- Не стреляйте.

Его отряд столпился рядом, кто-то поддел штыком изодранное черное крыло. Альды и найлы сгоняли в кучку перепуганных подростков, извлекая их из-под ржавых вагонеток, облупившихся труб и щелей в бетоне. Всхлипывала коротко стриженная девочка, в обтрепанной куртке, с лицом испачканным кровью и углем.

Гваль переглотнул, огляделся внимательнее. Дети, чернявые, всклокоченные, бледные, с измаранными лицами, одеты кое-как… Анайры среди них не было, он стиснул зубы, потом подошел ближе.

- Кто у вас главный? Тут должна быть девочка… Анайра Моран. Видел ее кто-нибудь? Это моя сестра.

Шевеление, обмен взглядами. Стриженая еще раз судорожно всхлипнула и вытерла глаза перчаткой, размазав грязь еще сильнее. Вперед выступил высокий черноволосый парень в кожанке и полосатом шарфе.

- Ну, пускай я главный, - решительно сказал он. - Я Морж. Анайра была у нас, потом ее Даго увел. Наверное, к тому полуночному. Мы его в котельной заперли, там дальше по коридору железная дверь.

Гваль не дослушал, отдал несколько распоряжений своему заместителю, пошел через полуразрушенное здание цеха, спотыкаясь о разбросанный там и сям строительный мусор. Мельком заметил, что с детьми уже возится беленькая докторша-альдка, раздает им какую-то микстуру. Если бы все на свете можно было вылечить микстурой. Кого они там заперли? Киарана? Гваль достал пистолет.

В полутемном коридоре было пусто, остро пахло кровью и еще чем-то непонятным. Дверь в котельную распахнута, полусорвана, висит на одной петле. На пороге - растерзанное тело, валяется тюком, неловко подвернув руку. Гваль похолодел, потом пригляделся - не девушка. Парень…был. Грудная клетка пробита, наружу вывернуты сахарные обломки ребер, на застывшем лице - мучительный оскал.

- Анайра… - сорванным шепотом позвал он. - Эй…сестренка? Это я.

В темноте котельной кто-то шевельнулся, потом послышался тихий голосок.

- Гваль?

Он пошел на звук вслепую, чертыхаясь, едва не навернулся на каких-то железках, потом нащупал живое, теплое, подхватил на руки, прижал к себе. Анайру трясло, постукивали зубы.

Гваль неумело бормотал слова утешения, чувствуя себя чурбаном и безгласным пнем, лучше бы тут была мать, или старшая сестра или кто угодно.

- Ну, все уже в порядке. Все в порядке. Поедем домой. Все хорошо.Ты не ранена?

Анайра икала и всхлипывала, цепляясь за ворот его кожанки, Гваль закрыл ей глаза ладонью, чтобы она не видела обезображенного тела на пороге - боги, сколько времени она тут провела с ним наедине? - и так вынес из котельной. Спрашивать ничего не стал, просто упрямо переставлял ноги, направляясь обратно в цех, где осталась беленькая докторша со своим успокоительным и более подходящими словами утешения.

Когда-нибудь, когда все это кончится, я подумаю обо всем. Когда-нибудь. Почему все это свалилось на мою страну и на моих родных. На друзей. Возможно, тогда я и сойду с ума. А пока я просто буду идти. Вот так. Еще шаг и два.

Гваль вышел из коридора к светлому пятну, сощурился. Потом ослабил хватку и поставил сестру на бетонный пол. Она привалилась к его плечу и затряслась. Детское личико было раскрашено двумя черными полосами, намазанными тушью и потекшими от слез.

В помещении цеха, среди белых пятен мертвых и раненых собак, среди застывших военных, рядом со сгрудившимися, как овцы, подростками, стояла серая лошадь. А на ней сидела женщина в зеленом платье, с красными, как кровь волосами. За плечами женщины был колчан с оперенными алым стрелами, у седла в чехле - лук. Она медленно оглядывала людей черными раскосыми глазами, и все молчали. Молчание заливало пространство, как рыбий клей. Никто не шевельнулся. Лошадь фыркала и щерила зубы, у нее была красивая сбруя. Отделанная серебром.

Женщина спешилась, подошла к одной из собак,присела, подняла ей голову, вгляделась. Собака заскулила. Женщина прошипела что-то, потом запела. Гваль непроизвольно отшатнулся. Снова стало закладывать уши. Собака поднялась на одеревенелых ногах, подводя зад, закружилась на месте, будто ей перебили хребет. Возможно, так и было. Гваль потянулся к кобуре, но руки не слушались. Он вяз в рыбьем клею, и клей заливался ему в рот и легкие, лишая возможности дышать. Женщина запела громче. Собака взвизгнула, потом опустила морду к земле. Тяжело потрусила вперед, то и дело спотыкаясь. Женщина оперлась о холку своей серой, взлетела в седло, по бетонному полу процокали копыта. То ли она выехала в пролом стены, то ли просто растаяла в воздухе.

Клей растворился и Гваль смог вздохнуть полной грудью. Люди потерянно оглядывались. Когда Гваль потом спросил докторшу о всаднице в зеленом, та сочувственно посмотрела на него и попыталась тоже влить успокоительного.

Через полчаса на завод явились люди герцога Астеля и передали ему приказ срочно прибыть в порт. Эртао давал ему под начало корабль.

*

- Через месяц будете, как новенький, - судовой врач что-то неразборчиво строчил в своих бумагах. - Нервы не повреждены, смещения нет, кость срастется. А пока отдохните на больничной койке, подлечитесь.

Кав мысленно вздохнул и сдвинул брови. Ни на каких койках он, естественно, разлеживаться не собирался. Хватило королевского гостеприимства в Карселине. Рука совершенно онемела, тяжесть гипсовой повязки ощущалась и мешала. К тому же ему вкатили изрядную порцию обезболивающего и в голове шумело море.

- Разрешите идти?

- Разрешаю. Только не туда, куда вы собрались, - врач подозрительно уставился на кавову честную физиономию. - Не в командную рубку, а в ла-за-рет. Я дам вам сопровождающего.

- Не стоит. Спасибо.

Кав вышел из кабинета и, сам не зная как, в итоге оказался на верхней палубе. Наверное заплутал. Или наркоз виноват. Не было у него никакого желания валяться на госпитальной койке, мучаясь болью и слушая стоны раненых. Пусть слабаки валяются.

Он подошел к фальшборту и с наслаждением подставил горящее от лихорадки лицо соленым брызгам. “Король Тао” бороздил Алое море, как хозяин, вспарывая воду могучим носом. На поверхности резвились то ли дельфины, то ли фолари - сверху и не разглядеть.

Кав некоторое время поразмышлял о том, объявит ли теперь Лестан Дару войну открыто, или все обойдется двумя актами взаимной агрессии. Разошлись бы поровну - лестанцы незваными гостями похозяйничали в братском Марген-дель-Сур, мы за это отняли у них Рокеду. Впрочем, это дело дипломатов. Он - простой рыцарь, что лорд прикажет - то и делать будет.

Где твоя королева, Кавен Макабрин?

Голос пришел издалека, звенело в ушах. Много веков назад, в этих же водах, шел парусный флот Лавена, и Дайтон Мертвая Голова, первый из Макабринов, стоял рядом со своим будущим королем. Так с тех пор и повелось. Макабрины - верные псы короны, из тех, что укусят слабую руку, но подчинятся сильной. Не первые, но вторые.

Где твоя королева?

Я просто еще не отошел от лекарств. Температура. Надо лечь. Пойти в каюту.

Кавен облизал сухие губы, прищурился. Дельфины-фолари исчезли. Солнце стремительно заваливалось за горизонт и окрашивало воду в цвет крови. Алое море. Дальше - подводные скалы Кадакарского хребта, цепочка островов, смертельная ловушка для кораблей. Дальше - Андалан, неведомые земли, Сагайское плато, сам Сагай с его древесными богами, и где, как рассказывают, на побережье до сих пор живут люди-косатки. Мир словно был стал меньше, с появлением быстроходной техники, радио, дролерийской сети, но не стал понятнее. Не стал проще.

И теперь этот мир трясло со всех концов. Обычное, впрочем, дело.

- Сэн Кавен, вам нехорошо? Вас проводить в лазарет?

Оруженосец преданно заглядывал в глаза, беспокоился. Наверное стерег давно, а теперь решился, подошел.

Кав отвел взгляд от алых бликов на волнах.

- В каюту проводи. Я в порядке. Просто надо, пожалуй, полежать.

В каюте пусто, тихо, солнечно, хотя иллюминатор замутился от брызг. Кав пошарил в шкафчике, добыл початую бутылку альсатры, хлебнул из горлышка.