***

- Ты специально, - утвердительно сказал Эрик, развалившись на кровати в вип-комнате стрип-клуба. Танцовщицу уже забрали агенты, ну а профессор со своим новоявленным, после распитого вместе алкоголя и пары приватных танцев, которые Эрик все же заказал в их вип-ложе, другом, предпочел остаться в городе. И агенты не смогли возразить его убедительному: «Тсс, нас тут нет».

- Что? Нет, просто она была ближайшей, - развел руками профессор, едва не задев ладонью лицо Эрика, который удобно развалился рядом с ним на алых простынях.

- Значит, это просто удачно совпало, - весело хмыкнул Леншерр, не желая спорить или подниматься с кровати. Алкоголь притупляет рефлексы, замедляет мысли, и Эрик давно не позволял себе пить больше, чем дозволено. Но, черт возьми, Чарльз каким-то образом (и, по его заверениям, без всякого внушения) уговорил его отпраздновать удачные переговоры. «А что? И повод, и место подходящие» - аргументировал он, откупоривая шампанское.

- Нам везет, - беззаботно пожал плечами профессор, и Эрик не смог не улыбнуться в ответ. Тем более, что губы Ксавьера уже раскраснелись, и теперь выделялись на фоне бледной кожи и светлого костюма, что отвести взгляд было почти невозможно. Пусть даже невозможным это делал алкоголь. Трезвым Эрику не приходило в голову любоваться растрепанными прядками мягких волос Ксавьера, так пристально изучать его лицо, даже придвигаясь ближе, специально поворачиваясь к нему всем телом.

- У-х, друг мой, я пока не так пьян, - все с той же улыбкой предупредил Чарльз, только заметив образ в сознании Эрика, до того как он сам решился бы придвинуться еще ближе и перейти к действиям, которые были еще неоформленным намерением.

- Что? О чем ты … – непонимающе проговорил Эрик, и запоздало поняв, добавил. – Прочь из моей головы!

- Да ладно, я совсем чуть-чуть, порой я тоже это не контролирую, - соврал Чарльз в оправдание. Хотя, было бы за что оправдываться. Сознание Эрика сейчас было на удивление спокойно, там выделялось лишь желание коснуться слишком ярких губ, лишь проверить. Алкоголь путал его мысли, делая примитивными, и одного красного цвета было более чем достаточно.

- Господа, - к ним в вип-ложе проскользнула еще одна девушка, но мужчины даже не удостоили ее взглядом. – Ваше время истекло, и мы уже закрываемся, - произнесла она, и Чарльз недовольно поморщился, и прижал тонкий палец к своим алеющим губам.

- Я все устрою, - пообещал профессор и перекатился на спину, прижал пальцы к своему виску. – Все в порядке. Вы больше не хотите нас беспокоить, и скажете остальным, что у нас все оплачено.

- Тоже мне, нашел где остаться, - фыркнул Эрик, устраиваясь удобнее на смятых простынях.

- Я просто не хочу тащить тебя до отеля, - пояснил Чарльз и сжал плечо друга. – Не думал, что ты не умеешь пить.

- Что? – Эрик даже сел в постели от возмущения, но голова тут же протестующее закружилась и наполнилась добрым смехом Ксавьера, который мягко потянул Эрика обратно в постель.

- Просто лежи. Спи, - его прикосновения были слишком непривычными, бережными и заботливыми. Эрик попытался избавиться от них. Или наоборот прижаться ближе к теплым рукам. Он толком не понял, что именно он сделал, проваливаясь в сон.

- Вот так, - заботливо проговорил Чарльз. – Не волнуйся, друг мой, я никому не скажу.

***

Серые, грязные стены давили со всех сторон. И даже свет, проникающий сквозь узкие прорези где-то высоко под потолком, был холодным, могильным. Голоса и крики за стеной смешивались в гул, пробирающий до самых костей. От него немело тело, и Эрик крепче вжимался в шершавую стену, словно загнанный, обезумевший зверек, забивался в самый угол тесной камеры, сжимаясь всем телом в комок, закрывая уши руками, пытаясь заглушить крики и жесткие голоса военных. Пытаясь не слышать выстрелов и шагов солдат, до паники сводивших сознание, боясь, что придут за ним. Шаги все ближе и сердце с колкой болью сжимается в груди, и дышать нет сил, когда дверь камеры со скрипом открывается, заливая все вокруг болезненно желтым, блеклым светом. «Нет, нет! Не подходите, не надо…!»

- Нет… - Чарльз резко открыл глаза, все еще чувствуя, как давят стены камеры, как крепко держат грубые руки военных, и от животного страха все органы внутри сводит судорогой. Сон. Всего лишь сон. Чужой сон, который будто склизкий паразит просочился в его восприимчивое сознание.

– Эрик, - обеспокоенным шепотом позвал Ксавьер, перекатываясь на бок, но его друг все еще спал, не мог вырваться из этого кошмара, увяз в нем настолько, что не мог вернуться к реальности. Болезненно хмурился и испуганно что-то шептал сквозь сон, цепляясь сильными руками за алые простыни. – Тише-тише, друг мой, - прошептал Чарльз, позволяя своему голосу звучать и в воспаленном сознании Леншерра, но этого было мало, чтобы успокоить его или разбудить, и Чарльз бережно коснулся его виска, насильно разгоняя жуткие воспоминания, успокаивая сознание спящего друга, пока в нем не осталась спокойная пустота. И Эрик успокоился, но не переставал хмуриться во сне, словно ждал, что кошмар вот-вот вернется. Видеть его таким… Чарльз тихо вздохнул и попытался оживить в сознании Эрика какое-нибудь приятное воспоминание. Что угодно, недавнее хотя бы.

Холодная вода стекала по лицу, и тело мелко дрожало, пока он держался на плаву.

- Ты кто, черт возьми, такой?

- Ксавьер. Меня зовут Чарльз Ксавьер.

- Я думал, что один такой…

- О, нет. Не один, Эрик. Ты не один.

Это было первое, что отозвалось в сознании Леншерра, заполняя пустоту. Приятное воспоминание, пусть сам Эрик не доверял ему, но чувствовал настороженную надежду. И даже это чувство для него было в новинку. И оттого приятнее.

- Спи, мой друг, - мягко, с улыбкой проговорил Ксавьер, легко внушая мысли о спокойном сне Эрику, прежде чем убрать руку от его лица. Телепат невольно улыбнулся, устраиваясь в постели удобнее, испытывая странное, теплое чувство, лишь отдаленно похожее на смущение, понимая, что все-таки смог пробиться сквозь стену, которой Эрик отгораживался от всех людей.

***

Наутро Эрик слегка удивился, проснувшись все в той же приватной комнате, и постарался вспомнить, какого черта он все еще здесь, но в гудящей голове были только размытые образы: он помнил, как они разговаривали с танцовщицей, помнил пульсирующюю музыку и смех Чарльза, который подливал ему шампанское и что-то весело шептал ему на ухо (кажется, рассказывал про «выдающиеся» фантазии одного из посетителей в общем зале); помнил, как пригласил девушек, но их самих помнил лишь частично, что было неудивительно; помнил, как посмеивался над Чарльзом, который, перебрав со спиртным, вдруг стал уговаривать одну из танцовщиц вернуться в Оклахому к родным, и уже собирался сделать ей «внушение», когда Эрик перехватил его запястье и отпустил девочек. «Сама разберется, нечего строить из себя спасителя» - проворчал Эрик на протестующего телепата. «Эрик, да у нее ветер в голове, она должна…» «Это ее жизнь, оставь девчонку в покое», - успокаивал Леншерр друга, который уже скользил с кровати на пол, видимо, чтобы идти нести светлое, доброе, вечное в сознания служительниц порока. А вот как дошло до того, что через полчаса, когда посетителей в клубе почти не осталось, Чарльз стал обучать одну из девочек вальсу, Эрик не помнил. Но это воспоминание невольно вызвало у него улыбку.

- Доброе утро, - мягкий голос Чарльза резкой болью отдавался в голове и Эрик невольно поморщился и сел в смятой кровати, окинул взглядом свою измятую одежду и только теперь понял, что не знает, где его пиджак.

- Это была плохая идея, - вместо приветствия негромко сообщил Леншерр и поднял взгляд на друга, который, слегка ухмыляясь, стоял у занавеса и держал в руках чашку свежего кофе, запах которого, казалось, заполняет все вокруг.

- Здесь, между прочим, продаются завтраки, - ответил Чарльз на так и не заданный вопрос, который только оформлялся в сознании Эрика, и профессор благосклонно передал другу чашку.