Вышел он спустя пару минут в тех же бриджах, попутно вытирая голову полотенцем. Сакура притаилась за дверью, так же лукаво глядя на него и улыбаясь, словно ожидая, что сможет испугать его. Однако, когда с её губ сорвалось особенно резкое и громкое шипение, Учиха даже плечом не дёрнул, направившись на кухню.
— Мне у тебя нравится, — заметил он, осмотревшись по сторонам, и опустился за кухонный стол. — Может, я у тебя жить останусь? Ладно, шучу… У тебя там кран подтекает немного. Напомнишь тогда, чтобы я мог починить?
— Ишь, сантехник, — коварно, но вместе с тем соблазнительно произнесла она, повернувшись к нему спиной и принявшись немного стаскивать с себя защищающее её тело одеяло.
Наверное, Учиха готов был вечно смотреть на то, как обнажалась её спина. Бледная, красивая, аккуратная, аристократическая — сколько ещё он мог подобрать к ней эпитетов? Бесчисленное количество. Приоткрыв губы, мужчина наблюдал за ней, немного склонив голову набок. Надоедающая ткань одеяла постепенно двигалась вниз с плеч к позвоночнику, обогнула соблазнительным изгибом выпирающие лопатки, достала постепенно поясницы, открывая вид на очаровательные ямочки по обе стороны от позвоночника. Розовые волосы тут же густым водопадом рассыпались по обнажённой спине, едва девушка повернула голову немного в сторону, очевидно, стараясь пробудить в Учихе снова те самые чувства, что были у него к ней ночью.
— Ишь, соблазнительница, — хмыкнул он, покачав головой, и наконец, не выдержав, поднялся с места. — Вот стащу сейчас с тебя одеяло — будешь знать.
Направившись следом, он уже готов был поставить ногу на уголок одеяла, блаженно лежащий на линолеуме в коридоре, как вдруг Сакура снова накинула его на себя и усмехнулась.
— Я и сама могу снять, — она стремительно забежала в ванную, сразу же закрыв за собой дверь.
Несмотря на то, что Учиха сорвался с места и готов был перегородить ей вход или хотя бы придержать дверь, щёлкнул надоедливый замок. Сакура заперлась, и проломиться в ванную уже не было никакой возможности. Досадно вздохнув, он немного обиженно ударил в дверь ладонью, будто это она была виновата в том, что Сакура заперлась в комнате.
— Ладно тебе, не засиживайся. Я голодный и не буду ждать, пока ты там до блеска и лоска всё отмоешь, — покачав головой, он снова направился на кухню, сунув руки в карманы.
Девушка снисходительно улыбнулась. На самом деле она и стремилась к семейному уюту, который могла создать только с Саске. Ей казалось, что все отношения, какие бы она ни начинала, мгновенно провалятся. Во-первых, по той причине, что Учиха этого не допустит, бесконечно ревнуя её к кому угодно, даже к самому заядлому ботанику, будь он ниже Сакуры на пару сантиметров. Во-вторых, девушке просто казалось, что сама судьба проклинала её за эти учихины мучения. Она попросту не могла найти человека, который стал бы для неё таким же родным, как Саске: он был простым, добрым, заботливым, мог заступиться за неё, когда это требовалось, да и когда не требовалось — тоже.
Задумавшись, Сакура улыбнулась, постепенно настраивая душ в ванной комнате. После принятия им Учихи здесь осталась прохлада — значит, он всё-таки принимал почти холодный душ. Странно, но это нравилось Сакуре в нём, и, несмотря на это, девушка самолично не экспериментировала с холодным душем — было достаточно и тёплых, приятных струй воды, постепенно и плавно очищающих тело.
А вот Саске пришлось куда хуже. Воспоминания о прошедшей ночи не желали выходить из головы, да и то, что он принял холодный душ, ничуть не помогло — Сакура уж слишком сильно на него влияла.
Он уже было снова погрузился в воспоминания, как вдруг в очередной раз раздался этот надоедливый щелчок двери ванной комнаты, который ему готов был присниться в страшном сне, и Сакура наконец вышла из душа. Она по-прежнему была замотана в одеяло, но сейчас поспешила отправиться в комнату, чтобы переодеться. Сколько бы Саске не смотрел ей вслед, а она даже не взглянула на него, пока не появилась в коридоре вновь, уже одетая в простые трикотажные шорты серого цвета и свободную футболку, оголившую одно плечо. Кажется, она когда-то тоже принадлежала Саске, и это обнажённое плечо уж слишком сильно привлекало мужчину: когда она, улыбнувшись, прошла мимо него, он заворожённо посмотрел вслед Сакуре. И сразу же притягательный аромат свежего шампуня потянулся вслед за ней, не успел Учиха толком и почувствовать его.
— Ну, поварёнок, где мой чай? — наигранно строгим голосом вопросила она, уперев руки в бока.
Сакура усмехнулась — смотреть в эти чёрные глаза слишком долго, особенно после всего того, что произошло между ними, было не то стыдно, не то совестно, не то и вовсе стеснительно. Она смущалась под его взглядом, и на щеках невесть от чего появлялся яркий румянец. Однако на лице играла широкая, довольная, счастливая улыбка: какая бы ситуация сейчас не была между ними, Сакура внутренне светилась.
— А где мой омлет? Или хотя бы яичница с беконом? Ну или, на худой конец, корка хлеба с маслом? — всплеснул руками Учиха, поднявшись с места и подойдя к ней.
Она стояла у плиты, всё так же улыбаясь, только слегка склонив голову набок. Тонкая рука её невольно потянулась к мокрым после мытья волосам, слегка растрепав, чтобы быстрее сохли. Приобняв её за талию и прислонив к себе, мужчина посмотрел на неё немного требовательно, как-то сверху вниз, однако взгляд этот был больше ласковым, нежели злым. Сакура снова смутилась: находиться к Учихе так близко и при этом ничего не делать, в том числе и не трогать его даже кончиком пальца, становилось теперь невыносимым. Это было ровно таким же мучением для Сакуры, как и для кота, который сидел рядом с открытой крынкой сметаны.
Усмехнувшись и показав ему язык, она всё-таки решилась на то, чего хотела уже достаточно давно: сунув ладони в задние карманы его бриджей, девушка слегка сжала ягодицы мужчины. Мужчина лишь хмыкнул: должно быть, Сакура прочла его мысли и, быстро вынув руки из его карманов, направилась к холодильнику.
Почему-то сейчас Сакура не хотела оплошать. Может быть, из-за того, что собиралась готовить ему завтрак, который он потом будет есть, а может, и просто из-за чувства собственного достоинства. Достав три яйца, молоко, сосиски, масло и сковороду, она направилась к кухонной тумбе и, методично разложив всё необходимое, взяла доску с ножом.
— Давай помогу, — изъявил желание Учиха, немного смущённо улыбнувшись, и достал небольшую миску с полки.
Сакура благодарно кивнула, опустив глаза. Сейчас её задачей было нарезать колечками сосиски, и Саске пристально наблюдал за этим. Он опасался, что аккуратные пальцы девушки попадут под грубый, бесчувственный нож. Однако, когда она отложила изрезанную колечками сосиску в сторону, он аккуратно потрепал её по волосам:
— Ты никогда не замечала? Они у тебя перламутровые, когда мокрые.
Голос мужчины звучал тихо, даже уютно, и невольно Сакура смутилась снова, раскрасневшись и опустив стеснительно глаза. Перламутровые: почему он это заметил? Стоило только приглядеться к человеку, и он тут же замечал то, чего не видел раньше в том, кого он искренне любил. Учиха, взяв яйца, принялся методично разбивать их в миску, слегка насвистывая себе под нос. Зрелище было не из приятных — Сакура всегда могла сделать с ним точно так же, сделай Саске хоть один неправильный поступок.
— Взболтай яйца, — посоветовала она, кивнув в сторону миски и заботливо протянув ему венчик.
В тёплой, просторной кухне они стояли вдвоём. Никто не мог помешать им, никто не делал попыток прервать их, и атмосфера семьи, к которой девушка так стремилась, нахлынула с головой, пронизывая своей энергетикой и проникая к самому сердцу. Отчего-то она счастливо улыбалась, и причины этому вовсе никакой не было: как будто всё так и должно быть. Словно Саске не должен покидать эту квартиру, а обязан жить рядом с ней. Каждый вечер он должен был делить с ней ужин, а затем — постель, чтобы просыпаться в радостном расположении духа, но когда Сакура задумывалась о том, что всё это лишь иллюзия семьи, она тут же с тоской и печалью опускала глаза. А понимание того, что мужчина снова уйдёт, не давало забыть о себе ни на минуту.
