Я начинал волноваться. Пришлось выдумывать легенду на ходу. Все на что хватило моего терпения это неплохой камуфляж, справка от чужого имени и хладнокровность. Надеюсь, что американцы и в правду готовы взять в свои ряды кого попало. По крайней мере, если судить по нашему недавнему бою, обученных солдат в их рядах почти не было.

- Ладно, а чем ты занимался раньше? И почему решил быть добровольцем?

- Я доктор. Учился в Англии и там натерпелся англичан. Я ненавижу их больше всего на свете. Они убили мою мать, она торговала мехами вместе с отцом, - пришлось даже изобразить злость. Это было не так сложно, меня и так уже трясло, и я готов был пристрелить этого никчемного американца, лишь бы добраться сейчас до Америки. Я знаю, он где-то рядом, и мой взгляд то и дело скользит по наспех разбитому лагерю на лесной поляне. Столько солдат, и никакой приличной организации. Нужно обойти только этого чертового верзилу.

И я продолжал говорить и говорить, выдумывал на ходу, но если я что и умею, так это врать и сочинять истории. Не прошло и пяти минут, и я уже видел, чувствовал доверие тупого солдата. Он сам провел меня к костру, показал мне солдат и сказал, что они мне все расскажут, а у него ещё была масса дел. И я не спорю. Раненых американцев было в разы больше, чем моих собственных солдат, пострадавших в бою. Страшное зрелище. Грязь и вонь пробивались отовсюду. Глобальная антисанитария, но я не мог требовать большего. Это не главный штаб и даже не госпиталь. Оторванные руки и окровавленные бинты были нормой в таких местах.

- Ты не бойся, Норман, у нас есть то, чего нет у паршивых английских овец, - я замер, в предвкушении ответов на так и не заданный мною вопрос. Так чего нет у меня, что есть у них? Все что я вижу вокруг, так это воющий от боли народ, который ослепленный собственной глупостью ввязался со мной в войну. Им нечего мне противопоставить.

- У них нет боевого духа!

Смех. Я слышал этот противный скрипучий смех. Он звенел у меня в ушах в голове, в ногах и кончиках пальцев. Было плохо. Я знаю, что они ошибаются, но их вера давит на меня как тиски.

Я хмыкнул и не стал обращаться внимания на всех остальных солдат, так же как и им не было дело до меня.

Я шел не оборачиваясь, потому что знал, где Америка. Это смешно, но я точно чувствовал, где и когда я его увижу и, кажется, не ошибся.

Только теперь, перед тканью полевой палатки мое наваждение пропало. Я стоял, не решаясь откинуть ткань и зайти. Словно весь лагерь американцев уменьшился до этой крохотной палатки, освещенной слабым ночным светом и огнем наспех повешенного на дерево светильника, возле которого порхали мотыльки, пытаясь пробиться сквозь стекло к пламени.

***

Я услышал застывшие шаги у самого входа в палатку и нервно сглотнул, прикусив губу, стараясь успокоиться. Если это кто-то из солдат или офицеров, то мне не стоит показывать свою слабость. Они и так усомнились в нашей победе, а если узнают, насколько сегодня я был близок к смерти, то это точно не поднимет их боевой дух. Я медленно выдохнул, ощущая, как боль разливается по телу, а сердце спокойнее забилось всего в нескольких миллиметрах от глубокого ранения. Кто-то из местных врачей подлатал меня, но швы ужасно чесались, и кожа возле черных ниток просто горела от зуда. Страшно. На мне всегда почти мгновенно заживали все раны, должно быть, поэтому я и стал считать себя чуть ли не уязвимым. Ведь человек не может так просто убить колонию, в бою мне нечего было опасаться. Так я думал. И чуть не испустил дух под сапогами английских солдат. Хорошо хоть кости быстро срослись. Тем страннее, что ранение не проходит. Я с трудом заставил себя сесть и едва не рухнул обратно на свою временную постель от слабости. Только сейчас заметил паренька с перевязанной головой, который оказывается все это время лежал совсем рядом. Такой тихий, словно мертвый. Я отвел от него взгляд и уставился на выход из палатки.

- Хватит уже топтаться у входа, жив я, лучше скажи, насколько все плохо, - немного хрипло обратился я к парню с улицы. Вряд ли это офицер, он бы уже вошел, скорее всего, охрану к палатке приставили.

***

- Не знаю как всё плохо, но раз говорить можешь, то ты жить будешь, - мгновенно съязвил я и наконец, вошёл. Его голос был тих и болезненно слаб, но выглядел он ещё ужаснее.

Бледное лицо, которому свет луны придавал ещё более устрашающую трупную синеву. Я снова замер, но, уже не решаясь подойти ближе. Кто-то лежал возле Америки, а значит, мы не одни и мне стоит побеспокоиться, чтобы не выдать себя. Испанская колония. Что он тут делает? Как этот жизнерадостный паренёк оказался здесь? Америка его явно не знает. Да, я точно не знакомил их.

Может ли быть что Испания где-то рядом.

- Что замер, не узнал? - с насмешкой спросил я и сделал болезненный шаг вперед.

Мне надо было уходить, ведь я убедился, что этот дурень жив и большего мне не надо. Но сейчас у меня была надежда, что словами я смогу убедить его прекратить, главное не быть грубым, не ущемить его мнимые права. Мне это трудно сделать.

***

Я замер, не в состоянии пошевелиться, непонимающе смотря на Артура в своей военной форме. Синий, успокаивающе приятный глубокий синий цвет. И Артур в моей палатке. Я с трудом отошел от первичного шока и осторожно прикоснулся здоровой рукой к своему лбу. Горячий. Но не настолько, чтобы у меня была лихорадка. Я все еще недоверчиво смотрел на Англию, не решаясь с ним заговорить. Наверное, моим первым желанием должно было быть наброситься на него и попытаться хоть голыми руками убить… И тогда победа в войне была бы куда ближе. Но я вовсе не чувствовал злости или агрессии и не собирался сражаться. Мне было стыдно, но я был рад его видеть, и на душе стало спокойнее.

- Ты как тут оказался? - как можно серьезнее спросил я, хотя упрямый внутренний голос настаивал на том, что нужно звать солдат и воспользоваться такой удобной возможностью. Глупые назойливые мысли. Я неуверенно протянул руку к Артуру пытаясь ухватить его силуэт, хоть и не мог дотянуться, но я был почти уверен, что он растворится в воздухе так же, как море английских солдат, которые окружали меня в моем горячечном бреду.

- А я теперь Кей Дэвид, солдат союзных колоний. Мою мать убили англичане, так что я их теперь ненавижу и мечтаю отомстить, - я улыбнулся и взял слабую руку Америки в свои ладони. Тепло и приятно. Напоминает время, когда Альфред боялся отпустить мою руку и постоянно ходил со мной.

- Правда, я гений?

***

- Да, наверное, - запутавшись, согласился я, слабо сжимая его ладонь. Слишком много спутанной информации и она плохо укладывалась у меня в голове. Все же легче списать это на галлюцинации Может, врач мне слишком много лекарства вколол. Иначе я не понимаю, почему у Артура умерла мать, и теперь он сражается со мной на одной стороне, когда еще недавно я видел его среди армии противников. Я устало вздохнул и прижался лицом к груди Артура, прикрыл глаза, стараясь справиться с жуткой болью, от движения рана снова дала о себе знать, и я чувствовал, как натягивается еще не сросшаяся кожа, которая держалась лишь на жалких врачебных нитках. Я тихонько зашипел, хотя хотелось кричать от боли, но я себе не мог этого позволить.

***

- Хорошо я тебя задел, - подтвердил я, краем глаза замечая, как краснеют от крови бинты под рубашкой. На это мне было почти плевать. Америка жив и жить будет. Только его ранил я.

Я попытался опустить его на кровать, но в этой немоте он продолжал держать меня за руку и все, что я мог это придерживать его за спину, что бы тот не упал.

- Не надо было на меня бросаться. Ведь я старше и сильнее тебя, - почти страдальческий голос.

Мне всегда хотелось быть с Америкой одного возраста чтобы расти вместе с ним и веселиться бок о бок, вместо того что бы отдалённо думать о бумажках и о закончившихся чернилах. Я хотел быть молод. Мне нравится мысль об этом.

- Ты знаешь, что страны вполне способны убить друг друга? - но я ведь не мог. Это не по правилам, да и я сам не хотел быть причиной смерти своей колонии.