— А я отказался быть вашим слугой!
Вместо ответа альфа встал и ударил Доминика по лицу так, что он упал на пол, вовремя опершись на руки. Не успел омега сообразить, что произошло и прийти в себя, как сильная рука вцепилась в волосы, и на лицо обрушился новый удар.
Всё произошло достаточно быстро. Граф за волосы поднял его на ноги, подволок к столу, скинул книги на пол и, нагнув своего пленника над столом лицом вниз, овладел им.
Доминик, лёжа в неудобной позе, чувствуя, как катятся слёзы из глаз, думал о том, что все его предположения оказались верными.
========== Глава 5. Семейные радости ==========
Бэн изъездил всю округу в поисках сына. В ближайшем городишке, в трактире, ему сообщили, что мальчик проезжал, но с ним приключилась беда — старый пёс, которого подарил ему муж трактирщика, вернулся домой один. Отец опрометью бросился по дороге на Нетерхемптон, потому что, по словам видевших его людей, он направлялся именно туда. В городе никто ничего о нём не слышал.
Пришлось вернуться с пустыми руками. Альвин был убит горем, и теперь Бэн уже ничем не мог помочь. Ему было до слёз жалко мужа, но ещё более сильные эмоции вызывал у него сын, очевидно, погибший от рук разбойников, или ещё чего похуже. Альфу мучило раскаяние, ночами ему снилось улыбающееся лицо сына в обрамлении огненных кудряшек. Вся тяжесть убийства, пусть и косвенного, легла ему на плечи. Бэн знал, что собственного сына, своего Ника он убил своими жестокими словами.
Альвин слёг в постель, безутешный в своём горе, и в доме воцарилась мрачная тишина. Бэн и пятилетний сынишка ходили на цыпочках, чтобы не потревожить чуткий болезненный сон омеги.
Не дожив до конца февраля, несчастный скончался, так и не успев родить ребёнка. Его хоронили всей деревней. Теперь мнение о поступке Доминика, о реакции его отца и о побеге изменилось. Доминика перестали хулить на каждом углу, зато Бэну перемыли все косточки за то, что он вышвырнул сына из дому и тем самым обрёк на смерть мужа. Досталось и Лоренсу, соблазнителю и главному виновнику беды.
Бэна ругали, но поддерживали, как могли — понимали, что он остался один с большим хозяйством и пятилетним ребёнком на руках. Пока была зима, это было ещё не так страшно, а вот после, весной и летом, альфе пришлось бы тяжело. Зная об этом, все жители деревни решили с наступлением весны помогать вдовцу в поле, когда кто может.
***
Для самого Доминика эти полгода тоже протекли безрадостно. Он не сумел выбраться из хорошо охраняемого дома графа Ратленда, и был принуждён переносить все его издевательства.
Чем больше приходилось жить бок о бок с этим чудовищем, тем отчётливее мальчик понимал — в этом человеке нет ни единой благодетельной черты. Он весь был будто соткан из страстей, пороков и неистощимой злобы. Граф ненавидел всех. У него были братья, жившие далеко, но он не общался с ними. У него не было друзей. Слуги боялись его, как огня, и не смели подойти к нему лишний раз.
Сам Доминик пытался устраивать бунты, сопротивлялся, не выполнял приказов, пытался удрать, но всё бесполезно. Каждый раз, когда его ловили у ворот, его просто возвращали обратно — несмотря на всю злобу, граф Уильям не разрешал наказывать слуг физически. Просто Доминика лишали еды на ближайший день и заставляли выполнять чёрную работу.
Ночи с графом были достаточно редким событием — он часто ночевал не дома, часто работал ночами, просиживал за целыми кипами документов, так что неприятные «обязанности» редко когда тревожили омегу. Когда Уильям всё же изъявлял желание провести ночь со своим слугой, его волокли в спальню графа с боем, криками и скандалом. Там его приходилось привязывать, чтобы граф ненароком не лишился глаз или каких других частей тела.
Омега много грустил. Он думал об оставленном доме, с теплотой вспоминал доброго Ирвина, который так ему помог, думал о том, что его жизнь могла бы сложиться иначе: он мог бы ещё долго жить под родным кровом, влюбиться, выйти замуж, войти в хорошую семью и стать мужем и отцом. Но ему суждено было остаться в этом проклятом доме навсегда, терпеть насилие графа, увядать в одиночестве. Перспективы были ужасающими, и часто Доминик плакал ночами, уткнувшись лицом в подушку, чтобы сосед по комнате не слышал.
Целых полгода прошли в безвыходной тоске по дому и по собственной загубленной жизни, когда вдруг в безрадостное существование проник луч надежды.
Граф решил съездить в родительское поместье, чтобы навестить братьев. И, о чудо, он собирался взять Доминика с собой. Предоставлялась великолепная перспектива удрать, куда глаза глядят.
Сборы начались задолго до поездки — надо было уладить документы, написать письмо, которое известило бы родню о приезде, собрать вещи. Уильям планировал погостить подольше, несмотря на всю свою ненависть.
Наконец струя свежего воздуха подула на отчаявшегося уже Доминика. Он снова начал мечтать о будущем, все две недели, что граф старательно собирался, омега порхал, как пташка, был весел, улыбался и ночами не плакал, а строил планы побега. Казалось, за спиной и правда выросли крылья.
В день отъезда он был особо весел. Свобода была прямо перед ним, такая настоящая и реальная. Всё должно было решиться, терять было совершенно нечего. Доминик собирался вернуться домой. Он был уверен, что отец примет его с распростёртыми объятиями. Полгода разлуки с семьёй дались омеге тяжело, и он знал, что его родители и братишка тоже по нему скучают.
Большая чёрная карета, та самая, на которую лаял бедный старый пёс, была запряжена и набита вещами и едой в дорогу. Граф не вёз никаких подарков — он считал, что это лишняя трата денег.
Погода стояла ясная, хоть ещё и прохладная. На улице было удивительно красиво: первая травка уже начала пробиваться, всюду стояли большие лужи, отражавшие голубое небо, воздух был совершенно прозрачен и напоен неуловимым ароматом приближающегося тепла и расцвета. Доминик вдыхал полной грудью, любовался ярким солнцем, щурился и улыбался хорошей погоде. Казалось, он заметил погоду впервые за долгое время — раньше ему было не до того.
Усевшись в карету, омега немного поумерил свой энтузиазм: помимо графа в ней находилось ещё двое охранников, которые были нужны для защиты в крайних случаях, а кроме того приглядывали за Домиником. Сбежать в их присутствии было бы невозможно, и мальчик решил, что сбежит первой же ночью, когда все заснут.
Карета тронулась. Богатый дом становился всё меньше и меньше, и наконец скрылся за поворотом. Несколько часов кони мчали карету по широкой дороге к Солсбери. Там охранники вышли, напоили лошадей, и путники тронулись дальше — к Лондону.
Дорога заняла несколько дней, и надежды Доминика всё отдалялись, пока не стали тонкими и прозрачными, как мыльный пузырь. Сбежать не удавалось — охранники слишком бдительно следили за тем, чтобы омега не выскользнул на улицу ночью. Дважды его возвращали из коридора, и один раз поймали под окном, когда он спускался по верёвочной лестнице. Поездка не оправдала своих надежд, и мальчик решил, что у него остаётся только один шанс — попросить помощи у братьев Уильяма. Возможно, они окажутся более порядочными людьми и согласятся взять его к себе на работу на более уместных условиях.
Это было последней надеждой. Если не получится остаться в родовом поместье Ратлендов, больше уже не представится возможности вырваться из цепких лап Уильяма. Однако Доминик готовился к худшему, чтобы потом не разочароваться. Он почти уже перестал верить в успех, когда они прибыли.
Братья графа жили не в доме, а в настоящем замке. Он был огромен, очень стар и массивен. Высокая крепостная стена, даже с бойницами, башни и сторожевые вышки. Первое впечатление оказалось совершенно мрачным и подавляющим. Но стоило въехать за высокие ворота, как взгляду предстало совершенно иное зрелище. Сад, едва опушённый первой зеленью, благоухал и радовал глаз. Песчаные дорожки вились мимо клумб и кустов, кое-где стояли изящные высокие беседки. Парк был разделён на уровни, которые соединялись каменными лесенками по две-три ступеньки. Глаз омеги выхватил два белых фонтана, журчащих водой.
