В салоне началась суматоха - все старались быстрее протиснуться наружу, забыв про приличия, особо не церемонясь друг с другом. Его буквально вынесло потоком и бросило на землю, где он вовремя успел перекатиться вбок, иначе десятки ног сделали бы из него отбивную. Поднявшись и видя чуть вдалеке, за мостом, алую полосу в воздухе, он направился было туда, но вдруг остановился. 'Нет...сперва нужно добраться до семьи. Вместе пойдём.' Парень понимал, что он всё равно не сможет долго просидеть, пока не узнает, в порядке ли мать с отцом. Повернув в сторону маршрута своего автобуса, он пошёл пешком, один район отделял его от места, где всё будет хорошо и они вместе решат, что делать дальше.
Кочевник, в то время ещё живущий под именем Витя, шёл заковыристыми путями, так как на дорогах происходило полнейшее безумие: автомобили, в спешке несущиеся к спасательному пункту либо домой, вдребезги разбивали свои железные тела в друг о друга, создавая пробки, и сносили на своём пути всё, что попадётся, в том числе и людей. Осознав, что так он точно не дойдёт живым, Витя зашёл в одну из арок, ведущую во двор, и оттуда уже пробирался к себе, на ходу ориентируясь в лабиринтах зданий и стараясь отходить подальше от скоплений толпы, которую охватила паника. Все как будто тогда начали понимать, что старый мир находится в агонии, и ничего не будет потом, как прежде.
Всем было плевать на то, что делается у их товарищей и соседей. На удивление быстро, словно заранее отрепетировав, люди сбросили с себя маски дружелюбия и цивилизованности, вновь став дикими, коварными животными. На него почему-то мало кто обращал внимания - все были заняты сбором важных, по их мнению, вещей и, разумно опасаясь, что в убежищах не хватит места для всех, сразу же неслись туда, иногда даже отталкивая других людей в стороны плечом или кулаком. В тот момент Витя не обратил внимание на то, что у многих был странный цвет кожи, сославшись на плохое освещение из-за постепенно опускающегося солнца.
Подходя ближе к своему дому, Витя наблюдал, как менялось окружение, становясь более мрачным и грязным. Живя в районе, заселённом работягами и другими представителями рабочего класса, который в его стране скатился до уровня постоянно желающего выпить скота, не стоило ожидать чего-то хорошего, особенно, в такой ситуации. Повсюду грохотал шум разбивающихся стёкол и грубых глоток мужиков, ощутивших безнаказанность за происходящее: они ходили маленькими группами, пробирались в магазины и аптеки, грабили всё, что попадётся под руку, а затем часто пытались пырнуть в брюхо друг друга, желая прибрать к себе все трофеи мародёрских налётов.
Но вот, перед его глазами наконец-то появилась родная девятиэтажка, и, вбежав внутрь, он нажал на кнопку лифта, надеясь, что отец не решил перебраться с матерью в эвакуационный пункт, не дождавшись его. Выбежав из лифта, он увидел, что его дверь, как и остальные на этаже, распахнута. Словно окунувшись в ледяную воду, Витя на ватных ногах приблизился к квартире, затаив дыхание, и кончиками пальцев раскрыл её, медленно входя внутрь.
'Неужели они меня не подождали?..'
- Отец? Мам? - В коридоре на полу, между выходом и кухней, лежало три незнакомых тела в пропахшей дешёвым алкоголем одежде. Под ними и на стенах виднелись багровые следы, словно кто-то окунулся в алую краску и решил задеть обои. В краску, похожую на кровь. Не услышав ответа, Витя прошёл дальше, в зал, и, от увиденного, его лицо побелело а в глазах всё поплыло.
На ковре, пропахшем кровью, под жирной тушей местного алкаша лежал его отец. Одна рука всё ещё держала рукоять охотничьего ножа, всаженного по рукоять в бок этого борова, а другая безвольно лежала, выпустив из цепких пальцев мясной топорик. Он всегда был смелым человеком, но силы явно были неравны. Матери рядом не было, и Витя, дрожащими руками подобрав топорик, пошёл осматривать другие комнаты. Она была в его спальне, с разорванной одеждой лёжа на кровати смотрела в потолок пустым взглядом. Вся грудь была залита кровью из перерезанной шеи.
Такой удар для любого будет тяжёлым. Для него, это было словно падение в пропасть. Потеряв отца, Витя всё-таки надеялся, что мама успела убежать, скрыться, что он выиграл для неё время ценой своей жизни. Но осознав, что теперь он остался совсем один, его внутренний стержень треснул и рассыпался. Он рухнул на пол, словно всю силу из его тела вырвали грубой безжалостной рукой, сжался и в позе зародыша лежал, уставившись в никуда, пока слёзы стекали с его щёк на пол. Витя молчал, его губы словно утратили способность раскрываться, но внутри было безумие. Непрекращаемый вопль, агония в темноте разума, который потух, потеряв весь свет надежды и счастья. Витя понимал, что когда-нибудь, он будет плакать на похоронах своих родителей, что так устроена жизнь - поколение сменяет поколение, - но такого исхода он не видел даже в самых страшных кошмарах. Его родители мертвы, и он умер вместе с ними, в тот день.
Витя пробыл в квартире всю ночь, так как не мог уйти из родного гнезда, оставив людей, давших ему жизнь, лежать вот так. Сознание постепенно возвращалось к нему, хотя его личность была мертва. Теперь он действовал, словно машина, с одной заданной программой в голове - выжить. Всю ночь на улицу было опасно выходить из-за происходящего там безумия: истерический крик какой-нибудь женщины через время резко прерывался, иногда до ушей доносился звук автомобильной сигнализации или гогот людей, собравшихся в группу, чтобы было легче грабить и убивать. Так что выходить во мраке для него в то время ещё было равносильно самоубийству, и он, укрыв простынями тела родителей, занялся подготовкой к походу, размышляя, что нужно взять перед опасной дорогой к спасательному пункту. Раньше ему никогда не приходилось выбирать, что взять для продления своей жизни и, при ситуации, прекращения чужой.
Наступило утро, а он до сих пор не сомкнул глаз, обдумывая план действий и собирая необходимые вещи, которые ещё остались в квартире после грабежа. Судя по добыче, Витя сделал вывод, что мародёры за такое время ещё не набрались достаточно опыта, но зато в достаточном количестве набрались алкоголем. Из пропавших вещей были только серебро, украшения, еда и одежда, всё остальное осталось на своих местах, в том числе и его любимый нож Кабар, подаренный отцом на совершеннолетие, который Витя всегда держал в углу под кроватью. Кинув напоследок в сумку несколько коробков спичек, он повесил на пояс чехол с ножом и, взяв топорик в руку, покинул дом.
Возвращаясь в лифт, он думал лишь о том, что делать дальше. В его голове больше не было ощущения утраты, так же, как и не было Вити, умершего в тот же день, вместе с семьёй, захоронив такие понятия, как добро, человечность и жалость к другим людям. Более того - ему хотелось убивать. Рука стискивала рукоять топора до побелевших пальцев, глаза смотрели вперёд а зубы были стиснуты, прикрывая губами звериный оскал.
Неприятности начались сразу, как только он вышел на солнце. У подъезда, шатаясь словно на палубе корабля, к нему направлялся человек, вытянув руку со скрюченными пальцами в направлении его сумки. Судя по состоянию, ему было плевать на всё, что в тот момент его окружало, лишь бы в вещах этого задохлика было чем-то опохмелиться. Витя не собирался убегать. В глубине души он был даже рад такой встрече. Он стоял у двери и ждал, пока пьяница с огромными для него усилиями доберётся поближе и, презрительно скривившись, вонзил топор тому в лицо, а нож вошёл в брюхо, где тот провернул его в разные стороны. Кровь брызнула на лицо мальчика, но в тот момент, он выпустил на неудавшегося грабителя всех своих демонов, словно именно тот был повинен в смерти близких. Витя выхватил нож назад и пытался вытащить топор, но тот плотно застрял в залитой кровью голове алкаша. Он ногой оттолкнул пьяницу и тот, скатившись по ступенькам вниз, остался лежать на асфальте, делая вокруг себя мерзкую лужу крови. Медленно спустившись вниз, Витя вытер нож об одежду пьяницы и осмотрелся вокруг. Это была первая отобранная жизнь, но он хотел ещё. Внутри него была огромная пропасть, которую Витя хотел попытаться заполнить мертвецами.
