— Хоть что-то, — он поднимается с кровати, приближаясь ко мне настолько, что почти касается лицом моего. — Чёрт побери, ты пыталась убить себя, Тор. У кого-кого, а у тебя, мать твою, уж точно есть, что сказать.

Несколько секунд я наблюдаю за ним, пока он сжимает свои кулаки, и его челюсть подрагивает.

— Мне нечего тебе сказать, — тихо отвечаю я.

— Чёрт! — кричит он, отворачиваясь от меня и шагая в другую сторону комнаты. Хлопнув ладонью по стене, он поворачивается ко мне и тяжело дышит. После этого наступает долгое молчание. Я не шевелюсь, ведь не имею понятия, что он собирается сделать дальше.

— Человек, который убил мою маму и сестру, — говорит он так тихо, что я еле слышу его, — был дядей Эвана. Он хочет, чтобы я тоже умер, — повернувшись лицом ко мне, он прислоняется к стене и поднимает свой взгляд на меня. — Я не верю в совпадения. Думал, ты работаешь с ним.

Я хмурюсь. Я не должна жалеть его или проявлять чувства, но всё же моё сердце болит о его потере, ведь потеря матери — это очень трагично и душераздирающе.

— Мне жаль, — шепчу я.

Он качает головой и опускает взгляд в пол.

— Он и мой отец имели некое… разногласие, поэтому он сжёг наш дом вместе с ними внутри. На первую годовщину их смерти он прислал моему отцу видео, где он насиловал и пытал их до того, как поджечь дом. Я проходил мимо офиса моего отца, когда он смотрел его.

О, Господи. Он тяжело дышит и сжимает кулаки. Он не может посмотреть на меня.

— Каждый раз, когда я засыпал, то слышал эти ужасающие крики с видео, — он говорит эти слова, словно они являются какой-то грязной тайной и не желаемой слабостью.

Я прижимаю руку к своему рту, когда рыдания душат моё горло. Я должна ненавидеть Джуда. Не должна хотеть чего-либо, кроме как убить его, но не могу. Я отчаянно стараюсь цепляться за мою ярость, ненависть и боль, потому что внезапно я чувствую жалость к нему, а я не хочу. Мне не хочется плакать из-за этих двух чужих для меня женщин, но чувствую, будто мы как-то связаны. Мы жертвы этих монстров в человеческом обличье.

— Я убью любого, кто работает с ним, так как обещал своему отцу. Но ты… — он сглатывает, и его взгляд встречается с моим. — Я никогда не хотел убивать тебя, Тор. Просто… мне нужно было удостовериться. — Он тяжело вздыхает и отталкивается от стены, сокращая расстояние между нами. Я неуверенно шагаю назад, а он медленно протягивает ко мне руки, осторожно убирая прядь волос с моей шеи. Скользнув взглядом по уродливой ране вдоль моего горла, он закрывает глаза. — Мне не следовало оставлять тебя, — его голос надламывается. Он поглаживает пальцами моё лицо. — Джо пытается использовать тебя, знаешь ты это или нет, — я наблюдаю, как маска гнева появляется на его лице, а его зелёные глаза становятся беспокойными и взрывоопасными. — Я не позволю ему сделать это. Не с тобой.

Я отвожу взгляд, не в силах смотреть на него.

— Ты уже это сделал, — шепчу я ему.

Его рука пропадает с моей шеи, и он опускает голову, напрягая плечи.

— Я не такой, как он.

Не знаю, кого он пытается больше убедить — меня или себя.

— То, что случилось с твоей семьёй, ужасно, но это не оправдывает таких же действий с твоей стороны над кем-то другим. Око за око? Так это работает в твоём мире? — мой голос дрожит, когда я пытаюсь контролировать свои эмоции. Я думала, что больше не могу чувствовать. Я думала, что была сломлена и непригодна к восстановлению, но это не так. Я, чёрт возьми, до сих пор здесь, и всей его фигни, поясняющей его действия, недостаточно.

Он медленно делает шаг назад.

— Не смей сравнивать меня с этим конченым ублюдком! — вопит он, указывая на меня, а затем сжимает и расслабляет кулаки, пытаясь обуздать свой гнев. — Я даже не прикасался к тебе, чёрт побери! И никогда не изнасиловал бы женщину. Никогда, — он слишком громко дышит, и его грудь тяжело вздымается.

Моя холодная нечувствительность уступает место реальному и дикому гневу.

— Нет, ты ещё хуже, потому что приказал кому-то причинить мне боль, а затем бросил меня! — выпаливаю я. — Если ты хотел меня пытать, то, по крайней мере, должен был иметь яйца, чтобы сделать это самому. Ты — чёртов трус и слабак.

Он хищно шагает ко мне, не сводя с меня взгляда, хватает за плечи и толкает меня спиной к стене. Меня окутывает паника, когда я ощущаю хватку его пальцев на своём горле. Он неровно дышит, а его рука дрожит. Джуд зажмуривается, и его пальцы подёргиваются на моей шеи. Я отворачиваюсь от него и закрываю глаза, ожидая неизбежного. Возникает напряжённое молчание, прежде чем он убирается подальше от меня.

— Чёрт! — рычит он. Хватая первое, что попадается ему под руку — чем оказывается фотография его мамы и сестры — он швыряет её через всю комнату. Стекло разлетается по полу. После этого он сбрасывает на пол всё, что стоит на комоде. — Чёрт! — он замирает и кладёт руки за голову, при этом тяжело дыша. Склонив голову, он опускает руки, медленно идя к разбитой фотографии. Он поднимает её и избавляется от остатков стекла.

Джуд помещает рамку на комод и покидает комнату. Впервые за всё моё пребывание здесь я остаюсь одна и дверь передо мной открыта, но побег уже не имеет никакого значения. Я подхожу к двери и тихо закрываю её.

Через некоторое время слышится мягкий стук в дверь, и скрипя, она открывается. Я лежу на боку, глядя в стену.

— Рия? — зовёт Калеб.

Чувствую, как прогибается матрас, когда он садится на другой стороне.

— Мне нужно проверить швы.

Это уже третий раз за два дня, когда он приходит проверить мои швы. Их не нужно проверять. Ради Бога, я тоже врач и не нуждаюсь в стажере-фельдшере, который скажет мне в порядке я или нет. Если бы это не волновало его или его брата, то меня бы никто и не проверял.

— С ними всё хорошо, — отвечаю я.

Стоит отдать ему должное, ведь он проделал хорошую работу, сшив моё горло. Хотя там останется шрам, как на моей груди и животе. Вечное напоминание этого кошмара.

Он вздыхает.

— Рия…

— Я — доктор. Всё в порядке.

— К чёрту это, пожалуйста, ты можешь со мной поговорить?

Я вздыхаю, перекатываюсь и сажусь, опираясь на спинку кровати. Притянув колени к груди, я обнимаю их руками.

— Говори и уходи, — бросаю я.

Он опускает голову на свои руки.

— Мне жаль. Ты же знаешь, я не хотел этого делать, — он уже говорил об этом, но я отказывалась принимать его, и поэтому он продолжает возвращаться.

— Былого не вернуть, Калеб, — безучастно говорю я.

— Пожалуйста, ты же знаешь, я бы никогда…

— Только трусы прикрываются отговорками. Слабый человек обвиняет в своих бедах других. Ты позволил этому случиться, и если считал, что это было ошибкой, то должен был встать и доказать обратное.

Его взгляд встречается с моим, умоляя меня услышать его, понять, но я не хочу понимать. Я не понимаю, как можно связать девушку и наблюдать, как мужчина разрывает её одежду, заставляя её мёрзнуть до смерти и не пытаться этому помешать.

— Рия, — шепчет он.

— Нет! — шиплю я. — Ты отвратителен мне так же, как и твой брат, — он отшатывается, будто я физически ударила его. — Пожалуйста, просто уходи.

Он смотрит на меня, словно щенок, которого только что пнули. У меня сжимается сердце от потери единственного друга, но его предательство в сто раз больнее, чем физическая боль, которую я пережила.

Он тяжело вздыхает.

— Ты должна пойти со мной.

— Куда?

Он пристально смотрит на меня.

— К Джуду. Он хочет тебе кое-что показать. То, что заставит тебя почувствовать себя лучше.

Я смотрю на него.

— Скажи своему придурошному братцу, что это нельзя исправить пустыми подарочками.

— Доверься мне, Рия. Думаю, ты захочешь этого.

— Я не стану верить ни тебе, ни ему.

— Пожалуйста, — умоляет он.

Можете назвать это любопытством или смертельной скукой от просиживания и созерцания на четыре стены, но я поднимаюсь и следую за ним, покидая комнату. Мы не говорим, пока спускаемся по лестнице. Думаю, Калеб наконец-то понимает, что никакого количества извинений не будет достаточно, чтоб загладить случившееся.