошли с нами, – заметил Картер. – Я имел бурный разговор с графом, и вышел из него победителем. Разъярённый Уильям будет искать, на ком сорваться.

– Ничего, – Доминик зябко обхватил себя за плечи. – Он не станет искать меня в покоях мистера Чарльза. Я останусь.

Картер и Чарли не поняли, почему юноша решил остаться, но причина была проста. Точно также как Чарли до последнего не хотел верить в то, что Уильям – негодяй, Доминик не мог поверить в то, что Теобальд – хороший человек. Каждый из омег знал только одного близнеца и не мог принять мысли о том, что они совершенно не похожи друг на друга по характеру. Доминик боялся Теобальда также сильно, как Уильяма, и ему было неважно – к какому из братьев попасться в лапы.

Оставив Доминика одного, Картер и Чарли молча направились туда, где всё ещё лилась музыка, где было море света, веселье и смех. Найдя Теобальда в кружке пожилых джентльменов, молодые люди отозвали его и, увидев их лица, герцог понял, что разговор откладывать нельзя.