Со временем опущенные штаны стали мешаться меньше, чем полностью надетые на Солдата брюки. Локи осознал это в тот момент, когда пальцы наткнулись не на разгорячённую плоть, а на ткань – разочарование последовало с двух сторон одновременно, потому что, – а Локи мог поклясться троном и собственной головой, – Зимний прорычал ругательство хлеще, чем он сам. Им надо было избавится от последней преграды, прежде чем снова накроет волна беспамятства и дурной неги. Локи и так растерял контроль над ситуацией, давая разрешения на любую тактильную выходку, будь то укус или оставленный засос. Он даже не хотел считать количество появившихся меток, потому что знал – сам в долгу не останется. Кусаться, царапаться, больно тянуть волосы – издевались друг над другом совместно и в полную силу.
Но от штанов избавились. И от обуви тоже, под мрачное неудовольствие Солдата, привыкшего, что ботинки всегда должны быть на его ногах. Недовольным он был крайне короткий срок – ровно до той секунды, когда Локи опустился на его бёдра и качнул тазом вперёд. Однозначно, подавить стон Зимнему не удалось бы, даже если бы у него во рту был кляп, – и осознание этого отправило Локи едва ли не к звёздам. Сцепив пальцы в замок за шеей Солдата, Локи поднимался и медленно оседал обратно, искренне мучая Зимнего своими движения, которых было мало как и одному, так и другому. Зато стало кристально ясно: сбежать или отстраниться Солдат не сможет. Не сейчас, когда готов был самостоятельно разложить Локи на ковре и… О, от своей возможной дальнейшей судьбы у Локи подгибались колени и тряслись поджилки.
Локи без проблем улёгся бы на пол, расслабился и забыл обо всём, но судя по всему неопытный Солдат мог натворить кучу неприятных дел, в то время как Локи хотелось получить от него всего и побольше. Это и останавливало, не давало отдать простой приказ «взять и отыметь» - как бы Локи ему не доверял, а о собственной заднице пёкся. В пример бралась левая рука Зимнего, которой, как думал раньше Локи, можно убить не только оленя одним махом, но и переломить хребет лёгким тычком под рёбра. Однако этим вечером он сам выяснил, что грубоватый и якобы неотёсанный Солдат умеет – и, казалось бы, откуда? – быть не просто внимательным, но и действительно ласковым. Локи таял, собирал себя по крупицам, забывал как дышать – и это всё от старательных прикосновений, на которые не скупился Солдат. И Локи ведь отдавал всё обратно, даже вдвойне, предлагая самый главный и, вероятно, самый желанный дар в ответ – самого себя. Своё тело, которое Зимний исследовал не только руками, но и взглядом, жадно и жарко, многообещающе и так сладко, что невозможно было оторвать его от созерцания. Свою жалкую душонку, если она у него вообще имелась – за возможность не прекращать, не покидать этот уютный уголок огромного людского мира. И свою жизнь – в благодарность за всё.
Любознательность в Солдате проснулась как нельзя некстати – Локи вошёл в кураж, постанывая от жара в паху, когда елозил на бёдрах Зимнего, - и выразилась в том, что не найдя, куда пристроить правую руку, чтобы и не мешать, и самому не заскучать, Солдат опустил её на пах поднимавшегося в тот миг Локи. Так уж получилось, что Локи вскрикнул ему в лицо, уткнувшись лбом в лоб, и дико воззрился в глаза.
- Что… ах, да, давай уже, - проскулил он, притискиваясь вплотную. Лишь бы не спустить за минуту, успел подумать он, а потом думать уже не смог совершенно: только сжал ладони на плечах, выгнувшись, когда тёплые пальцы полукругом прошлись по стволу, бережно оттягивая крайнюю плоть. Солдат нахмурился, будто от его действий зависела судьба всей планеты, но мокрые поцелуи, на которые расщедрился Локи, быстро свели с лица всю серьёзность. Локи горячо дышал на его губы, пока не выпросил разрешения пропустить между ними язык - и сорвался окончательно, словно силился через поцелуй высосать из Солдата жизнь. Ласкать его вдруг стало неожиданно сложно, потому что приходилось разрываться между хищными зубами, грозившими оттяпать всё, что попадётся, и тонкими пальцами, спицами вонзавшимися в шею.
Когда Локи забывал думать, он превращался в зверя. Даже не в обычного смертного человека, а в настоящего монстра, дорвавшегося до бедной жертвы. В этот раз под раздачу попал Солдат, и Локи, все ещё немного не соображая, готов был раскромсать его, чтобы поглотить. В моральном плане, конечно – Локи не стал бы… не стал бы убивать Зимнего, хотя запугивал этим не так давно. Просто если Солдат сейчас же не заставит его достигнуть пика и не даст насладиться им самим всласть – Локи будет больно и подло мстить.
Но Солдат позволял. Он ловко уходил от наиболее опасных укусов, грозивших лишить его половины крови, если зубы сомкнутся на артерии; голодно отвечал на все поцелуи, держа Локи за шею или подбородок; сдерживал вездесущие руки бионикой. Но в один раз всё же упустил, отвлекшись на пьяный и мутный взгляд – зелёные глаза ещё никогда не теряли своей ясности и ядовитости, и теперь выглядели так непривычно, что Зимний не смог не отметить, - и тогда Локи сжал в пальцах его член и провёл пальцем по расселине на головке.
- Локи! – выдохнул Солдат, заломив брови. Сам виновник всего захлёстывающего удовольствия хитро улыбнулся, проведя пальцами вверх-вниз, и сжал в ладони уже оба члена, потирая их друг о друга.
- Молчи, - повторил Локи, накрывая губы Солдата пальцами свободной руки. То, что один из них Зимний втянет в рот и примется с удовольствием посасывать, стало откровением для обоих. Локи бездумно сжал ладонь чуть крепче, чем стоило бы, ахнув – и Солдат с ним в один голос – и убрав свой палец, заменив его языком. Ходячая соблазнительная загадка…
Но даже этого оказалось недостаточно – Локи убедился, что с Солдата сползёт исключительно полностью обессиленным. А лишить сил бога очень сложно – впрочем, всегда оставался метод, использовать который решился бы не каждый. Судя по напору и злостным сжиманиям металлических пальцев на ягодице, Локи понимал, что Зимний не только решил идти до конца, но и использовать всё и вся, что может пригодится. На этот случай у Локи была припасена маленькая незаметная бутылочка, украденная из ванной комнаты невесть ещё когда. Бутылочка должна была быть вручена Солдату вместе с теми великими дарами, как жизнь и душа Локи, но медленно наливающиеся синяки ясно давали знать, что делать этого не стоило. Если с чёрными гематомами на спине и бёдрах Локи ещё как-то смирится, то с возможностью истечь кровью вследствие жадности Солдата сталкиваться не хотелось.
Так что Зимнему пришлось вновь смирно улечься на коврик, практически вытянуть руки по швам, чтобы Локи, который ближайшие минуты будет непомерно занят, мог наблюдать за ним. Локи было неудобно, сидя на Солдате, пытаться достать хоть до куда-нибудь, так что, вынуждено встав на колени, он растёр в пальцах немного ароматического масла и завёл руку за спину. Расслабиться под восхищённым взглядом удалось не сразу, зато когда первый палец прошёл сквозь тугое кольцо мышц, Локи гортанно зарычал, потому что Солдат подался вперёд. Пихнув ладонью его в грудь, Локи опёрся на него, чтобы сохранить равновесие, и запрокинул голову, чтобы глотнуть немного воздуха.
Солдат стоически продержался секунд двадцать, а после прикоснулся левой рукой к члену Локи, пресекая невысказанное «не мешай» на корню. Локи озадаченно охнул, распахивая глаза, и просунул в себя второй палец, сгибая их внутри. Ласки Зимнего позволяли держаться на плаву, хотя возбуждали посильней любых других. Да и этот протез, холодный, бионический, неживой, но такой идеальный протез… Локи согнулся, практически уткнувшись лбом в живот Солдата, и запечатал на нём едва ли не целомудренный поцелуй. Зимний замер, прекратив водить пальцами по стволу члена, а второй ладонью невесомо прикоснулся к чёрноволосой макушке. Локи поднял голову, заставляя себя смотреть только в глаза Солдата и никуда более. Длительный зрительный контакт мог заставить помешаться умом, но он всё равно продолжал подготавливать себя, пропихивая внутрь пальцы и через раз затрагивая простату. Солдат осторожно погладил высокую острую скулу Локи, обвёл пальцем губы и в этот раз уже уверенно спросил:
