— Только не лук резать, — Дима фыркнул, мягко высвобождая свои руки и тянясь за сигаретой. — Во всем остальном готов помочь.

Влад метнулся в комнату, переоделся в рекордные сроки и вернулся, закатывая рукава толстовки. Сунулся в холодильник, достал овощи и вручил Бикбаеву.

— С тебя салат. Перец, пекинку и помидоры режешь так… средненько. И сыр мелкими кубиками. А я картошкой займусь. Рассказывай, как ты тут, не скучал?

— Скучал, — Дима осмотрел помидорку и принялся за нарезку. — Мне здесь без тебя совершенно нечем заняться. Звонил Гельму, тот завяз в бумажной волоките. Кстати, подумываю прошвырнуться по магазинам. Хочу себе такое же пальто, как у него с учетом роста. Как думаешь, мне пойдет?

Влад прищурился из-за своего пакета с картошкой. Он выбрал несколько средних картофелин и теперь старательно тер кожуру металлической щеткой. Однажды он пробовал такую вот картошку, обжаренную с зеленью в кожуре. Было безумно вкусно, и этот фокус он был намерен проделать сейчас.

— Ну… ты выглядишь не настолько… готичным, что ли?

Нож застыл в воздухе, и Дима медленно отвернулся к окну. Вот как… До этой зимы Гельм предпочитал пуховики или куртки. Только в начале декабря он купил себе то самое… «готичное» пальто. И когда, интересно, Влад успел его в нем увидеть? Все сложилось окончательно. Черт…

Дима отложил нож в сторону и встал. Кончиком пальца погладил пузатый бочок перца и вскинул голову:

— И когда вы собирались рассказать мне об этом психе, Владик? — спокойный голос. Очень спокойный. Все уже… перегорело.

Металлическая щетка больно проехалась по пальцам. Горячая вода, уплывающая в сток раковины, окрасилась кровью. Влад медленно отложил недочищенную картофелину и щетку. Вытер руки полотенцем, пятная белую ткань красным.

А счастье было так возможно… Димка не прощал и не прощает в жизни только одного: лжи. Влад не лгал. Но и правды не говорил. А теперь за это придется сполна расплачиваться. И никто в этом не виноват. Просто благими намерениями вымощена дорога в пекло.

— Я знаю ровно на одно письмо больше, чем ты, — Влад смотрел в его глаза и молился, чтобы голос ему не изменил. — Он приехал, когда я… немного пришел в себя. И привез письмо от твоего «поклонника». Я не хочу пересказывать того, ЧТО с тобой планировал сделать это… чмо. До сих пор тошнит. Я не решился бы. Не рискнул бы. Я боялся звонить тебе. Ведь при последнем разговоре повел себя как идиот. Но когда прочел, решил что у меня есть шанс попросить у тебя прощения и немного побыть с тобой. Гельм был почти напуган. И ему нужно было время, чтобы найти этого придурка. Потому что только он представлял для тебя угрозу. Настоящую угрозу. А я вцепился в шанс снова увидеть тебя.

— И наивный Дима в это поверил. Так хотел поверить. Ты не позвонил бы мне, если бы не Гельм. Никогда бы не позвонил. И не позвал, — горько усмехнулся Бикбаев. — Я такой дурак… — бездумный взгляд за окно, и Дима растворился в полумраке коридора. Куртка, кроссовки, дверь, лестница. Нет, он не бежал, и даже не летел. И состояния аффекта тоже не было. Просто желание уйти. Наверное, он понимал их обоих. Хотели защитить. Вот только…

Давешний охранник дернулся, но он даже не увидел этого. Подняв капюшон и заматывая шарф потуже, он пересек двор и растворился в толпе. Странно, и куда делся страх перед этой самой толпой? И плевать на слежку. Он легко сбросит их со своего хвоста.

Куда? Все равно.

Влад вылетел следом минутой позже. Рванул вниз, не дожидаясь лифта, но успел заметить только, как Димка нырнул в арку и растворился в толпе.

Идиот! Дебил несчастный. Что он натворил! Ну чего стоило подумать головой, а не расслабленно муркать? Ну ведь в первое посещение свое Гельм был в куртке, чего стоило посмотреть круглыми глазами и сказать: не знаю? Я твоего Гельма раз в жизни всего и видел?!

Димка ему не поверит. Никогда больше и ни за что. Просто уйдет и все. А сейчас — где он? Куда подался? Он Москвы больше не знает. А вокруг люди. А его лицо слишком известно, чтобы его не заметить. Разберут Бикбаева на запчасти и все!

Он не снимет трубку, даже если Влад станет звонить не переставая. Позвонить Гельму? Двести процентов, что это уже сделала охрана.

Влад потерянно стоял посреди парковки. Расстегнутая курточка, ботинки не зашнурованы, снежинки путаются в коротких волосах.

Главный вопрос: КУДА БЕЖАТЬ?! Как его вернуть. Ладно, пусть, Влад это заслужил. И Димкино презрение, разочарование, все. Главное, чтобы Бикбаеву ничего не сделали.

Влад медленно достал телефон. Пора ставить точку.

Он набрал номер телефона, который оставил ему Гельм. Выслушать несколько холодных слов. Или презрительных. Или яростно-уничижительных. Какая теперь разница? Гудки в трубке, тихий шелест на открывшейся линии.

— Он ушел. Обо всем догадался и ушел. Я не сумел его остановить, но надеюсь, что охрана перехватит.

— Они его упустили, — голос Гельма был… пустым. Словно он враз потерял что-то очень дорогое. — На звонки он не отвечает: абонент недоступен. Он хоть что-то взял с собой?

— У него в куртке был бумажник, документы и телефон, так что… — Ветер ничуть не заботил, как и холод. Он не мог сказать, что это конец. Гельму это не нужно. Не интересно. Он сам когда-то дал понять это. — Он самостоятелен. И силен. Он не пропадет. И скоро к вам вернется.

Сказать «Спасибо» за эти несколько дней? Это было бы иронией, почти издевательством.

— Прощайте? — не «до свидания», а именно «прощайте» за то, что не сумел удержать и уберечь.

— Вернется? — показалось или Гельм рассмеялся? Как-то натужно, невесело. — Я слишком хорошо его знаю. Он ненавидит, когда что-то делают за его спиной. И меня он не желает сейчас видеть ничуть не меньше, чем тебя. Да, он силен. Но против толпы он — ничто. Ему есть куда пойти?

— Я не знаю. Знаю только, что к ВАМ он вернется. Думаю, как только он найдет выход, он просто покинет страну.

— Как мало ты его на самом деле знаешь. Ему и здесь не к кому идти. Ты был единственным человеком за эти несколько лет, — выдохнул Гельм, а потом, бросив короткое «если что-нибудь узнаешь — дай знать», отключился.

Влад медленно вернулся к подъезду и сел на припорошенную снегом скамью. «Если узнаешь что-нибудь»?..

Смех вырвался из груди, разнесся по промерзшему двору каркающим эхом. Куда сбежать из этого мира, чтобы не преследовал его пустой горький взгляд Димки? Чтобы не впивались в душу слова Гельма?

Сменить адрес. Сменить телефон. Переехать из дома, с которым связано столько воспоминаний. Отправить Димкины вещи куда-нибудь, по почте, до востребования. Он не вернется. Не простит. Уехать. Сбежать. От самого себя не сбежишь, но хотя бы попытаться можно. Хотя бы попытаться.