— Ничего, топать недалеко, руки не отвалятся, — Соколовский нагрузился по полной, подхватив самые тяжелые пакеты. Выдрать паршивца мало. Вот чего придумал. Спасибо за гостеприимство типа. Но выдрать нежно, с фантазией и со вкусом.

— Не отвалятся, — покладисто кивнул Дима. — После того, как однажды мою сумку фанатки у носильщика отобрали, а вещи на нитки разобрали, свои чемоданы с личными вещами я обычно сам таскаю.

— О, боже мой, — пропищал Влад, когда они наконец выбрались на улицу. — Это его трусы!!! Его трусы!!! АХ!

— Это не смешно, Влад, — Дима нахмурился. — Это были мои ЛИЧНЫЕ вещи. Это все равно, что вторгнуться в чужое пространство. Или влезть в душу, если утрировать. А еще это страшно, потому что попадись им я вместо сумки, меня бы точно также разобрали на молекулы.

По-утреннему робкое солнце. Лучи расцветили серый асфальт золотистыми пятнами, сквозь ставшие полупрозрачными кроны. Хорошо. Спокойно.

— Извини, — Влад вздохнул и прищурился, глядя на выцветшее небо. — Мне это чуждо. И как-то стремно, да.

— Иногда я думаю, что вся эта «звездная» жизнь не стоит всего того, что происходит вокруг меня. Но другой я свою жизнь все равно не представляю. Мне нравится то, чем я занимаюсь. Это мое, я живу в этом и этим. И если… — Дима вдруг остановился, развернулся, глядя на Влада. — Если у меня будешь ты… Но это нечестно, понимаешь?

Сердце Влада на миг дрогнуло, забилось быстро, как пойманная птица, пытаясь вырваться из клетки ребер.

— Я есть у тебя. Я просто у тебя есть. А ты есть у меня.

— Любовники? — улыбка Димы вышла кривой. — Друзья? Хотя знаешь, мне все равно, как это называется. Я только не хочу, чтобы у тебя были проблемы. И… — он первым нырнул в арку и зло ухмыльнулся. — Кажется, они готовы вот-вот начаться.

— А любовники не могут быть друзьями? — Влад закусил губу и шагнул следом. Эхо собственных шагов заставило вздрогнуть. На стоянке у подъезда стояла машина отца. Он сам тоже присутствовал. Стоял, прислонившись к капоту, и наблюдал, как приближаются они с Димкой. — Блядь… я телефон дома забыл, — раздосадовано прошипел он. Но в общем, метаться поздно. — Доброго утра, отец.

— Здравствуй… сын, — Соколовский-старший удостоил отпрыска лишь беглым взглядом. — Вижу, что ты прислушался к моим словам. Это радует.

— Зачем ты приехал? — Влад остановился только у скамеек перед подъездом. Бросил полный сожаления взгляд на Димку. Да, это именно то, чего он боялся. То, чего он не хотел больше всего. Оставалось только надеяться, что Димка не поверит. Не решит, что на самом деле они любовники только для того, чтобы… Нет! Это не так. — Семь утра. Суббота. Я вообще-то спать еще мог.

Или не спать. Черт! Димка!

— Уже не важно, — Андрей смотрел только на Диму. Взгляд скользил по простым на вид, но дорогим джинсам, платиновому браслету на руке, брэндовым очкам… — Здравствуй, Дима.

— И вам не болеть, — Бикбаев снял очки, глядя на отца Влада с любопытством ученого. — Разрешите не врать вам о том, что я рад вас видеть.

— Мне это и не нужно, — Соколовский-старший только поморщился. — Главное, что ты рад видеть моего сына.

— Я бы не был так оптимистичен на вашем месте. То, что я рад Владу, вовсе не означает, что я буду ему помогать.

— Вот как? — мужчина нехорошо сузил глаза. — Неужели скандал тебя устроит больше, чем пара словечек нужным людям?

— Кажется, вы забыли, Андрей Александрович, что ТЕПЕРЬ у нас с вами разные весовые категории, — в голосе Димы прорезался металл. — Ваш «скандал» только послужит мне на пользу. А вот мне достаточно будет даже не пары словечек, чтобы российский шоу-бизнес навсегда забыл фамилию Соколовский.

— Ты смеешь угрожать мне?

— Да, — улыбка Димы была бешеной, жесткой. — Смею. Еще вопросы?

Вопросы исчерпались.

Влад медленно выдохнул и посмотрел на отца. Андрей Соколовский не выглядел ни угнетенным, ни побежденным.

— На завтрак не приглашаю, извини.

Отец. Как бы он ни пытался дергать за ниточки, как бы ни старался присвоить его, как собственность, этот человек был его отцом. Человеком, который научил его двигаться, петь… и носить маску.

Он достал из кармана ключи и открыл магнитный замок. Придержал дверь, точно приглашая Димку войти вместе с неподъемными пакетами.

Бикбаев только кивнул Андрею и молча зашел в подъезд. Соколовский проводил его нечитаемым взглядом, а потом выдохнул:

— Он поможет тебе, если влюбится. Он захочет поднять тебя до своего уровня. И тогда ты получишь все. Не прохлопай свой шанс, сын. — Взгляд, стук дверцы, мотор, габаритные огни. Все.

Влад медленно вошел в подъезд и позволил тяжелой металлической двери закрыться за спиной. Он ничего не скажет Димке. Ни сейчас, ни потом. Потом… поздно уже будет. Да и сейчас уже поздно.

— Извини. — Он остановился у лифта, стараясь не смотреть на Бикбаева. Так и рушатся надежды. Быть вместе они не смогут. Сказать «я люблю тебя» — не получится. Весь мир против.

— Он — твой отец. И, наверное, я не должен был с ним так разговаривать, но… — створки кабинки открылись, и Дима вошел внутрь, подождал, пока втиснется Влад, нажал кнопку нужного этажа, а потом вдруг подался вперед и мягко коснулся губами губ, — я знаю ТЕБЯ. И я верю тебе. И не хочу, чтобы кто-то, даже собственный отец, причинял тебе боль.

— Он считает, что я должен влюбить тебя в себя… — в горле застрял противный ком. — Теперь я начинаю думать, что… — Хорошо, что Димка уезжает уже завтра. Он не успеет, просто не успеет привязаться. Не успеет полюбить. Не успеет захотеть «поднять его до своего уровня». Парня из Москвы легко забыть.

— Договаривай, — Дима чуть сузил, чувствуя, как внутри начинает подниматься ярость. Не на Влада. На Андрея. Человека, которому, похоже, просто плевать на собственного сына.

— С глаз долой, из сердца вон, Дим. Романтичный ужин — не признание в любви. Вот и все. — Кабинка плавно остановилась, и створки разошлись, выпуская их на площадку перед квартирой. Влад поставил пакеты на пол, открыл дверь и вошел в квартиру.

Ну почему все так сложно. Ни в одном «мыльном» сериале не показывают ТАКИХ метаний.

— Да, действительно, — Дима выдохнул, скинул кроссовки и прошел на кухню. Что ж так больно-то? Знал ведь, с самого начала знал, что ничего не будет потом. «С глаз долой, из сердца вон». Ты прав, Влад. Тысячу раз прав. Тебе будет лучше без меня. Никогда, как в эту минуту, Диме не хотелось вернуться в четыре стены отеля. В свою жизнь, в которой хоть и сложно, но все понятно, и сердце молчит. А, может… Действительно вернуться сейчас? Пока еще он на это способен.

— Ты уедешь и не успеешь влюбиться, и это хорошо, — Влад вошел следом, захлопнул дверь и, разбросав обувь, прошел на кухню. О, как в тему был этот беспорядок. Как прекрасно он отражал то, что творилось у него на душе.