- Ты был когда-нибудь с мужчиной, Владик? – шепнул Дима, лаская губами скулы, вылизывая темную точку родинки.
- Не так, как того хочется тебе, - Влад на миг поймал его губы своими и отпустил. Желания отдаваться не возникало никогда. Зато возникало желание обладать. И чем-то парни, которые ложились под него, напоминали Димку. Не этого – самоуверенного, сильного и роскошного мужчину. А того, импульсивного, порывистого и страстного парнишку, которого он знал когда-то.
- Все когда-то бывает в первый раз, - Дима улыбнулся в его губы и отступил. Вскинул голову и, ни капли не рисуясь, просто сбросил полотенце на пол. Облизнулся и, повернувшись к Владу спиной, направился в спальню, ничуть не стесняясь своей наготы. Он знал, что красив. Что мышцы играют под кожей, а с кончиков волос срываются капли воды и стекают по спине. Он остановился на пороге. Оглянулся, улыбаясь шало и сумасшедше. – Обещаю быть нежным, Владиус.
Его имя, произнесенное низким, темным, как патока голосом, щекоткой скользнуло вдоль позвоночника, заставив волоски на руках встать дыбом. Бикбаев, сущее проклятие!
Влад шагнул следом, стиснув зубы. Он действовал как алкоголь, нет, даже хуже алкоголя, как тяжелые наркотики, отключив инстинкт самосохранения и вырубив к чертям тормоза.
Огромная постель, опущенные шторы, только у изголовья неярко светится россыпь огоньков ночника.
- Не делай того, чего не хочешь, чтобы потом сделали с тобой, Дима.
- К черту философию, - почти прорычал Бикбаев, одним сильным толчком отправляя его на кровать и почти тут же седлая его бедра. Они оба обнажены, чувствуют друг друга кожей. И кажется, что этого так мало и так много. Глаза в глаза. И осознание. Это НЕ МОЙ Владиус. Этого человека я не знаю. Но у него – ЕГО глаза. И его улыбка. Чуть робкая, почти застенчивая.
Дима слизал ее с мягких губ языком, почти выгрыз, прихватив зубами нижнюю. И ниже, зарываясь лицом в шею, чувствуя, как болью отзывается сердце, когда короткие прядки щекочут щеки. И щетинка так смешно колется.
Влад взъерошил его волосы и с силой сжал плечи. Ладонями провел по спине, чуть царапая ногтями кожу. Следы на память. На недолгую память. Они сойдут, как и следы поцелуев. Только внутри останется осознание чего-то. Того, что между ними все-таки произошло.
Наверное, еще чуть – и из ушей дым повалит. Их члены соприкасаются, трутся друг о друга, он чувствует напряженную влажную плоть Димки животом. Он чувствует, что ЕГО сердце стучит, почти вламывается в его собственную грудь. Крышу сносит. У них обоих. Как когда-то давно. Нет. Когда-то – ни черта между ними не было.
- Ну?.. – требовательно выдохнул Влад. Ладони, скользнув вдоль спины, опустились на талию и ниже, сжав крепкий подтянутый зад.
- Не терпится? – хмыкнул Дима и, сильно выдохнув, двинулся вперед. Качнулся, создавая трение и сам шипя сквозь зубы от возбуждения. Впился идеально отточенными ногтями в кожу и накрыл губами темный сосок. Тогда, еще в Звездном Доме, когда Влад сверкал перед ним голым торсом, он мечтал об этом. Мечтал о том, чтобы попробовать его на вкус, почувствовать языком этот бугорок.
Тело будто разрядом прошило. Влад судорожно вздохнул, вспоминая каково это вообще: дышать. Мысли путались, и только одна никак не шла из головы, распускаясь в затуманенном сознании ярким цветком: Димка хотел его не меньше. Все это время. Хотел тогда, пацана, в сущности ребенка, хочет и теперь. До звона напряженных нервов.
Ладони на заднице сжались сильнее. О, хотелось отплатить той же монетой. Заставить его вот так же материться сквозь стиснутые зубы. Попробовать на вкус не только его губы, но каждый сантиметр этого совершенного тела.
Влад изогнулся и губами вжался в Димкину шею, легонько прихватил зубами кожу, оставляя след.
- Время… Димочка… ты меня трахнешь, а я тебя нет?..
- А тебе так хочется добраться до моей задницы? - выдохнул ему в ухо тот, несильно прихватывая мочку зубами. - Придется потерпеть, Владиус. Ты у нас девственник, а я обещал быть нежным, - на удивление, контролировать собственное возбуждение было легко. Не хотелось причинить ему боль. Чужому, в сущности, человеку, но все равно своему Владиусу. Может, поэтому, он медлил, лаская, расслабляя сильное, напряженное тело. Поцелуями, легкими укусами, языком... И ниже, ниже... Пока ладони не легли на бедра, а губы не обняли потемневшую головку.
Влад захлебнулся стоном, закусил губу и зажмурился от невозможного, нереального ощущения. Руки соскользнули с раскаленного тела, и пальцы сжались в кулаки, сминая простыни на постели. В противном случае Димке было бы больно. Очень больно.
Где-то на поверхности сознания плавала мысль: в порно ему не сниматься. Не научился контролировать себя на пике страсти.
- Для тебя хранил… - наконец, выцедил Влад. – Цени…
- О, я оценю, - Дима оторвался от своей игрушки, откровенно оглядывая распластанного перед ним парня. Возбужденного, напряженного, но все еще способного на шутки. - Ты всегда был сильным, Владиус, - склонился, кончиками волос провел по еще влажному члену, вырвав задушенный всхлип. А потом подался вперед, почти полностью накрывая собой, втираясь в горячее тело. - А ты занимаешься сексом с тем, о ком мечтает треть мира. Цени, Владик, - глубокий поцелуй с теплой усмешкой, и Дима снова отстранился. - Перевернись.
- Отлично, - Влад приподнялся на локтях и, бросив на него почти бешеный взгляд, лег на живот. Слова ожгли кипятком. Циничная сволочь. Красивая, желанная циничная сволочь. – Значит моя книга «Секс с мечтой трети мира: как это было» станет бестселлером…
Смех Димы в ответ был мягким, глубоким. Он раскатился по спальне и рассыпался в углах.
- Надеюсь, ты вышлешь мне один экземпляр с автографом? - губами по позвоночнику, целуя сильно, немного жестко. Черт, смазки нет. Зашипев от досады, Дима отстранился, скатился с кровати, в два шага дошел до туалетного столика и, смахнув в полумраке несколько баночек, взял детский крем. Не самая лучшая смазка, но другой все равно нет. Небрежно уронив тюбик на кровать, он кончиком пальца провел по ноге Влада от ступни до бедра, словно очерчивая контур. Красивые бедра, накачанная задница... - Ты был мечтой педофила, знаешь об этом? И как это папины друзья пропустили такого очаровательного ребенка мимо себя, м? - он злил, он нарывался и сам знал об этом. Еще больше страсти, еще больше непонятной злости. За то, что развели тогда. За то, что убили, не дав родиться. - Влад, Владик, Владиус... - цепочкой поцелуев поднявшись к загривку, Дима накрыл его собой, вжимаясь лицом в затылок, чувствуя пахом напряженное тело и округлую задницу. - Раздвинь ножки...
- Они не казались мне такими сладенькими как ты, пупсик мой… зачем мне престарелые плейбои, если где-то ошивался ты, золотце… - по капле выцедил Влад. Ядовито. Остро. Чокнутая ситуация. Безумная. И они оба – безумцы. Но он не мог, просто не мог смолчать. И все-таки повиновался, шире развел ноги, уткнувшись лицом в скрещенные руки.
- Моя маленькая сволочь, - Дима фыркнул, обжигая дыханием спину. Царапнул ногтями кожу и, обильно смазав пальцы, начал кружить вокруг сжатого колечка мышц, пытаясь расслабить. - Сколько у тебя было любовников, Соколовский? И не ври, что у тебя не было парней. В шестнадцать лет ты говорил о смазке, не краснея.
