“Пришла жена, так мол и так, гости у нас.

Ну, скажи, что меня нет.

Рассказывай, что и как.

Делать нечего, повинился жене, что полуночного в лодку пригласил, и слово то назад не возьмешь. Жена, гляди, умная была, певунья, за словом в карман не лезла.

Что же, говорит, примем гостя, как подобает.

Вышла во двор, а там стоит карета о шести лошадях, а лошади, слышь, не простые, а водяные, шкура у них чернущая, в зелень отдает, глаза, как омуты, грива будто стекает по гладким шеям. Карета богатая, каменьями изукрашена, и выходит из нее господин, пригожий собой, с белыми волосами, ты гляди!

Добро пожаловать, примите скудное наше угощение.

Премного благодарен”

- Ютт! - гудел между тем Хосс над склоненной рамировой головой.- Ваш элспеновский Ютт! Твоя земля, между прочим, Виль. Ты же лорд по праву, герб вон носишь.

- Я отрекся в пользу младшего. Фредегар с землей отлично справляется.

- А ты руки умыл! Женился на дочке докера, живешь в квартире жены, детей наплодил, по горячим точкам бегаешь, репортажи пишешь. А ваш Ютт - житница вдвое больше Тинты, весь, считай, Дар кормит. Элспена - приравнены к высоким лордам, твой брат в совете лордов сидит, а ты на Портовой…

- Да не люблю я сельское хозяйство, Логан. Ну не мое это. Я воевал, как все.

- Воевать каждый дурак может, а рулить? Управлять? Где ты служил?

- В мотокавалерии.

- В мотокавалерии! Почему не в пехоте? Сколько Ютт дает в год валового продукта?

- Фреда спроси. Он знает эту всю… гречиху, или как там ее… Удои!

- Стыдно, Виль! Гречиха в Ютте не растет, у вас пшеница, бахчевые, люцерна, кукуруза, картофель. Удои, вот именно!

Рамиро вздохнул, обнаружив, что третий раз читает одну и ту же строку. Он сосредоточился и перечитал строку в четвертый раз.

“… премного благодарен.

Жена, слышь, по соседям пробежалась и подает ему все на серебре. Тарелки серебряны, кубок серебрян, ложки-ножи так и блистают.

Кушайте, пожалуйста.

Ну, делать нечего, наймарэ кое-как пальцы рукавом обернул, стал есть.

А кушанья такие: рыба красная солена, икра бела, икра черна, да икра красна, солонина запрошлогодняя, капуста квашена, яблоки мочены, мясо вялено, огурцы солены, арварановка на рябине.

Господин-то полуночный круть, верть, а куда деваться, потом вроде яблочко обсушил, кушает.

А что же вы рябиновки в честь знакомства.

Нет, премного благодарен, и яблочком единым сыт, мне бы водицы.

Да разве ж гостю водицы подадим! Не принято это, вот, испейте кисельку из боярышника.

Ну, так и скрутило его.

После спать повели, уложили на простыни, на подушку в наволоке, все честь по-чести.

А в подушку и в сенник такая трава положена: полынь сушеная, зверобой, крапива да чертополох, а еще дербенник, от которого мары плачут.

Господин полуночный лежит, с боку на бок вертится, как на сковороде его поджаривают. Потом думает, а, чтоб его, до чего вредная женщина. Надобно мне отсюда бежать. Подошел к двери - а выйти не может, с той стороны вся дверь знаками охранными исписана. Кинулся к окну - в раме оконной ножи да иголки торчат, да все серебро наилучшее, не ухватишь.

Всю ночь метался, даже заплакал от огорчения

Утром хозяйка пришла, в новом переднике.

Пожалуйста, откушайте рассольчику после вчерашнего.

Наймарэ нашего по новой и скрючило.

Выпусти меня, взмолился.

Да помилуйте, кто же вас держит. Неужто не угодили?

Угодили, нечего сказать. Давай передник.

Насыпал ей в передник и каменьев, и жемчугов, и злата - еле держит бедная женщина.

Сделай милость, вынь из рамы ножик.

Ах, ради такого гостя чего не сделаешь.

Вынула ножик, наймарэ крылья раскрыл и бежать. Выскочил в окно, пузырь прорвал, сорок верст летел без остановки. С тех самых пор порешил только с вдовцами связываться”

- Партизан, а партизан? - Рамиро тряхнули за плечо. - У тебя выставки были? Виль говорит, он культуру двигает, народ просвещает. Выставки у него, говорит, награды, благодарности. А у тебя есть выставки и награды?

- Были, - сказал Рамиро. - Выставки в основном совместные или сезонные, но было три персональных. И награду один раз дали от Королевской Академии - Золотого Единорога.

Который весил как чугунное ядро, и которого Рамиро благополучно забыл где-то на набережной или в парке, на парапете фонтана, где единорога “обмывали” после торжественного награждения. День поминал ему этого единорога два года подряд, и до сих пор поминал бы, но…

- Во-от! - Хосс наклонился в скрипнувшем стареньком шезлонге. - Вот, Виль! Кроме тебя есть кому культуру двигать!

- Что ты ко мне привязался? - Вильфрем попытался стукнуть кулаком по брезентовому подлокотнику, но у него ничего не получилось. - Я вообще считаю, что власть должна принадлежать народу.

- Да ну? И как это ты разумеешь?

- Созидательная деятельность лучше разрушительной, ты согласен? Кто у нас занимается созидательной деятельностью? Народ, не правда ли? Кто у нас большинство? Народ! Меньшинство - а мы, рыцари - таки меньшинство - должны подчиняться большинству, то есть, народу. Народ сам должен принимать решения, руководствуясь законом!

- Какие решения, окстись, твой разлюбезный народ - это стадо. Какая власть у стада, куда оно само себя заведет?

- Народ должен выбирать лидеров из своей среды, путем честных выборов.

- Как найлы короля выбирают, что ли?

- Нет, в выборах должен участвовать каждый. И каждое решение равноценно любому другому, будь ты дворник или генерал.

Хосс хмыкнул.

- Ага, я ж говорю - как найлы. По закону у них любой достойный может стать королем, а на деле выбирают кандидата из четырех герцогских семей. Астели, Лаэрты, Эннели или Анги. Что-то про других я не слышал.

Рамиро тоже про других не слышал, однако промолчал. Вильфрем поморщился:

- Плохо историю знаешь. А что до стада - разве псы знают, где трава вкуснее и вода чище? Псы знают, где волки, и как они нападают, и большее им неведомо.

- Пастухи знают.

- Пастухи, знаешь ли, теоретики. Про траву лучше всего знают овцы.

Хосс грузно повернулся к Рамиро.

- Ты знаешь, где самая вкусная трава, партизан?

- Эм-м…. - сказал Рамиро. - В Лесиновском гастрономе?

Хосс захохотал.

- Илен, пристрелю за идиотские шутки! - рявкнул Виль. - И вообще, господин художник у нас не народ, а прослойка, чего ты от него хочешь, Логан? Ты лучше спроси любого докера в порту.

- Твою жену?

- Да хотя бы ее.

- И пошлет она меня в белый свет, к гадалке не ходи! Хоть ты, скажет, мне голову не морочь, Логан.

- Почему ты все всегда сводишь на конкретику, а, Хосс? С тобой говорить, как по болоту ходить, все время вязнешь.

- Потому что это ты теоретик, друг любезный. Кстати, много вас таких, теоретиков? Доиграетесь, гляди. В Карселине с вами поговорят гораздо конкретней.

- У-у! - Виль закатил глаза и оскалился. - Логан Хосс, человек-бульдозер. Пойду проветрюсь.

Он встал и ушел на нос, где по пустой палубе гулял ветер. Хосс проводил его тяжелым взглядом.

- Р-романтик. Надеюсь, его фантазии так и останутся фантазиями.

- Вы привели удачный пример с найльскими королями, - сказал Рамиро.

Хосс пожал плечами.

- Вильфрем слишком хорошо думает о людях. Но люди от его мыслей лучше не становятся. “Правдивое сердце”, одно слово. Забывает, что все остальные сердца по большей части лживы, алчны или просто слабы. - Хосс покачал головой. - Ладно, ты там читал что-то. Читай себе. Мы с Вилем время от времени сцепляемся. Пойду-ка я, посплю в каюте, про запас.

Он ушел, а Рамиро вернулся к книге.

***

Анарен окинул взглядом вереницы одинаковых серых вагонов и тяжело вздохнул. Определить, какой именно поезд направляется из Химеры в Аннаэ, не представлялось возможным. С хмурого осеннего неба моросил мелкий дождь. В Даре только-только заканчивается лето, а тут, того гляди, заморозки начнутся…