Солнечные лучи пробивались сквозь щели в дощатом сарае, а Марти смеялся и шипел на Майкла, словно боялся, что тот будет шуметь.
— Это и есть то место, что ты хотел мне показать? — понизив голос, спросил Фассбендер, с улыбкой глядя, как Марти запирает шаткую дверь. Откуда-то слышался приглушенный звон металла, но это место, солнечное и пропитанное запахом свежего сена, словно было отгорожено от всего внешнего мира, его предрассудков и осуждающих подозрительных взглядов.
— Мы можем тренироваться тут, — пояснил Мартин с лукавой улыбкой, а когда он увидел, как улыбнулся Майкл, то очень натурально изобразил удивление. — Что? Разве тут мало места?
— Нет, — мотнул головой Майкл, подходя к своему пастушку, и осторожно положил руки на его талию, любуясь отблеском солнца в его небесно-голубых глазах. — Здесь прекрасное место, — кивнул Фассбендер, пока только поглаживая его бока, чувствуя, как быстрее забилось его сердце лишь от такой близости.
— Тут недалеко кузница, — прошептал Марти и приблизился, упершись руками в грудь наемника. — Нас не услышат…
— Ты все продумал? — усмехнулся мужчина и не дал Марти ответить, уже видя по его глазам, что он готов рассказать все детали разработки своего плана и выбора места, где они могли бы «тренироваться», — припал к его мягким алым губам.
Шорох плаща. Ткань мягко легла на колкую солому, и Марти слегка напряженно устроился сверху, глядя на Майкла, освещенного ореолом солнечного света. Фассбендер неспешно, словно боясь спугнуть своего улыбчивого пастушка, начал снимать рубаху и не сводил взгляда с Мартина, который едва заметно начал ерзать на месте. Его грудь тяжело поднималась и опускалась, а губы влажно блестели от поцелуев, которых ему явно так долго недоставало.
Теплое солнце ласкало его обнаженную спину. Плащ смялся под их телами, и колючая душистая солома приятно колола ноги. Сердце все еще дико билось в груди, только теперь начав успокаивать свой бег. Он медленно перебирал пряди Марти, нависал над ним, боясь и не желая отстраняться от разнеженного и расслабленного юноши, лежащего под ним. В воздухе пахло сеном и потом; лишь они вдвоем и нежное тепло, растекающееся по венам, ощущение легкости в уставшем теле. И Марти, от одного вида которого приятно щемило сердце, и Майкл чувствовал, что наконец-то обрел тот покой, который искал всю свою жизнь, безнадежно пытаясь обрести его в странствиях. Марти тихо усмехнулся и коснулся губами колючего подбородка Майкла.
— У тебя странное лицо, когда ты такой задумчивый.
— Да? — удивился Фассбендер и улыбнулся в ответ, легко поцеловал Мартина и потерся носом о мягкую щеку, глубоко вдыхая запах его кожи. — Просто подумал, как все вышло. Я ведь и не хотел возвращаться в эту деревню. Но если бы знал, что встречу тут тебя, то загнал бы всех коней, лишь бы быстрее добраться.
Марти издал тихое фырканье и ласково погладил Майкла по плечу, пока мужчина озадаченно смотрел на своего голубоглазого пастушка.
— Ты бы еще цветы мне принес. Не надо таких глупостей говорить, а то я чувствую себя какой-то девицей на выданье, — пояснил он с игривым укором, и Майкл запоздало вспомнил, как Марти комплексовал из-за своей слишком нежной внешности.
— Хорошо, — кивнул он с довольным оскалом. — Тогда мой храбрый воин не сломается от повторной тренировки.
Майкл невольно улыбнулся воспоминаниям и поднял взгляд на Джеймса. Он так и не изменился, лишь начал отзываться на другое имя. Все тот же голос и характер, лукавство и игривость. Все та же гибкость и притягательность. Он все еще тот, кто владеет его душой, хотя и не помнит об этом, но начинает вновь узнавать.
День был в самом разгаре, чувствовался даже в темном помещении, вытягивая силы из тела, и спустя три часа уже было сложно игнорировать вялость и головокружение, а мясо тяжелым комом сдавливало желудок, отравляло изнутри, душило тошнотой, и уже даже Джеймс начал замечать, что его собеседник нездоров.
— Твои глаза… — заметил юноша, отставил бокал вина на шахматный столик, прерывая партию, и достал из кармана белоснежный носовой платок.
— Что? — не понял Майкл внезапной обеспокоенности Джеймса, и юноша, слегка нахмурившись, поднялся с мягкого кресла и сел на широкую софу, на которой устроился Майкл. Так близко, что тепло его тела опаляло холодную кожу, чувствовалось на языке и притягивало к себе.
Джеймс осторожно прижал край платка к правому глазу Майкла, не обращая внимания на его возражения, и взволновано посмотрел на темно-бордовый, практически черный след густой крови, оставшийся на ткани.
— Что это, черт возьми?
— Проклятье, — тихо выдохнул Фассбендер и торопливо провел рукой по лицу, пытаясь стереть остатки крови, которая уже начала выделяться через слезные железы. Быстро, слишком быстро началось действие. Если бы они обедали ночью, подобного не случилось бы, но свет дня, даже остановленный прочными стенами дома, давал о себе знать, насмехаясь над беспомощностью проклятого создания.
— Что за чертовщина с тобой происходит? — уже требовательным тоном спросил Джеймс, схватив Майкла за руку и не позволяя ему подняться с места, решительно, даже строго посмотрел на бледного, как полотно, мужчину, который старался не встречаться с ним взглядом, но юноша все равно заметил, что белки его глаз медленно темнеют от полопавшихся капилляров.
— Все в порядке…
— Ни черта не в порядке! — Джеймс, словно заправский знахарь, обхватил ледяное лицо Майкла руками, заставляя его смотреть на себя, и пристально принялся осматривать его. — Чертовщина какая-то. Ты холодный, словно лед, — шотландец прикоснулся ко лбу Майкла, словно пытаясь проверить его температуру. — Это что, лихорадка какая-то или?..
— Все хорошо, — уверенно произнес Фассбендер и улыбнулся, обнажая едва заметно удлинившиеся клыки. Он перехватил руки Джеймса и бережно погладил, ощущая пылающее живое пламя его кожи и, не сдержавшись, прижался к нему губами.
— Тебе нужно вызвать врача. Прямо сейчас. И нечего тут в шахматы играть, я вообще не понимаю, как ты ходишь в таком состоянии!
— Это нормально, просто небольшое обострение моей болезни, не нужно звать врача, я и так знаю все, что со мной происходит.
— То есть… — Джеймс изумленно посмотрел на него и с трудом заставил себя кивнуть. — Мог бы и сказать, что плохо себя чувствуешь, — упрекнул его МакЭвой, но тут же ободряюще улыбнулся, придвинувшись к Майклу ближе, пытаясь лучше разглядеть его в свете ламп и жалея, что нельзя распахнуть шторы и окна, чтобы посмотреть на него в нормальном свете. — Это не смертельно?
— Нет. Что ты. Я проживу долгую жизнь, и со мной все будет в порядке, — заверил его Майкл, радуясь, что Джеймс не стал упорствовать и не побежал за врачом.
— Ты похож на чертово привидение, — не согласился юноша, не возражая против того, что Майкл принялся поглаживать его шею и плечи, но, когда мужчина наклонился, касаясь холодным дыханием теплых губ Джеймса, тот позволил ему лишь легкий поцелуй и тихо, немного грустно рассмеялся.
— Что не так? — Майкл непонимающе нахмурился.
— Тебе, дорогой мой, нужно отлежаться, а если мы сейчас… — юноша многозначительно посмотрел на Фассбендера, и в голубых глазах отблесками отразился свет лампы, — я не хочу, чтобы ты потерял сознание в кровати или чтобы у тебя начался припадок…
— Со мной такого не случится, — теперь была очередь Майкла смеяться, хотя в чем-то Джеймс был прав: тошнота из-за чертового мяса крутила внутренности так, словно желудок расползался на кровоточащие ошметки.
— Хочешь, мы поиграем в доктора, но тогда тебе придется меня слушаться, — с лукавой улыбкой предложил Джеймс, и Фассбендер удивленно приподнял бровь.
— Поиграть в доктора?
— Ну да, у нас в борделе и халат для этого есть, и даже какие-то инстру… Что? У нас широкий ассортимент услуг, — с толикой гордости произнес шотландец и коротко поцеловал Майкла, неохотно выскользнув из его рук, поднялся на ноги и бросил взгляд на часы.
