Когда нельзя уже было молчать, ей открыли страшную истину…

Через несколько дней у Луценко родился сын, и лучший боевой товарищ и друг Василия стал вторым отцом малыша.

Прах Героя Советского Союза Василия Луценко перевезли в Челябинск. Его с почестями похоронили, поставили памятник. С тех пор прошло 11 лет. Каждый год 9 мая на Митрофановском кладбище собирается многолюдный траурный митинг. На братскую могилу бережно возлагаются венки и цветы.

Пионеры и школьники до глубокой осени к памятнику Героя приносят живые цветы и подолгу не уходят домой. Они клянутся быть такими же храбрыми и скромными, каким был всегда их земляк Василий Денисович Луценко.

16-летний крестьянский паренек Иван, светловолосый и крутолобый, подался на курсы арматурщиков и с тех пор без устали строил, монтировал заводы Челябинска, ВТУЗ-городок Свердловска, строил Прокопьевск на Кемеровщине.

Широка душа молодого строителя, еще шире необъятные просторы родной земли.

В конце второй пятилетки возмужавший, повзрослевший Иван Глухов с пилой лесоруба оказался недалеко от Майкопа. Два года валил вековые деревья — нужны на великих стройках. Рубил суковатую поросль, чтоб подобраться к столетнему дубу, покрытому морщинами поседевшей коры. Усталый, но довольный возвращался в барак, отстроенный такими же лесорубами, как и он.

И так год за годом.

— Где бы ни строить, что бы не возводить, — одинаково приятно, а главное надо, к этому зовет нас партия, — говорил своим товарищам Иван.

Труд — дело чести, доблести и геройства — какие это правдивые слова.

С годами у Глухова вырабатывалась настойчивость в труде. Он любил работать молча, без перекуров, часами и улыбался только вечером, когда на Доске показателей появлялась надпись:

Но и Северный Кавказ позади. Иван поехал на Карабашский завод. Здесь он решил осесть потверже. Уральская медь, давнишняя его знакомая, раньше как-то не увлекала его.

Обошел завод, присмотрелся к людям, заглянул в, поселки, спрятавшиеся за холмами.

— Папаша, а что такое Карабаш? — спросил Иван у почтенного по возрасту, неимоверно бойкого старика.

Вмиг оценив красиво сложенного, широкоплечего приезжего, старик сразу посерьезнел.

— Пошто интересуешься? Для дела или так?

— На работу хочу пойти, зовут дробильщиком руды, — просто сказал Иван.

— «Кара» по-башкирски — черная, «Баш» — голова. Черная голова значит, а што про што, это, однако, долго объяснять, — и старик пошел к заводскому пруду, прямой, как тополь.

Загляделся Иван на старика. Красиво идет, не гляди, что стар, на Лысую гору посмотрел, она звездастой вершиной упирается в небо. Иван полез на эту гору… Он тогда еще не знал, что недалеко и Золотая Гора, где и решится его судьба.

Дробильщик руды — старинная профессия. Завода еще и в помине не было, а под Лысой горой, там, где сейчас огнем полыхает медеплавильный цех, где крикливая «кукушка» по-хозяйски снует день и ночь, полстолетия назад руду на лошадях возили и били ее кувалдой такие же вот простые парни, как Иван, по гривеннику за четырнадцатичасовой рабочий день.

Два года с лишним осваивал Глухов новую работу и стал настоящим горняком.

Но вот разразилась война… Протяжно засвистели «кукушки», зашумели тревожные гудки, скликая на митинги рудокопов, бригадиров, инженеров и техников, комсомольцев и коммунистов.

Засверкали гневом глаза Ивана на невидимых врагов, и скоро вместе со многими Глухов ушел воевать.

— Я двенадцать лет строил. Строили наши отцы, — заявил Иван замполиту роты, куда его назначили стрелком. — Никому не дано порушить начатое дело. Пусть это знают любители до чужого.

Через несколько дней Иван Глухов встал в оборону Сталинграда.

Иван не был рожден для войны и ему очень трудно было привыкать, «обстреливаться», проходить «боевую обкатку», как шутили понюхавшие пороху бойцы.

У волжской твердыни проходил боевую выучку арматурщик, лесоруб и горняк Иван Глухов.

Смерть стояла рядом и днем и ночью. Смерть не разборчива, на войне особенно. Безусый юнец и славный рубака гражданской войны, прославленный генерал падают каждый на своем посту. Их некогда оплакивать. Вздрагивает земля от взрывов, рушатся стены горящего Сталинграда, но он не сдается.

Глухов снимает автомат и бьет по фашистским гадам вторые сутки, не смыкая глаз. «Стоять насмерть!» — гласит приказ. «Так будет!» — отвечает Иван Глухов.

Что говорить о трудностях, о лишениях. На войне их также много и они также неизбежны, как неизбежно за днем следует ночь. Глухов давно забыл, что такое улыбка, что такое нормальная еда и что такое человеческий отдых. Но когда 19 ноября всесокрушающей лавиной обрушились советские войска на фашистских захватчиков, а потом окружили отборные армии Гитлера, командир отделения Глухов впервые улыбнулся и сказал по-немецки: — Гут!

Солдатское счастье помогало сержанту Глухову уходить невредимым из множества боев, сражений и битв. Два года без устали, как когда-то на медеплавильном заводе дробил руду, бьет и дробит фашистскую погань отделение Ивана Глухова.

Чтоб легче и быстрее догонять отступающих врагов, сформировали лыжные батальоны, бригады. Глухов со своими бойцами прошел на лыжах сотни километров. Лыжники появлялись, как снег на голову, там, где их совсем не ждали. Стрелок — это почетная профессия, а стрелок-лыжник — вдвойне.

Но однажды счастье изменило Ивану, и он в жестоком бою получил тяжелую рану. Товарищи вынесли командира из зоны огня и смерти, отправили в тыл.

В эвакогоспитале, недалеко от Волги, Иван заскучал.

— Прошу отправить в часть, — настаивал он перед лечащим пожилым врачом. — Я совершенно здоров.

— Мне лучше знать, — спокойно говорил врач и уходил к соседней койке. — Вы, наверное, думаете, больной: «Врачи самые отсталые люди и не знают, что любой здоровый воин нужен фронту, как свежий воздух усталому путнику».

— Я думаю о другом. Мои друзья скоро пойдут на Киев, потом на Берлин, а вы все со своей микстурой пристаете. Не выпишете, сам уйду.

Спор окончил заместитель начальника госпиталя по политчасти майор с суковатой палкой, хромавший на правую ногу.

Глухова выписали из госпиталя лишь в конце октября. Он с радостью поехал догонять своих.

Шли решающие бои под Севастополем. За два года пребывания на Крымской земле захватчики поправили старые и построили новые укрепления. Оборона гитлеровцев на севастопольском плацдарме состояла из трех полос железобетонных оборонительных сооружений, сочетавшихся с сильными естественными горными рубежами.

Самым мощным узлом сопротивления обороны являлась Сапун-Гора, на которой было построено шесть ярусов сплошных траншей глубиной от метра до двух, прикрытых минными полями и проволочными заграждениями в три-пять рядов.

Инженерные сооружения были усилены разнообразными огневыми средствами, располагавшимися как на открытых площадках, так и в долговременных сооружениях.

Гитлеровцы трубили на весь мир, что они отсидятся за тремя мощными оборонительными рубежами, однако они не учли, что дело имеют с Советской Армией, недооценили высокий моральный дух и мастерство солдат, сержантов, офицеров и генералов, имевших за плечами трехгодичный опыт войны.

5 мая после артиллерийской подготовки и бомбовых ударов авиации, войска 4-го Украинского фронта перешли в наступление на укрепления с северо-востока и с севера.

В течение двух дней боев советские воины, действуя в трудных условиях, прорвали две, а местами и три линии траншей противника. Пехота, преодолевая сильный ружейно-пулеметный и артиллерийский огонь врага, взбираясь по отрогам все выше, медленно продвигалась вперед.