- Вовне земель лежит тропа пустая.

Весь снег уже, наверное, растает,

Когда я не вернусь к тебе домой.

Летта подняла сверток на вытянутых руках, душа приняла его, прижала бережно к груди, а принцесса склонилась в прежнюю позу. Покачивая сверток, душа ушла направо, за кулисы.

Тянулась, истаивая, долгая последняя нота, тянулись мгновения, ничего не происходило. Только леденел и терял фокус направленный свет прожекторов, пока не выцвели радуги часослова, пока черный кабинет сцены не сделался седым, сизо-серым, вымороженным насмерть.

Тогда беззвучно опустился занавес, черный, как ночь.

Еще некоторое время было тихо, потом в осветительской ложе зажегся дежурный свет. Рамиро подобрал бумажки, вылез из середины ряда и подошел к режиссерскому столику.

- Лара, - сказал он. - Это очень сильно, но это запретят.

Она улыбнулась, глядя на занавес, по которому пробегала рябь - за черным сукном кто-то двигался, ходил туда-сюда. Сквозь щель над полом было видно, что коробка сцены внутри освещена.

- Нет, - сказала Лара. - Не запретят. Пара карет скорой помощи, служащие перед антрактом раздадут пузырьки с нашатырем. Шок, конечно, будет. Но не запретят.

С боковой лесенки, мимо оркестровой ямы, спустилась певшая за душу Летты дролери - Рамиро, наконец, рассмотрел ее. Коротко стриженные черные волосы, огромные черные глаза на треугольном личике, ничем не подчеркнутый бледный рот. Подмышкой она небрежно зажала свернутую шаль. Рамиро вспомнил, что видел ее во дворце, в компании Эстеве. Шерла ее имя, кажется.

- Дурацкая эта затея с платком, - сходу залепила она, даже не поздоровавшись.

- С каким платком?

- Вот с этим, - Шерла встряхнула сверток, и он развернулся в большую шаль. - Ерунда какая-то. Живота нет, ребенка нет, вместо них - тряпка… Я не понимаю, почему тряпка, зачем тряпка? Глупо это. Кто придет смотреть - смеяться будут, - ее острые, пробитые жемчужинами, ушки гневно прижались.

- Это театральная условность, - попытался объяснить Рамиро. - Такова мера условности, заданная спектаклем изначально. Для того, чтобы произвести на зрителя нужное впечатление. Как твой голос.

- А что мой голос, мой голос - настоящий. Я оплакиваю особу королевской крови, нашего родича. Я все правильно делаю.

- От твоего голоса кровь в жилах стынет, - пробормотал Рамиро. - Это и есть искусство.

- Не знаю я никакого искусства. Тоже мне. Моя бабка - Перла. Баньши.

Что ж, это многое объясняет.

- Ты Лару слушай, - сказал он, стараясь быть как можно убедительнее. - Она все поставит на место - и платок, и тебя с твоим голосом, и картинки, и музыку. Все вместе получается магия, понимаешь? Только людская, не ваша. Ты, главное, слушай и делай, что она скажет.

Шерла с сомнением таращила глазищи, мяла в руках злополучную шаль, чуть только на просвет не поглядела - где тут магия? Потом прошипела что-то, ушла обратно на сцену. Серая тряпка волочилась за ней, как знамя поверженной армии.

- Приобретение, - посочувствовал Рамиро, провожая дролери взглядом.

- Ничего, - Лара впервые за много дней заговорила с ним. - Я с ее помощью такое сделаю! Это будет лучшая постановка современности.

- Уверен, что так.

По лесенке мимо оркестровой ямы спустилась группка танцовщиков. Красавица Аланта весело смеялась и что-то говорила парню, игравшему Сакрэ, тот держал под мышкой песью голову - как шлем, и преданно смотрел Аланте в рот. Шерла шагала рядом с ними, продолжая недовольно кривиться, потом тоже улыбнулась.

Лара молча проводила их глазами.

- Рамиро.

- Что, Лара.

- Я вижу, как ты гонишь с работой над декорациями. Ты что-то затеял. Не вздумай дезертировать. Я тебя из-под земли выкопаю, верь мне.

Рамиро вздохнул. И ответил честно:

- Я делаю все, что от меня зависит.

*

Когда совсем стемнело, принц разжег камин. Амарела забралась в старое кожаное кресло, укрылась выцветшим пледом, бездумно смотрела на огонь. В изразцовой пещере возникали и рушились огненные царства, отблескивала латунная решетка, покрытая потрескавшимися от времени эмалевыми медальонами. Огонь, который совсем не похож на тот, что сжигает дотла города, машины, людей, дролери. Покорный, ласковый, из которого в любой момент может выскользнуть расплавленная до ярого золота саламандровая змейка.

Говорят, они вырастают огромными, как крепости.

Было очень тихо.

- Анарен.

Принц замер около огня, как кот, потрескивали яблоневые поленья. Тишина расползалась по древнему дому, выдранному из человеческой реальности многие столетия назад, как прилив. Энери молча повернул голову.

- Мне кажется, я проклята.

- Смелое заявление, прекрасная госпожа, - глаза его были темны. На улице покрикивала какая-то вечерняя птица, звонко стучал молоток, переговаривались люди.

Посторонние звуки не нарушали настоявшейся, как вино, тишины.

- Но, сам подумай, - она сжала пальцы в кулаки. - Где я ни появлюсь - катастрофы, война, смерти. Это из-за того, что я связалась с Полночью?

- Это из-за того, что теперь так будет повсюду. Некоторое время. Перелом. Надо просто смириться и переждать.

- Что переждать! Мне необходимо срочно попасть домой. Там черт знает что творится!

- Тебе сейчас надо бы заботиться о себе.

- Я знаю, что твой драгоценный правнучек велел меня прикончить, - вскинулась она. - Можешь не отводить глаза и не замалчивать это! Знаю я ваши лавенжьи повадки!

- Ш-шш, - Энери легко поднялся на ноги, отошел к старинному буфету, скрипнул дверцей. - Я же тебя спрятал. Все хорошо. Потомки тоже люди, они имеют право на политические ошибки.

- Я не хочу подохнуть из-за чьей-то ошибки. Что ты там льешь мне в стакан!

- Валерьянку и пустырник, - принц сунул ей керамический стаканчик с отвратительно пахнущей жидкостью. - Выпей, я сам пробовал, помогает. Мне это посоветовал… один человек. Очень удобно, продается в любой аптеке.

Амарела зафыркала, но выглотала корчиневую дрянь. Хоть бы и яд, все что угодно, чтобы не вспоминать грохот взрыва.

- Этот сумеречный, Вран? Он погиб? Ты ведь звонил куда-то.

- Звонил. К сожалению, достижения дролерийской науки для меня теперь недоступны, но телефон я освоил. Я спрашивал про Врана, но никто ничего не знает, а еще я выяснял, сможешь ли ты отплыть из Катандераны.

- И?

- Нет, не сможешь. Порты перекрыты, Герейн в ярости, идут аресты недовольных дролерийской политикой. Герейн тяжело переживает потерю брата, а тут еще и Вран. Я не смогу на него как-то повлиять. Ситуация очень сложная. Хотя не думаю, что заговорщикам удалось прикончить старого змея. Ты ведь знаешь, принц Алисан так и не вернулся с Севера.

- Не могу сказать, что сильно печалюсь, - Амарела перехватила спокойный взгляд. - Извини.

- Ничего. Но дело в том, что тебе придется отсиживаться здесь. Транспорты тщательно проверяют дролери, а они узнают любые лица. У сумеречных нет никаких причин тебя любить, уж прости.

- Мне надо домой. Что ж меня мотает по всему Дару. - Амарела передернула плечами. Ее знобило, не смотря на теплый плед.

- Сегодня в любом случае ничего не выйдет. Будь моей гостьей, - Энери церемонно поклонился. - Будем пить вино, беседовать. Потом ляжешь спать. В безопасности. Комнат тут хватает, поверь.

- Ну… хорошо. Спасибо, - запах успокоительного снадобья заполнял всю комнату, вызывая тошноту. В последнее время ее тошнит вообще от всего. Такая тошнотная жизнь.

- Не стоит благодарности.

Анарен подошел к обязанностям хозяина старательно - согрел сладкого вина с пряностями, притащил откуда-то чашу с бисквитами и подзачерствевшими, но вкусными рогаликами, взял гитерн, снова устроился у огня и начал перебирать струны. Амарела прихлебывала ароматное рестаньо и безуспешно пыталась вообразить, что вышла замуж за Сэнни, и это он приютился у камина, сверкает льющимся серебром волос, мелодично смеется, подкручивает колки расписного старинного инструмента.