— И что теперь? Не столь впечатляюще, так как мы не смогли связать этого придурка, и заставить его смотреть, а?

Я пожимаю плечами, двигаясь в сторону тела мужчины.

— Положим их на эту чёртову кровать.

Марни стонет, когда тащит тело женщины по полу, а затем бросает его на матрас. Я делаю шаг назад, глядя на два тела, лежащие на кровати. Хватаю женщину за окровавленные волосы, подтягивая её лицо к вялому члену мужчины.

— Открой ей рот, — говорю я Марни, посмеиваясь.

— Ты же, блядь, шутишь, да?

— Посмотрим, что он подумает, увидев это дерьмо.

Я не могу сопротивляться улыбке. То, что происходит прямо сейчас, уже выходит за всякие рамки.

Марни пожимает плечами, открывает рот женщины, и я запихиваю обвислый член ей в рот.

Мы спускаемся вниз по лестнице, выходим через заднюю дверь и идём через лес в течение двух миль в тишине. Когда мы выходим к кромке леса, Марни хватает меня за плечо.

— Ты сделал выстрел именно тогда, когда было нужно. Он бы гордился тобой.

Слышится звук двигателя потрёпанного автомобиля, и тормоза издают скрип, когда машина резко останавливается. Ричард свешивает руку из окна, подавая сигнал, что он один. Мы забираемся внутрь, а он наблюдает за нами в зеркало заднего вида.

— Чёрт. Выглядите так, будто искупались в крови. Что вы делали, чёрт побери?

— То, что должны были сделать, — бурчу я, плюхаясь на сиденье.

Я чертовки облажался, и знаю об этом.

Глава 2.

ВИКТОРИЯ

Сейчас час ночи, и я на смене уже двенадцать часов. Приближаюсь к своему физическому и эмоциональному пределу. Ночь оказалась наполнена инфарктами, травмами в пьяном состоянии и передозировками наркотиками.

Я как раз собираюсь закончить смену, когда двери приёмной открываются. Медики спешат и несут носилки, но всё, что я могу видеть — это кровь. Много крови.

Доктор Филипс — один из докторов скорой помощи — бежит позади других докторов и кричит всем остальным сотрудникам.

— Множественные огнестрельные ранения!

— Дэво! — кричит он мне. — Иди сюда. Продолжай поддерживать его сердце, пока мы везём его в операционную! Поехали! — отчаянно рычит он.

Я запрыгиваю на каталку, размещая колени по обе стороны от его тела. Каталку на колёсах везут по больничным коридорам. Все двери распахиваются на нашем пути, пока команда врачей и медсестёр пытается поддерживать жизнь мужчины.

Я ритмично надавливаю на его грудь, стараясь поддерживать его сердце, чтобы оно не остановилось.

Мы врываемся в операционную. Я спрыгиваю с каталки, и проверяю его пульс. Ничего.

— Пульса нет! — кричу я, пока медсёстры подключают его к мониторам.

Люди работают, как часы. Каждый занимает своё место и работает, словно хорошо смазанный механизм. На безжизненном теле разрезают одежду. Оно всё в крови, когда к нему подкатывают дефибриллятор.

— Разряд! — кричит доктор Филипс, и прикладывает электроды к груди пациента.

Его спина выгибается в дугу над кроватью от посылаемого по телу электрического разряда.

Я смотрю на ровную зелёную линию на мониторе, которая сообщает об отсутствии в нём жизни.

— Разряд!

Через его тело снова пропускается ток, и снова ничего.

Ну же, очнись. Поборись немного сильнее, думаю я про себя.

Врач проделывает эту процедуру ещё три раза, но безрезультатно.

— Время, — произносит доктор Филипс.

Я смотрю на настенные часы.

— Один час двадцать две минуты, — сообщаю я.

Он объявляет время смерти, и всё останавливается. Битва окончена, и мы проиграли. От этого никогда не бывает легче. Я работаю в отделе скорой помощи уже девять месяцев. Я вижу смерть каждый день — это часть моей работы — но меня до сих пор удивляет хрупкость человеческой жизни. В одну минуту ты хорошо себя чувствуешь, проживаешь свою жизнь, работаешь на своей работе и имеешь семью, а в следующую… это всё может исчезнуть. Жизнь сама по себе очень быстротечна. Тебе ничего не обещают. И осознавать это время от времени трудно.

Я стала врачом, чтобы спасать жизни. И на каждого умершего есть десять спасённых. Вот, что делает эту работу такой полезной. Это всё, чем я хотела заниматься в жизни. Я решила бросить дом в Англии, чтобы приехать сюда и учиться — чтобы построить свою жизнь в Америке.

Я живу своей мечтой, но это не означает, что это легко. Я чувствую, как с каждой потерянной жизнью уходит частичка моей души. Я боюсь, что наступит день, и это больше не будет на меня влиять, не будет болеть. Боюсь не чувствовать этой боли и не чувствовать ничего. Потому что в день, когда я буду просто смотреть, как умирает человек, не испытывая при этом никаких чувств, будет означать, что я потеряла свою собственную душу. Я боюсь превратиться в монстра.

Поворачиваюсь спиной к умершему человеку. Неистовое отчаяние, которое заполняло комнату несколько минут назад, сменилось безропотным спокойствием. Доктора и медсёстры отключают оборудование и накрывают простыней его лицо. Выходя через двери операционной, я плетусь к раздевалке. Поскольку адреналин в моём мозгу развеивается, мои ноги начинают превращаться в свинец. Я истощена. Когда достигаю раздевалки, проходит минута, прежде чем я беру себя в руки. Это была трудная ночь.

Я стаскиваю с себя окровавленную форму и бросаю её в корзину, прежде чем надеваю джинсы и толстовку с капюшоном. Хватаю сумку и проверяю телефон — три пропущенных от моей сестры. Клянусь, она не понимает концепцию работы на двенадцатичасовых сменах. Я быстро отсылаю ей сообщение, что перезвоню утром. Я почти дохожу до выхода из больницы, и слышу, как поют ангелочки, когда вижу внешний мир. Я так близко.

— Рия!

От звука моего имени, я замираю на месте. Чёрт. Я поворачиваюсь и встречаюсь с улыбающимся лицом своего парня Эвана. Его улыбка идеально сочетается с волнистыми светлыми волосами и голубыми глазами.

Эван — врач операционного отделения. Его отец — главный врач хирургии здесь при Университетском госпитале. Давайте скажем так, хорошая работа после окончания стажировки ему была гарантирована. Он прямо американский образец для подражания. В нём есть всё, о чём мечтает каждая девушка — воспитан, умён, привлекателен и добр ко мне. Я работала в течение многих лет, чтобы добиться того, где я сейчас. Думаю, мне хочется хорошей жизни, и Эван сможет дать мне её.

Это звучит не очень романтично, но я не верю в сказки. Эван, может, и не зажигает меня, но ведь есть и другие важные вещи в жизни, чем просто страсть. Жизнь состоит из целей, и я не путешествовала по миру, чтобы найти эту страсть. Я сделала это, чтобы быть лучшей, осуществить свои мечты, и создать жизнь, которую я всегда хотела.

Я устало улыбаюсь. Он выглядит таким красивым и таким собранным после двенадцатичасовой смены, а я… ну… нет. Мои волосы жирные и торчат из растрёпанного хвоста. Прямо сейчас у меня под глазами не то, что мешки, а чемоданы, и на мне, вероятно, найдутся различные телесные жидкости. Мило.

Независимо от того, как отвратительно я выгляжу, он наклоняется и оставляет нежный поцелуй на моих губах.

— Как прошла смена? — спрашивает он.

— Трудно, — кратко отвечаю я.

Мне правда не хочется разговаривать прямо сейчас. Моя кроватка зовёт меня.

К счастью, он понимает моё послание.

— Ну, я тебя отпускаю, но завтрашняя ночь ведь в силе, да?

— Да, конечно, — улыбаюсь я, и киваю. — Я напишу тебе, когда проснусь.

Он быстро целует меня в щёчку и подмигивает, прежде чем уйти.

Два часа утра, и наконец-то я дома. Запрыгиваю в душ, смывая кровь и смерть со своей кожи.

Моя работа трудна, но чем больше я это делаю, тем больше понимаю, что должна отпустить сегодня и перейти в завтра. Такова моя рутина — очистить себя от событий дня.

Обжигающие струи воды успокаивают ноющую боль в моих мышцах и очищают мой разум.

Я умираю от голода, но перспектива того, чтобы приготовить нормальную пищу, не привлекает меня. Я быстро пережёвываю зерновой батончик и готовлюсь к двенадцатичасовой спячке, которую запланировала для себя. Сегодня мне снова на смену, и если ночь пятницы — тяжёлая, то ночь субботы — это ад.