— Я уже схожу с ума, пап, — выдохнул Макс. — Просто… Это Пётр. Понимаешь… Это не кто-то тебе совсем незнакомый, абстрактный любовник твоего любимого человека… Это Пётр, который признавался в любви МНЕ, который… мой лучший друг, предатель… Я всегда боялся, что однажды стану ненужным… и вся эта слава — она… я просто пытаюсь убедить себя… самоутвердиться, а я хочу только быть нужным ему…
— На свете не найдешь двух таких не похожих людей, как ты и Петр, — Влад спрятал улыбку в уголках губ. — Жизнь не стоит на месте, люди меняются. Но как бы Петр не изменился, он не стал бы делать это назло тебе. Да и Мир не позволил бы этому случиться, будь это так. Ты нужен ему, родной. Загляни в его глаза, и ты сам это поймешь.
— Я не могу, пап… не могу… не сейчас… — Макс сжался в комок, спрятав лицо в коленях. — Я не могу его видеть сейчас. Пожалуйста… можно я пока здесь останусь?.. только ради бога, пап, ничего не говори ему…
— Я… понимаю, — Влад отвел глаза, пряча боль. — Оставайся. Я скажу ему, что ты не хочешь его видеть, — он немного помолчал, а потом вдруг сказал: — Может, тебе стоит поговорить с Петром? Дай ему в морду, напейтесь только вдоем. Пусть он расскажет, зачем это нужно ЕМУ. Станет легче…
— Может быть… может быть я даже не убью его…
А в памяти вспыхнуло, загорелось, отравляя то самое: гуляй где хочешь… спи с кем хочешь, только всегда возвращайся ко мне, блудный кот… И он возвращался, возвращался как и обещал. Но почему настолько больно?
Пётр — лучший любовник, чем он? Да, однозначно. Просто у Страхова-младшего опыта было куда как больше, чем у него. Когда появился Мир остальные стали не интересны и не нужны.
— Решать тебе… — Влад вздохнул, мягко касаясь губами его лба. — Просто прошу тебя… не делай ошибок.
— Я не могу ничего обещать, пап, — тихим надтреснутым голосом сказал Макс. — Что бы я сейчас не сказал — это будет почти ложь. Мне нужно время… Мне нужно время…
***
Мир появился на пороге отцовского дома спустя сутки. Бледный до синевы, с огромными, почти черными кругами под глазами, он застыл на пороге, глядя на открывшего дверь Влада. Пару долгих минут они смотрели друг на друга, а потом Влад просто притянул его к себе, крепко обнимая. Без слов, без упреков. Мир вцепился в него, как утопающий за соломинку, уткнулся лицом в плечо и тихо-тихо застонал…
— Скажите, что с ним все в порядке… это все, что мне надо…
— С ним все в порядке, — Влад перебирал длинные пряди. — Я разговаривал с ним. Дай ему время. Просто дай время. Он должен это пережить. А потом вы поговорите, и примете решение.
— Спасибо, — Мир отстранился, пряча глаза.
— Все у вас будет хорошо, ребенок, — Влад улыбнулся одними уголками губ. — Иди, ты, наверное, и дома еще не был.
— Мой дом там, где Макс, — он болезненно улыбнулся и сбежал с крыльца, а через минут огни его машины растворились в вечерних сумерках.
***
Пётр был дома. И явно его ждал. Просто потому, что без слов и без оправданий отступил в сторону. Размениваться на слова не стал и Макс. Коротко, без замаха ударил, мгновенно рассадив о твердокаменную челюсть Страхова костяшки пальцев. Да, он был ниже, да, несколько тоньше Петра, что совершенно не отменяло его умения драться, приобретённого, может быть, слишком рано. Если о твоей семье пишут в таблоидах, если тебя самого называют кто гадким утёнком, а кто и горбуном из Нотр-дама, другого выхода, кроме как силой постоять за себя попросту не существовало.
Пётр рухнул на пол, ошалело потряс головой и стёр тыльной стороной руки кровь с разбитых губ. Тяжело поднялся на ноги, вскинув чуть мутный взгляд чёрных глаз на бывшего приятеля. И снова рухнул, сваленный ещё одним ударом.
— Полегчало? — криво усмехнулся он, глядя на Макса снизу вверх.
— Сука ты… — выдохнул Макс бесцветно, захлопнув за собой дверь. — Оставь его… Ты же знаешь, что он единственный, кто мне нужен… Это потому что я не спал с тобой, да?.. Решил мне красиво показать, что всё равно не позволишь нам вместе быть?..
— Я люблю его, — Пётр снова встал, придерживаясь за стену. У Макса тяжёлая рука. Когда несколько лет жизни ходишь исключительно хватаясь за любую опору, волей-неволей заработаешь себе богатырские плечи и сильные руки. Да и не пожалел его Макс. Не за что.
— Да что ты? — интонации не поменялись ни капли, только голубые глаза потемнели почти до черноты. — И меня ты любишь? Любвеобильный…
— Нет, — качнул Пётр и застонал от нахлынувшего головокружения. Как минимум сотрясение.
— Нет, — красивые губы Макса исказила вымученная улыбка. — И давно НЕТ? М?..
— Давно, — Пётр не боялся. Он не пытался даже защититься. Он просто стоял и смотрел, чуть покачиваясь, опираясь рукой о стену.
— Ты отнял у меня единственный мой смысл, Пётр… — Макс отвернулся и, открыв дверь, шагнул прочь.
— Не отнял, — бросил ему в спину Страхов. — Он никогда не полюбит меня так, как любит тебя. И никогда со мной не будет.
— Я не хочу ни видеть тебя, ни знать… никогда…
***
Мир тряхнул головой, и длинная челка легла на глаз. Он раздраженно сдул ее, а потом отвел за ухо. Ничего, он привыкнет. Как и к коротким теперь волосам и к тому, что с сегодняшнего дня модельера Ратмира Бикбаева больше не существует. Осталась чистая формальность: сообщить об этом всему остальному миру.
В дверь коротко стукнули, и Мир нехотя отвернулся от зеркала. Кто там еще?..
— Войдите, — голос был спокойным и глухим. Последний месяц он всегда был таким. Пустым.
Пётр вошёл, аккуратно прикрыв за собою дверь, замер у порога, прислонился плечом к откосу, точно твёрдо вознамерился никуда собеседника не выпускать, покуда не будут расставлены все точки над «i». Чуть усталый взгляд скользнул по истончившейся фигуре. Мир… изменился. И не сказать в лучшую сторону или худшую. Просто изменился. По-прежнему тонкий, по-прежнему красивый, он, кажется, стал ещё красивее, утончённее… Только теперь в его красоту вплелась нотка тоски и невысказанной, невыкричанной боли.
— Не делай этого, — тихо сказал Страхов, рассматривая его. Наконец, налюбовавшись, оторвался от двери и медленно подошёл к нему. С нежностью погладил чёткую скулу, глядя в глаза. Такие отстранённые. Такие спокойные, как два омута.
Пётр закусил нижнюю губу, привычно уже коснувшись кончиком языка небольшого шрама. Макс… не пощадил никого из них. Только разбитые в кровь губы зажили. А души кровоточат до сих пор.
Взгляд Мира смягчился, стал виноватым и почти нежным. Выкинув на мгновение все мысли из головы, он качнулся вперед, целуя его губы. Не жалея. Просто лаская, нежа только-только зажившую ранку.
— Я не могу, Пьер. Я больше не хочу этим заниматься. И не буду. Все закончилось. Спасибо, что все еще со мной…
— Глупый любимый мой человек, — улыбнулся Пётр, обнимая его. — Это твой дар. Это твоё призвание. Сколько народу выстроилось в очереди за твоими творениями. Ничего ещё не закончилось, а я буду с тобой при любых раскладах, если ты, конечно, в монастырь не соберёшься… меня туда не возьмут, слишком грешен…
— Как оказалось, мой дар работал только, пока Макс был со мной, — на этот раз улыбка Мира была больше похожа на гримасу треснувшей маски. — Я просто хочу уйти. Хочу, чтобы обо мне все забыли. — Еще один осторожный поцелуй и Мир отошел. — Я виноват во всем сам. В том, что позволил этому случиться, в том, что струсил, не смог объяснить… Когда все пошло не так? Когда просто хороший секс стал чем-то большим? Что я упустил?
— Это ты так думаешь, — вздохнул Страхов. — Ты бываешь весьма убедителен. Особенно когда тебе плохо, и если убеждаешь самого себя. Но ты упустил то же, что и я. Я ведь тоже не знаю, когда ты стал мне не просто нужен, а необходим как воздух… Послушай, посоветуйся с отцом, он мудрый человек, они оба мудрые. Не бросай всё. Пожалуйста.
— Нет, — жестко, почти резко ответил Мир, вскидывая голову, и прядка снова упала на лицо. — Это моя жизнь. А если она не нужна тому единственному человеку, ради которого я жил, то… я буду делать с ней все что захочу. И мне плевать, что будет дальше.
