– Ур-ргала! Ешь! Пей! Веселись! – пролаял орк, оскалившись. Когда эти твари скалятся, челюсть у них выпячивается вперед, а клыки закусывают верхнюю губу. Зрелище устрашающее. Струя вина из кувшина вновь полилась в шлем на столе.

Дверь таверны из  мореного дуба. Она как ворота замка, открывается наружу, тяжело и неторопливо. Петли сопротивляются и натужно скрипят. Изделия прочные, но низкокачественные, сделаны без души. Человеческие изделия. Но вот петли взвизгнули, словно кошка, которой на хвост наступил буйвол. Обычно, потасовки вышибал и слишком резких посетителей меня не касаются. Но сейчас дохнуло чувство опасности, как в седые времена. Я одним прыжком отскочил в угол, и все равно захлестнуло понимание,  что оказался не в том месте и не в то время.

В таверну ворвалась лязгающая сталь. Четыре стражника мигом вытолкнули посетителей из проходов огромными щитами. На человека и орка направились короткие мечи.

– Джастин Дуглас Реджинальд! Ты арестован! – прозвучал мощный хорошо поставленный голос. Стражник в толстой таблитчатой броне встал между мечей. Бляха сержанта переливается цветами правящего дома. Шум в таверне стих, все навострили уши. За дальними столами даже привстали, чтобы рассмотреть.

Из угла мне видно, как тонкие губы человека растянулись в ухмылке. Он медленно обернулся:

– Сержант Меднодуб? Чем обязан?

– Ты знаешь чем, бучье семя!

Меднодуб? Этот человек вовсе не похож на гнома. Похоже, тощий человек  с повадками мерзавца использует  имена родов гномов как ругательство. Чтобы это понять, не нужно быть семи пядей во лбу – щеки сержанта налились краской, прожилки на носу стали яркими, как на красном мраморе.

– Ты говоришь со мной без должного уважения, стражник, – добавил  Дуглас, и подмигнул орку.

– Ур-р! – взревел тот. Его тело молнией метнулось через стол. Когти ног царапнули крышку, стол кувыркнулся к стене. Шлем загремел по полу, вино расплескалось. Одно могучее движение двух вспоровших воздух лезвий и на пол посыпались куски железа. Стражники отшатнулись, с открытых лиц под  шишаками хоть пиши картину «удивление».  Два и так коротких меча укоротились наполовину, а два остались без острия, и это одним движением орка.

Воины разом отшатнулись. Да кто угодно бы отшатнулся –   когда даже оружие рубится как слепленное из масла что уж говорить о доспехах.  Орк взвился в воздух, еще миг и сержант останется без рук, но за спиной у него сверкнуло. Фигура в балахоне подняла костлявую руку.  Я понял что видел мага изначально, но как и все не обратил  внимания. С ладони свисает  амулет,  из него прянула магическая мощь.

Сила маревом исказила пространство. Прозрачная волна ударила  орка и он повис в воздухе как муха с размаха влетевшая в паутину. Глаза остекленели, а секира и ятаган выскользнули из ладоней. Два тупых удара и они вонзились в доски пола на.  Зеваки разом ахнули, открыв рты – шум в таверне стих. Но через мгновение сержант шагнул мимо висящего орка и как-то совершенно обыденно взмахнул рукой. Ребро ладони сочно чавкнуло о шею Джастина, который еще и  Дуглас Реджинальд и тот кулем рухнул под стол. Наемник медленно сполз по магической сфере и раскинулся рядом.

Стражники напали на лежачие тела и сноровисто увязали веревками мотки которых носили по своему обыкновению с внутренней стороны полицейских щитов. Быстро разобрали скарб и оружие пленников, но от самих пленников глаза отводили. Похоже класть на щиты и тащить по крутым улицам города желания не изъявляли.

Сержант сдвинул брови и уже набрал полную грудь воздуха, чтоб взреветь на нерадивых подчиненных. Но тут ноги у меня словно сами собой шагнули вперед:

– Я могу отнести их куда нужно.

Главный стражник поперхнулся руганью и недоверчиво посмотрел сверху вниз. Кулаки у меня сжались до скрипа, черная борода поднялась вместе с выпяченным подбородком. Да, роста гномы не высокого. Да, бог-прародитель Гефест  делал упор на прочность, а не, тьфу ты, подземный червь… изящество. Но как же неприятно, когда вот так нагло пялятся с высоты! Я сказал  пусть думает и пусть я буду проклят, если выдавлю из себя еще хоть что-нибудь такое.

– Ездовой? А ты осилишь их дотащить?

Слова не требующие ответа. Я молча взял ездовое седло. Два рычага сдвинулись вниз, и спинка сровнялась с сиденьем. Орк прочнее, его положим первым. Ухватил за поясной ремень и одним движением бросил на сиденье. В брюхе у того хлюпнуло, шея пошла морщинами. Я присмотрелся, но тот уже закрыл глаза и причмокнул губами. Похоже, вино покидать его не собирается. Человека бросил накрест сверху, шагнул вприсядку под седло и одним движением выпрямился, подняв груз головой.

– Пойдём, что ли?

Стражники заметно повеселели, сержант кивнул, и  дверь таверны захлопнулась за спиной.  Солнце скрылось за горами и улицы накрыла густая тень. Воины достали факелы и на ходу запалили. Однако, сразу словно стало темнее – огонь освещает только вблизи, убивая ночное зрение. Тупые людишки. Похоже у колдуна то же мнение, я уловил как на мигу него  скривились губы, но он тоже промолчал.

Лозадель – город Адель увитый виноградной лозой. Молодой рыцарь, прекрасная Адель и их союз под виноградной лозой. Милая легенда, о строительстве города для любимой на горе. Её пропоёт вам любой уличный певец.  Действительность же не интересует даже молодых гномов, что уж говорить о всех остальных обитателях.

 И да, виноградной лозой здесь увит каждый дом. Лоза с цепкостью плюща хватается за выщерблины камня, накрывает листьями половину зданий города, держится за жизнь со всей страстью дикого винограда. Ее вьющиеся лианы пробиваются из трещин стен домов проплывающих мимо. Брусчатка то здесь,  то там поднимается ступеньками, из под нее выпирают горбики корней не поделивших с булыжниками земли.

Жилища  сложены из кривых камней. Кладка сделана как попало – строители даже крупные лепешки раствора не удосужились смахнуть мастерком, что уж говорить о кантике, штриховке, узоре…  Люди вообще редко заботятся о красоте и гармонии строений. В этом их нельзя винить – из-за краткости жизни у них попросту нет времени на созидание. Да, их нельзя винить, но только за это. Остальному нет прощенья!

Крутые улочки ведут вверх к огромному замку. Что преступников отправляют в казематы лорда обитающего на вершине горы, и курице понятно, вот и приходится карабкаться. Замок барона неприступен, но зато в Лозадель мало дорог по которым можно ехать на лошади, тем более тащить повозку. Это поправили своеобычно – для серьезных грузов есть гномы, со своим умением легко ходить по крутым скалам. Опять же, гномы живут в пустых шахтах и не занимают место на поверхности. В этой гористой стране это очень важно. Может поэтому нас и не истребили всех.

Чем ближе к замку, тем подъем круче.  Стража топала по задней улочке к «Решетчатому бастиону». Так ближе, чем через величественный парадный вход с разводными мостами и высоченными арками, подпирающими махину главной дороги.

Воины лезут пыхтя и чертыхаясь, им приходится то и дело опираться руками. Все перевесили щиты за спину и громыхают плохо подогнанными доспехами словно кастрюли с гвоздями. Я же ловлю баланс, наблюдая за склоном сквозь свисающие с сиденья сапоги  человека и  когтистые ступни орка.

 Голова всегда неподвижна, как бы ни раскачивалось тело, поэтому, если крепка шея, носить грузы на голове легче всего. Люди этого не понимают, даже легенды рассказывают о некоем даре гномов. Головном даре Камней. Однако правда в том, что нет у гномов больше никаких даров, так… остатки умений. Как нет и божества, погибшего в великой войне вместе с большинством гномьих родов. И никогда уже, никогда…

Горло перехватило, по щекам побежали непрошенные слёзы. Хорошо что через сиденье свисают края кафтана человека и шаровары орка. Иначе в свете факелов стражники сразу заметили бы их отблески. Нельзя думать о прошлом. Многие гномы не смогли смириться:  кто шагнул в пропасть, кто безрассудно бросался на воинов с кулаками, кто тихо повесился в шахте. Но этого нельзя делать, ибо кто поддержит молодых, кто научит их быть гномами? И так растут уже  без рода, без племени. Ездовые гномы… ветер в ушах.