Они оба были счастливы, глупо было бы спорить. А она желала сыну в первую очередь именно счастья, да и Алексу тоже. Как бы всё это ни выглядело странно, неестественно и неправильно, она каким-то шестым чувством уловила, что всё идёт так, как надо.
Маргарет не стала заводить разговор об этом первая, и весь ужин они непринуждённо болтали, да и после него ещё долго просидели на кухне, попивая чай. Алекс, как в тот далёкий первый день, сидел, смешно поджав ноги, но выражение лица у него теперь было не затравленное, не испуганное, а очень даже счастливое и довольное. Он участвовал в общих разговорах, и Мэтт время от времени мельком бросал на него взгляды, полные теплоты и ласковой насмешки.
Наконец ближе к ночи, когда Алекс уже раззевался как маленький, Мэтт посерьёзнел.
— Мама, — одно это слово было произнесено так, что Алекс напрягся и закаменел, ожидая реакции, не зная, куда деваться, пряча взгляд. — Наверное, будет нечестно оставить тебя в неведении. Мы…
— Я знаю, — Маргарет улыбнулась, видя, как оттаивает Алекс, как расслабляется Мэтт, избавленный от необходимости произносить вслух то, что он, вероятно, произносить не очень-то хотел. — Я всё знаю, ребята.
— Ну пиздец, — делано возмущённо воскликнул Мэтт. — Какое там, блядь, ещё неведение, будто от тебя хоть что-то можно скрыть.
Алекс ткнул Мэтта локтем в бок, призывая сбавить обороты, и тот (Маргарет даже не поверила своим глазам) послушался.
— На самом деле, разве всё могло кончиться иначе? — задумчиво спросила она. — Вроде бы нет, вроде, всё именно так, как и должно было быть. Да?
— Ты тоже фаталистка? — спросил Алекс, отошедший к ряду кухонных тумб, чтобы налить всем ещё чаю.
— Немножко.
— Хуже, — ответил Мэтт. — Она верующая.
Алекс прыснул в ладонь, но потом осёкся, вспомнив, как сам горячо молился на полу в своей комнате, умоляя если не о счастье, то хотя бы об облегчении страданий и спокойствии.
— Это Боженька нас свёл, понимаешь? С твоей головы волос не упадёт без его ведома, понимаешь? — Мэтт косился на мать хитро, как сорванец-мальчишка, и она потянулась, чтобы дать ему подзатыльник, но он увернулся. — Он всё видит и всё знает, представляешь? Всё-всё видит, и тебе, Алекс, не стыдно?
— Ну, хватит! — Маргарет упёрла руки в боки и нахмурилась. — Тоже мне, нашёлся агностик. Не веришь — так хоть уважай!
— Уважать что, мама? — на этот раз Мэтт глянул на неё серьёзно, без шутки. — Что именно я, по-твоему, должен уважать? Вся эта ваша религия…
— Хватит! — на этот раз встрял Алекс. — Хватит, не хватало ещё поругаться!
— Алекс прав! — Маргарет укоряюще посмотрела на сына.
— Прав, не прав — какая разница? А мы с тобой этот разговор ещё продолжим.
— Продолжим, конечно, — Маргарет отхлебнула чай. — Только ты вот сразу начинаешь сердиться, а ты не сердись, а меня послушай…
— Да как можно не сердиться, когда всё это такая… — Мэтт подыскал слово помягче, — херня! Религия должна быть ответом на все вопросы, а она, блядь, сама один большой неразрешимый вопрос. Там же сплошная бредятина, нестыковки и нелогичности, как в это вообще можно верить?
— Вот, ты опять злишься! — Маргарет обернулась к Алексу, как бы прося у него защиты. — Он всегда на меня злится! Я же не заставляю его верить, я просто сама верю.
У Алекса аж в душе защемило, что она, пожилая женщина, его бабушка, жаловалась ему, как маленькая. Он подошёл и обнял её, а потом утешающе погладил по спине.
— Да он же не всерьёз на тебя злится. Он же шутит, — из-за её спины Алекс скорчил Мэтту сердитую рожицу, и тот заткнулся, но не потому, что испугался страшного алексова гнева, а потому, что Алекс выглядел смешно и нелепо. А ещё потому, что Алекс любил его мать, и это было так важно.
— Всё, сдаюсь, сдаюсь, — Мэтт приподнял руки, демонстрируя раскрытые ладони на уровне плеч. — Угомонились? Вот и отлично. Мам, пойдём на второй этаж, я дам тебе постельное бельё. А утром до работы отвезу домой.
Мэтт с матерью ушёл, а Алекс остался складывать посуду в раковину. По паркету простучали когтями четыре пары собачьих лап, и Алекс насыпал в миску корма, больше, чем обычно, чтобы наелись оба.
Со второго этажа Мэтт вернулся один.
— Ну что? — Алекс улыбнулся ему. — Посуду завтра помоем?
— Делов-то, — возразил Мэтт. — Как раз лучше на ночь ставить. Ладно, давай я сам. Устал, что ли?
— Рано встал и не выспался.
Мэтт довольно быстро поставил всю грязную посуду в посудомоечную машину, а потом повернулся к Алексу, протянул руки, и тот сразу юркнул в объятия, утыкаясь лицом в грудь.
— Так и быть, с говнюками сам погуляю. Отдыхай.
Алекс нечленораздельно что-то промычал и навалился всем весом, сдавленно хихикая. Мэтт, расценив шутку по-своему, решил, что Алекс настолько хочет спать, что начинает отрубаться на ходу, и поднял его на руки.
Алекс охнул и зарделся, но обнял за шею.
— Забавно краснеешь, я ведь ничего такого не делаю, — Мэтт шёл уже по коридору и, подойдя к двери спальни, толкнул её ногой.
— Ты несёшь меня на ручках, — Алекс ткнулся носом ему в щёку.
— Да, но ничего такого я всё-таки не делаю, — Мэтт особенно выделил это «ничего такого». Уложив Алекса на постель, он чмокнул послушно подставленные губы. — Жди меня, я скоро.
Когда Мэтт ушёл, Алекс почувствовал, что засыпает, и решил сходить в душ, чтобы взбодриться, а уж обратно выскользнул уже совсем голый (благо, ванна соединялась непосредственно с комнатой, и в коридор в таком виде выходить было не надо). Устроившись на кровати, Алекс глянул на себя в огромное зеркало на потолке и стыдливо прикрылся.
Мэтт с удивительной деликатностью всегда выключал свет в спальне, когда они трахались, потому что знал, что Алексу будет неловко. Он знал, что ему надо дать время привыкнуть и раскрепоститься.
Алекс, и впрямь, сперва очень смущавшийся, теперь был в спальне один и как-то невольно задумался об этом самом зеркале. Если он так и останется лежать на спине, ему ведь будет видно только своё лицо, руки и ноги ниже колена. Сцена представилась очень живо и красочно, и Алекс ощутил, как пылают щёки и как свинцовая тяжесть наливается внизу живота.
Когда вернувшийся Мэтт наконец оказался в постели, навис над Алексом и потянулся, чтобы выключить ночник, Алекс удержал его руку и, глянув доверчиво и открыто, шепнул:
— Не выключай.
В эту ночь ему кончалось особенно долго и сладко — он неотрывно смотрел в глаза собственному отражению, пока глаза не сомкнулись от усталости и бессилия.
========== Глава 10 ==========
К концу октября на улице резко похолодало, и в воздухе уже чувствовалось близкое наступление зимы. Коричневые хрустящие листья завивались под ногами маленькими ураганами, подчиняясь порывам ветра, пробирающего до костей. Выходить на улицу с каждым днём становилось всё менее и менее приятно, и даже прогулки с собакой теперь стали малоприятной обязанностью, а не удовольствием.
У Алекса было осеннее пальто, в котором в сентябре было даже слишком жарко, в начале и середине октября — в самый раз, но и оно вскоре оказалось не по сезону. Правда, Алекс никогда не бывал на улице долго: его задачей было добежать от дома до машины, от машины до школы и наоборот, но и эти короткие пробежки в один прекрасный момент стали тяжеловаты.
Почему-то Алекс стыдливо молчал о том, что мёрзнет на улице, почти неделю, и Мэтт заметил это без слов, вспомнил, что сам уже перешёл на более тёплую одежду, и отправил Алекса в город за курткой, ботинками, шапкой и прочей тёплой одеждой.
— Только на хуйню деньги не трать, — напоследок сказал Мэтт, заматывая горло мальчика собственным шарфом, чтобы он хоть как-то согрелся до того, как купит себе новенький.
— А ты со мной не поедешь?
— Извини, детка, мне надо на работу.
Алекс вздохнул, но решил не падать духом — ему сегодня и так повезло: он ехал не в школу с утра пораньше, а в торговый комплекс с целой кучей денег.