А хотела ли она их с Учихой?
Да, хотела: Сакуре нравился Учиха, однако она не могла признаться ему в своих чувствах — эта десятилетняя дружба настолько прочно засела у неё в голове, что ломала полностью все стандарты о том, что между мужчиной и женщиной дружба невозможна.
— Хотя бы о Хинате! Подсказал бы, как подойти, поддержал, — снова засмеявшись после своей реплики, она поспешила открыть дверь в ванную комнату и вновь захлопнуть её.
Простить можно всё, даже столь детские проделки Сакуры в отношении Учихи. Тяжело вздохнув и снисходительно покачав головой, он решил не отвечать на её монолог: он не собирался устраивать личную жизнь Хинаты с Узумаки — складывалось впечатление, что Харуно этим просто насмехалась над мужчиной, показывая, что у него нет этой жизни.
Мотнув головой, он бросил быстрый взгляд в сторону двери, отражающейся в зеркале, и язвительно закатил глаза, оперевшись ладонью о керамическую раковину, чистя зубы. Стояла подозрительная тишина — только шумел кран в ванной комнате, и Саске порядком надоедал этот звук. К тому же он навевал такие мрачные мысли о том, что Сакура не принимает его чувства.
Наконец умывшись, он поставил зубную щётку обратно в стаканчик и принялся вытираться полотенцем: сколько можно терпеть игнорирования от Сакуры? «А может, снова попытаться чего-то от неё добиться? — спросил самого себя Учиха, повесив полотенце обратно на крючок. — Хотя, конечно, она не оставит попыток вновь меня послать куда подальше».
На губах появилась усмешка: такая печальная и горькая, совсем как у Сакуры, когда он этого не видел. Направившись на выход из ванной, он предварительно позаботился о том, что девушка не стоит возле двери и не поджидает его, — осторожно выглянув, он увидел её возле комнаты, но никак не перед дверью, а потому благополучно вышел, погасив свет. Едва он ступил на линолеум светло-коричневого цвета в коридоре, Сакура ощутила приятный запах зубной пасты и не удержалась от того, чтобы втянуть его носом.
— Я ему говорил сколько раз: посмотри на Хинату — красивая, умная, тихая… — принялся перечислять Саске, загибая пальцы.
— Говорил он, — хмыкнув, Сакура покачала головой, скрестив руки на груди. Весь её внешний вид выражал странную горделивость.
Усмехнувшись, Саске мотнул головой. Приобняв девушку за плечи и прислонив к себе, он направился в сторону своей спальни неспешным шагом. Сакуре нравились его прикосновения: жаль только, что он просто друг. Хотелось расплакаться из-за этого факта прямо сейчас, буквально разрыдаться и закричать от горя — только вот было бы глупо делать это при Учихе.
— Да ладно, ты всё равно лучше, — мужская ладонь легла на голову девушки, осторожно пригладив нежно-розовые волосы, и Сакура усмехнулась, поспешив отстранить мужчину от себя:
— Вот этого говорить Узумаки не надо.
«Какая жалость…» — заметил про себя Учиха, подняв бровь.
— Да? Ну вот, а я уже сказал… — он вздохнул с притворной горечью и, мгновенно засмеявшись, в ответ слегка пихнул девушку в плечо, быстрым шагом направившись в свою спальню.
Ему нравились те моменты, когда Сакура принималась бегать за ним или даже наоборот — была в этом какая-то искренняя детская радость, может быть, даже невинность и непорочность: иногда мужчина даже забывал о том, что он и вправду любит Сакуру на самом деле, без этой чёртовой дружеской любви, и буквально отвергал все мрачные мысли — они казались чуждыми, не принадлежащими ему.
— Чего пихаешь-то? Проснулся, взбодрился? — съязвила Сакура, показав в спину мужчины язык и остановившись в дверях спальни.
Скрестив руки на груди, она опёрлась о косяк, принявшись наблюдать за тем, как Учиха достаёт чистую одежду. Это был привычный для него образ: простые джинсовые бриджи, белая майка — правда, Сакура была очень благодарна ему, когда он только-только её достал, ибо смотреть на голый торс Учихи было невозможно без предательски покрасневших щёк — и рубашка в клетку с коротким рукавом.
— Немного, — улыбнувшись, он бросил на неё короткий взгляд, а затем перевёл его на кровать и вновь встретился с зелёными девичьими глазами, удивлённо и широко раскрытыми. — Если несложно, не заправишь мою постель?
Он смотрел на неё с большой надеждой и мольбой — такой, что ему оставалось только сложить ладони вместе у груди и встать перед ней на колени.
— А штанишки тебе не надеть? — усмехнулась Сакура, ехидно прищурившись.
Ничего не оставалось, кроме как выручить мужчину: подойдя к большой кровати, она принялась мучительно и нехотя заправлять её, своими медленными действиями показывая, что это для неё тринадцатый подвиг Геракла. Учиху позабавило её предложение: бросив в её сторону бриджи, он свалился на кровать спиной, устало выдохнув и скрестив руки на груди. «Нет, Учиха, это уже совсем наглость с твоей стороны», — заметила Сакура, выпрямившись. Усмехнувшись, он продолжал изучать её глазами, несмотря на то что это получалось немного жадно.
— Я готов, — сообщил он, преданно посмотрев на девушку и сведя брови вместе, ожидая, когда она и вправду будет надевать на него бриджи.
Как и ожидалось, этого не последовало: показав язык, Сакура принялась застилать постель дальше, что-то тихо напевая себе под нос. У неё был весьма приятный голос: даже если она считала, что не умела петь, Учихе нравились моменты, когда она наигрывала себе под нос какую-то мелодию, одну только ей известную, — она становилась какой-то родной, любящей и домашней: вряд ли какая-либо ещё девушка сгодилась для этой роли. Однако от всех размышлений Учиху отвлекло то, что Сакура накинула на него покрывало и теперь, явно довольная собой, проговорила:
— Закатай губу.
Лукаво улыбнувшись, Учиха повернул голову в сторону, где от края покрывала до простыни прослеживалась еле заметная маленькая щель света. Усмехнувшись, он уже приготовился вылезти оттуда, как внезапно тонкая девичья рука сама потянулась к нему под одеяло. Не успела Сакура опомниться, как Учиха, будто дикий хищник из-под засады, схватил её за запястье, потянув на себя. На самом деле это было простой запланированной игрой… простой игрой.
Заверещав, она громко засмеялась, упустив момент, когда мужчина, выбравшись из-под одеяла, принялся и сам закутывать её, будто в мешок. Смех у неё был очень заразительным, и Учихе всегда нравилось его слышать — такой всплеск беззаботной радости, как у неё, был знаком только ему, и мужчина никогда бы не поверил в то, что хоть кто-либо способен смеяться ярче. Оседлав бёдра девушки, он накрыл её одеялом полностью, так что Харуно больше походила на маленький комочек, свернувшийся под ним. Язвительно улыбнувшись, она втянула в себя горячий воздух, тут же засмеявшись снова.
— Встань с меня, шкаф! А то ударю тебя по одному месту — будешь знать, — она принялась крутиться и барахтаться, желая высвободиться, и Учиха мгновенно перестал хохотать над ней — это уже было настоящей угрозой со стороны Харуно и не на шутку испугало обладателя «одного места».
— Ты меня пожалеешь, — заявил Учиха, вздёрнув указательный палец.
Едва она снова дёрнулась в попытке выбраться, он придавил её к кровати ладонями, так что матрас прогнулся, и сжал обоими коленями бёдра девушки. На губах воцарилась лукавая улыбка — такое действие Учихе весьма нравилось, только было не на руку, что её лицо закрыто. Сдёрнув с головы девушки покрывало, так что некоторые пряди волос выбились из хвоста, он нахмурился:
— Не буду я соваться в личную жизнь Узумаки.
«Ну вот, навёл на голове бардак», — заметила Сакура, нахмурившись: он не собирается устраивать личную жизнь своего лучшего друга? Да как он смеет?!
— Будешь, ещё как будешь, — выдохнула Сакура, показав язык: — Я не буду с тобой разговаривать в таком положении.
Гордо вздёрнув нос, она поспешила отвернуть от него голову, закрыв глаза. Судя по всему, она обиделась… наигранно, конечно же. Как это говорится у детей — да и у Сакуры, потому как её смело можно отнести к этому возрасту, пусть даже не в физическом смысле, а скорее в духовном, — понарошку. Усмехнувшись, Саске снисходительно покачал головой, закатив глаза: если она не будет с ним разговаривать, она сделает это во вред самой же себе.
