Они оба были счастливы, глупо было бы спорить. А она желала сыну в первую очередь именно счастья, да и Алексу тоже. Как бы всё это ни выглядело странно, неестественно и неправильно, она каким-то шестым чувством уловила, что всё идёт так, как надо.

Маргарет не стала заводить разговор об этом первая, и весь ужин они непринуждённо болтали, да и после него ещё долго просидели на кухне, попивая чай. Алекс, как в тот далёкий первый день, сидел, смешно поджав ноги, но выражение лица у него теперь было не затравленное, не испуганное, а очень даже счастливое и довольное. Он участвовал в общих разговорах, и Мэтт время от времени мельком бросал на него взгляды, полные теплоты и ласковой насмешки.

Наконец ближе к ночи, когда Алекс уже раззевался как маленький, Мэтт посерьёзнел.

— Мама, — одно это слово было произнесено так, что Алекс напрягся и закаменел, ожидая реакции, не зная, куда деваться, пряча взгляд. — Наверное, будет нечестно оставить тебя в неведении. Мы…

— Я знаю, — Маргарет улыбнулась, видя, как оттаивает Алекс, как расслабляется Мэтт, избавленный от необходимости произносить вслух то, что он, вероятно, произносить не очень-то хотел. — Я всё знаю, ребята.

— Ну пиздец, — делано возмущённо воскликнул Мэтт. — Какое там, блядь, ещё неведение, будто от тебя хоть что-то можно скрыть.

Алекс ткнул Мэтта локтем в бок, призывая сбавить обороты, и тот (Маргарет даже не поверила своим глазам) послушался.

— На самом деле, разве всё могло кончиться иначе? — задумчиво спросила она. — Вроде бы нет, вроде, всё именно так, как и должно было быть. Да?

— Ты тоже фаталистка? — спросил Алекс, отошедший к ряду кухонных тумб, чтобы налить всем ещё чаю.

— Немножко.

— Хуже, — ответил Мэтт. — Она верующая.

Алекс прыснул в ладонь, но потом осёкся, вспомнив, как сам горячо молился на полу в своей комнате, умоляя если не о счастье, то хотя бы об облегчении страданий и спокойствии.

— Это Боженька нас свёл, понимаешь? С твоей головы волос не упадёт без его ведома, понимаешь? — Мэтт косился на мать хитро, как сорванец-мальчишка, и она потянулась, чтобы дать ему подзатыльник, но он увернулся. — Он всё видит и всё знает, представляешь? Всё-всё видит, и тебе, Алекс, не стыдно?

— Ну, хватит! — Маргарет упёрла руки в боки и нахмурилась. — Тоже мне, нашёлся агностик. Не веришь — так хоть уважай!

— Уважать что, мама? — на этот раз Мэтт глянул на неё серьёзно, без шутки. — Что именно я, по-твоему, должен уважать? Вся эта ваша религия…

— Хватит! — на этот раз встрял Алекс. — Хватит, не хватало ещё поругаться!

— Алекс прав! — Маргарет укоряюще посмотрела на сына.

— Прав, не прав — какая разница? А мы с тобой этот разговор ещё продолжим.

— Продолжим, конечно, — Маргарет отхлебнула чай. — Только ты вот сразу начинаешь сердиться, а ты не сердись, а меня послушай…

— Да как можно не сердиться, когда всё это такая… — Мэтт подыскал слово помягче, — херня! Религия должна быть ответом на все вопросы, а она, блядь, сама один большой неразрешимый вопрос. Там же сплошная бредятина, нестыковки и нелогичности, как в это вообще можно верить?

— Вот, ты опять злишься! — Маргарет обернулась к Алексу, как бы прося у него защиты. — Он всегда на меня злится! Я же не заставляю его верить, я просто сама верю.

У Алекса аж в душе защемило, что она, пожилая женщина, его бабушка, жаловалась ему, как маленькая. Он подошёл и обнял её, а потом утешающе погладил по спине.

— Да он же не всерьёз на тебя злится. Он же шутит, — из-за её спины Алекс скорчил Мэтту сердитую рожицу, и тот заткнулся, но не потому, что испугался страшного алексова гнева, а потому, что Алекс выглядел смешно и нелепо. А ещё потому, что Алекс любил его мать, и это было так важно.

— Всё, сдаюсь, сдаюсь, — Мэтт приподнял руки, демонстрируя раскрытые ладони на уровне плеч. — Угомонились? Вот и отлично. Мам, пойдём на второй этаж, я дам тебе постельное бельё. А утром до работы отвезу домой.

Мэтт с матерью ушёл, а Алекс остался складывать посуду в раковину. По паркету простучали когтями четыре пары собачьих лап, и Алекс насыпал в миску корма, больше, чем обычно, чтобы наелись оба.

Со второго этажа Мэтт вернулся один.

— Ну что? — Алекс улыбнулся ему. — Посуду завтра помоем?

— Делов-то, — возразил Мэтт. — Как раз лучше на ночь ставить. Ладно, давай я сам. Устал, что ли?

— Рано встал и не выспался.

Мэтт довольно быстро поставил всю грязную посуду в посудомоечную машину, а потом повернулся к Алексу, протянул руки, и тот сразу юркнул в объятия, утыкаясь лицом в грудь.

— Так и быть, с говнюками сам погуляю. Отдыхай.

Алекс нечленораздельно что-то промычал и навалился всем весом, сдавленно хихикая. Мэтт, расценив шутку по-своему, решил, что Алекс настолько хочет спать, что начинает отрубаться на ходу, и поднял его на руки.

Алекс охнул и зарделся, но обнял за шею.

— Забавно краснеешь, я ведь ничего такого не делаю, — Мэтт шёл уже по коридору и, подойдя к двери спальни, толкнул её ногой.

— Ты несёшь меня на ручках, — Алекс ткнулся носом ему в щёку.

— Да, но ничего такого я всё-таки не делаю, — Мэтт особенно выделил это «ничего такого». Уложив Алекса на постель, он чмокнул послушно подставленные губы. — Жди меня, я скоро.

Когда Мэтт ушёл, Алекс почувствовал, что засыпает, и решил сходить в душ, чтобы взбодриться, а уж обратно выскользнул уже совсем голый (благо, ванна соединялась непосредственно с комнатой, и в коридор в таком виде выходить было не надо). Устроившись на кровати, Алекс глянул на себя в огромное зеркало на потолке и стыдливо прикрылся.

Мэтт с удивительной деликатностью всегда выключал свет в спальне, когда они трахались, потому что знал, что Алексу будет неловко. Он знал, что ему надо дать время привыкнуть и раскрепоститься.

Алекс, и впрямь, сперва очень смущавшийся, теперь был в спальне один и как-то невольно задумался об этом самом зеркале. Если он так и останется лежать на спине, ему ведь будет видно только своё лицо, руки и ноги ниже колена. Сцена представилась очень живо и красочно, и Алекс ощутил, как пылают щёки и как свинцовая тяжесть наливается внизу живота.

Когда вернувшийся Мэтт наконец оказался в постели, навис над Алексом и потянулся, чтобы выключить ночник, Алекс удержал его руку и, глянув доверчиво и открыто, шепнул:

— Не выключай.

В эту ночь ему кончалось особенно долго и сладко — он неотрывно смотрел в глаза собственному отражению, пока глаза не сомкнулись от усталости и бессилия.

========== Глава 10 ==========

К кон­цу ок­тября на ули­це рез­ко по­холо­дало, и в воз­ду­хе уже чувс­тво­валось близ­кое нас­тупле­ние зи­мы. Ко­рич­не­вые хрус­тя­щие листья за­вива­лись под но­гами ма­лень­ки­ми ура­гана­ми, под­чи­ня­ясь по­рывам вет­ра, про­бира­юще­го до кос­тей. Вы­ходить на ули­цу с каж­дым днём ста­нови­лось всё ме­нее и ме­нее при­ят­но, и да­же про­гул­ки с со­бакой те­перь ста­ли ма­лоп­ри­ят­ной обя­зан­ностью, а не удо­воль­стви­ем.

У Алек­са бы­ло осен­нее паль­то, в ко­тором в сен­тябре бы­ло да­же слиш­ком жар­ко, в на­чале и се­реди­не ок­тября — в са­мый раз, но и оно вско­ре ока­залось не по се­зону. Прав­да, Алекс ни­ког­да не бы­вал на ули­це дол­го: его за­дачей бы­ло до­бежать от до­ма до ма­шины, от ма­шины до шко­лы и на­обо­рот, но и эти ко­рот­кие про­беж­ки в один прек­расный мо­мент ста­ли тя­жело­ваты.

По­чему-то Алекс стыд­ли­во мол­чал о том, что мёр­знет на ули­це, поч­ти не­делю, и Мэтт за­метил это без слов, вспом­нил, что сам уже пе­решёл на бо­лее тёп­лую одеж­ду, и от­пра­вил Алек­са в го­род за кур­ткой, бо­тин­ка­ми, шап­кой и про­чей тёп­лой одеж­дой.

— Толь­ко на хуй­ню день­ги не трать, — на­пос­ле­док ска­зал Мэтт, за­маты­вая гор­ло маль­чи­ка собс­твен­ным шар­фом, что­бы он хоть как-то сог­релся до то­го, как ку­пит се­бе но­вень­кий.

— А ты со мной не по­едешь?

— Из­ви­ни, дет­ка, мне на­до на ра­боту.

Алекс вздох­нул, но ре­шил не па­дать ду­хом — ему се­год­ня и так по­вез­ло: он ехал не в шко­лу с ут­ра по­рань­ше, а в тор­го­вый ком­плекс с це­лой ку­чей де­нег.