Джеймс в ужасе смотрел на силуэт демона с горящими глазами и с трудом узнавал в этом создании Майкла. Но страха не было. Лишь все замерло перед глазами, лицо обдало ветром, и юноша увидел, как его похитители приготовились к бою.
— Проклятье, — прошептал Джеймс и почувствовал, как запонки укололи запястья, только сейчас заметив эту боль. Он нервно усмехнулся и принялся торопливо возиться с манжетами, выкрутил одну запонку дрожащими, мертвенно-бледными пальцами и почти безумно усмехнулся, когда удлиненный гвоздик глупого украшения легко вошел в замочную скважину наручников, скованных цепью.
Хищный рык эхом отдался от святых стен, и охотник бросился в атаку, стоило только вампиру переступить порог церкви. Первая укороченная арбалетная стрела прошила насквозь правое плечо Майкла, разрывая плоть вместе с остатками ткани, и на пол градом посыпались густые тяжелые капли крови. Монстр тихо зарычал и тут же вырвал ее из своего тела, отбросил в сторону, и та звонко покатилась по полу церкви. Не обращая внимания на рану, он бросился на своего противника, срываясь на невероятную скорость, перемещаясь по церкви, охваченный едва заметной дымкой тумана.
В ушах стоял невероятный звон, который перекрывал собой все звуки, а свечение внутри церкви выжигало глаза. Кожа горела, и даже обостренное обоняние не могло пробиться сквозь завесу острого запаха благовоний. Он, обезумев от боли, метался, кидаясь на тени своих противников, но не мог понять, ранит он их или нет.
Святая земля…
Майкл не знал, как она на него подействует, но не думал, что все будет так плохо.
Он врезался в одного из мужчин, который походил на размытый серый силуэт в бесконечном пылающем золотом свете, почувствовал, как сметает лавки, как обломки впиваются в живот и ноги, но лишь зарычал, ощущая, как слабеющее тело все сильнее меняется, выжимая все демонические силы из той формы, на которую он был проклят. Больше, сильнее, быстрее.
Он вжал охотника в стену, почувствовал, как хрустнули его кости, ломаясь от удара, и хотел уже впиться в его горло, разорвать его напрочь…
— Сзади!
Этот крик достиг его ушей слишком поздно — тяжелый меч ударил в спину, разрывая плоть, разъедая ее освященным серебром, и не успела рана затянуться, как ее окропили брызги святой воды.
Майкл, забыв об охотнике, отшвырнул его в сторону, сосредоточившись на новом противнике, чувствуя, как силы стремительно покидают его тело. Он едва смог увернуться от очередного удара мечом, не слыша и практически не видя своего противника, стараясь уже не сражаться с ним, а найти Джеймса.
Майкл не мог изменить форму, не мог двигаться быстрее и не мог пройти проклятого человека, сконцентрировался на пульсации его крови, давая волю своему голоду, чтобы хоть как-то ощущать людей в этом священном мареве, которое не позволяло ему даже почувствовать Джеймса.
Новый удар, но на этот раз Фассбендер успел увернуться и перехватить лезвие меча, чувствуя, как он вспарывает ладонь и проходит по кости, но зато теперь он смог остановить оружие.
Резкая боль в разорванной спине. Сразу три деревянные стрелы серебряными наконечниками прошили его тело почти насквозь, только каким-то чудом не задев сердце.
Холодная кровь запенилась на серых губах, ноги подкосились, но, прежде чем рухнуть, Майкл успел броситься на человека с мечом, впился клыками в его тело, чувствуя, как тот отбивается. Его руки лихорадочно упирались в тело монстра, и распятие, которое он не выпускал из цепких пальцев, жгло бок, оставляя ожог на серой коже.
Джеймс едва не оглох от собственного крика.
Майкл, больше похожий на кровавое серое дымящееся месиво, с трудом двигался, завалился на умирающего священника, а охотник в черном плаще уже поднялся и, еле переставляя ноги, направился ко все еще живому монстру, намереваясь добить его.
Джеймс смотрел на него с яростью и ненавистью, чувствуя, как в груди рождается животный рык.
Замок тихо щелкнул, и наручники спали с бледных запястий.
Так быстро Джеймс еще никогда не бегал и видел лишь охотника, готового убить его Майкла, а тот заметил новую угрозу уже слишком поздно.
Кровь — горячая, пульсирующая, живая. Она текла быстро, наполняя его тело жизнью и силой, заставляя мертвое сердце вновь биться, но с каждой каплей свечение внутри церкви становилось все невыносимее, а запах душил сильнее.
Джеймс едва мог думать, разрывая зубами плоть охотника, чтобы ускорить бег крови, почувствовать ее повсюду, напиться ею сполна.
И, поглощенный своим первым пиром, он не увидел, как покачнулся Майкл, издав тихий хрип. Его силы были на исходе, но он чувствовал биение еще одного человеческого сердца.
Сквозь хруст сломанных костей и чавканье влажной плоти блестящие от слизи кожаные крылья вырвались из израненной спины, выталкивая из тела монстра окровавленные стрелы, и Майкл окончательно утратил человеческий облик, бросившись на священника, чувствуя, как голова кружится от скорости, врезался в него и поднял к потолку церкви, практически размазывая его по каменной стене, ощущая, как от его жертвы смердит потом и лекарствами.
Его тело соскользнуло по стене, оставляя за собой влажный кровавый след, и с глухим стуком рухнуло на алтарь с потухшими свечами, с грохотом повалив его на пол, а Майкл в одно мгновение оказался рядом с Джеймсом, ориентируясь лишь на запах крови, и почти на ощупь нашел юношу, который разрывал труп охотника.
Джеймс зарычал утробно, как хищник, защищающий свою добычу, но Майкл подхватил его поперек груди и с трудом вылетел из проклятой церкви, врезаясь в холодные сумерки, где бушевал яростный ливень.
***
До рассвета оставалось не больше часа, и экипаж мчался к порту, рассекая стену уже утихающего дождя.
Джеймс кутался в длинный новенький плащ с меховым воротником и жался к Майклу, который казался смертельно больным, но нашел в себе силы нежно улыбнуться юноше и чуть крепче обнять его за талию.
От безумного марева первой крови Джеймс отошел, когда Майкл едва ли не зашвырнул его в свой дом. Животное сознание медленно отступало, возвращая способность мыслить по-человечески, и только тогда МакЭвой с ужасом посмотрел на своего спасителя.
Окровавленный монстр рухнул на пол. Его раны не заживали, а в глазах пропало алое пламя — они снова приобрели холодный серый цвет, который едва ли можно было разглядеть за белесой слепой пеленой, застилавшей его обожженные глаза. Клыки все еще были заостренными, а лицо, покрытое кровью, было серым и вытянутым, каким-то звериным, неуловимо медленно меняясь.
— Майкл, — Джеймс ринулся к нему, но дорогу ему преградил Рэнфилд.
— Стойте, юный господин. Прошу, не трогайте его…
— Но я не могу… — юноша в ужасе смотрел на огромные крылья и не мог поверить в то, что видит это на самом деле. Что его возлюбленный — действительно тот монстр, о котором ему начал было рассказывать ныне покойный священник. Кожаные крылья вяло бились о деревянный пол и с каждым ударом осыпались пепельной крошкой, иссыхали на глазах, пока Фассбендер, болезненно стеная, корчился на полу, закрывая исхудавшими когтистыми руками слепые глаза.
— Нет, господин!
— Тише, прости, прости меня, — Джеймс рухнул на пол, вмиг поверив во все невозможное этого мира и не думая о том, что может ждать их дальше, просто накрыл руки Майкла своими, не желая отходить от него хоть на мгновение. — Я здесь, — зачем-то произнес Джеймс, не зная, как помочь, и чувствуя, как глаза обжигают слезы бессилия.
— Отойдите, юный господин! — приказал Рэнфилд, и в руках его сверкнуло лезвие кухонного ножа. Джеймс, словно тигр, ощетинился на слугу Майкла и почувствовал, как его клыки удлинились, хоть и не заметил до этого, что они стали нормальными. Вот только защищать Майкла было не нужно — Рэнфилд, с фанатичным лицом вспоров свое бледное запястье, припал к хозяину, заставляя его впиться в рану, и даже не поморщился, когда острые клыки бьющегося в агонии вампира впились в его руку.
