Степановна встретила их побледневшей. Дрожащим голосом она произнесла:

— Слыхали? Война с немцами.

— Не может быть, — ответили оба.

— Сын слушал радио из Москвы. Напали фашисты и бомбят города. Что-то будет теперь, — охала Степановна, — что-то будет?

Летчики побежали к санаторию.

…Южилина вызывали в управление гражданского воздушного флота.

— Вам телеграмма из Москвы. «Самолет задержать и немедленно выехать в свою часть», — взволнованно сообщил дежурный.

Получив документы, Александр поехал на вокзал. Но поезд только что ушел, а следующий — через двое суток. Как быть?

Расстроенный Южилин вернулся в санаторий и позвонил в управление.

— Почему не разрешают лететь? — спрашивал он. — Запросите немедленно…

Наступила ночь полная раздумий, догадок и настоящего человеческого беспокойства…

Дежурный диспетчер позвонил глухой ночью. Александр схватил трубку.

— Срочно вылетайте в Москву, — коротко сказал диспетчер.

Солнце еще не взошло. Прохлада с недалеких гор бодрила. Поспешно, но, как всегда, тщательно опробовали моторы. Все готово к взлету. Сигнал и самолет оторвался от взлетной дорожки.

…Посадки в Баку, Сталинграде для заправки и осмотра, отметки документов происходили по давно сложившимся правилам. Но Южилин и его спутники видели, как война встревожила и торопила всех.

Воздушный корабль подлетает к Москве. С высоты отчетливо видно, как на дорогах передвигаются войска. Всюду устанавливаются зенитные батареи. Штурман докладывает Южилину: «Впереди большая облачность».

— Пробьемся, — отвечает пилот.

Погода резко изменилась. Облака надвигались с запада, накрапывал дождь. Радист установил связь, но сигнал запрещал посадку.

Молчавший всю дорогу Южилин мрачно бросил:

— Не поняли сигнала! Будем садиться…

Южилин благополучно посадил машину, без промедления побежав в штаб.

Южилину вручили документы, приказано направиться в Курск. Он поспешил на вокзал. Еле втиснувшись в переполненный пассажирский вагон, Александр ощутил, что он и его спутники с этой минуты полностью во власти войны.

Ночью проехали Орел.

Гитлеровцы бомбили этот город накануне. Пассажиры узнали об этом от проводников. Многие, озираясь, ждали нового налета, нервничали.

Южилин с нетерпением поглядывал на часы. Отправления на Курск все еще не давали. «Полк наверняка перебазировался ближе к фронту, но где проходит фронтовая линия?» — думал Александр.

Ехали с погашенными огнями. От этого становилось еще грустнее. В вагонах очень душно. Разговоры велись полушепотом. Что-то ждет впереди?

В Курске Южилин буквально на ходу выскочил из вагона и через несколько минут был дома.

Софья Григорьевна — жена и большой друг — с нетерпением ждала его, обрадовалась, но встать не могла. Маленький Валерик крепко спал, не слышал, как вошел отец. Александр Григорьевич обнял супругу и черные глаза Сони обволоклись туманной пеленой радости и слез. Она с минуты на минуту ждала родов.

…Александру вспомнилось, как совсем еще, недавно он учился в Саратовском аэроклубе, а Софья Григорьевна учила его летному искусству — она была летчиком-инструктором…

Схватки начались очень скоро, и Софья забилась на кровати, забыв обо всем на свете.

— Соня, может, потерпишь до утра? — взмолился Александр.

— Дурной ты, дурной, — еле выговорила Софья Григорьевна, намереваясь встать.

Вместе с соседкой Южилин отвел Соню в районную больницу и через три часа у них появился на свет второй сын.

Вернувшись домой, Александр еле успокоил расплакавшегося Валерика и, передав его на попечение соседки, поспешил к поезду. Южилин оставил записку Соне:

В Брянске стояли долго. Паровозные гудки и воющие сирены оповещали о новом налете вражеской авиации. В ярко-оранжевом закате, поблескивая крыльями, неслись к станции фашистские стервятники. Зенитчики не пропустили противника. Сбросив бомбы на окраинах города, гитлеровцы трусливо повернули назад.

Прошла еще ночь… Выйдя из вагона на станции С., Южилин к своему удивлению увидел сошедшего за ним лейтенанта Волкотруба Виктора.

— Здорово, — кричит Александр и радостно жмет товарищу руку. — Откуда ты свалился?

— Из Курска.

— И я там садился. Вот так история — ехали в одном вагоне и не встретились.

Пилоты уверенной походкой пошли к аэродрому. Вот уже и городок виден. Размахивая чемоданами и неся на руке летное обмундирование, летчики спешили в свою часть. Подходя к служебному зданию, увидели полковника Юханова.

— Здравствуйте, друзья, — приветствовал полковник. — Очень хорошо, что прибыли. Собираются птенцы в свое гнездышко. Как, Южилин, полетал в гражданском флоте, чему научился?

— Летал на пассажирском по трассе Москва — Ашхабад, — бойко рапортовал Южилин.

— Ночью, в облаках летал?

— Так точно, приходилось летать и в облаках, и ночью, и над морем, и над горами.

— Очень хорошо, все это пригодится, — сказал Юханов, поглядывая назад. — Что-то долго нет машины. А не пройтись ли нам по аэродрому. Кстати и познакомитесь с летным полем. Как думаете?

— С удовольствием, — ответили летчики и, схватив чемоданы, зашагали рядом со стройным боевым командиром, которого все почитали в полку, как отца родного.

Приближавшийся шум моторов в воздухе услышали все сразу. Остановились, разглядывая горизонт. С севера появились восемь-девять точек на средней высоте.

— Наши СБ (скоростные бомбардировщики), — сказал Южилин.

— Нет младший лейтенант, ошибаетесь, — резко возразил полковник. — С такими я уже встречался в 1937 году в Испании. Это — «юнкерсы».

Точки быстро приближались и уже было видно, что самолеты заходят на аэродром, вдоль стоянок наших самолетов. Захлопали выстрелы зениток, затрещали пулеметы.

— Ложись! — скомандовал Юханов, и все трое распластались на земле, в самом центре аэродрома.

Послышался режущий ухо свист и глухие разрывы бомб, упавших совсем недалеко. Младший лейтенант стал приподниматься, думая, что все уже кончилось, но в это время пулеметная очередь защелкала рядом.

— Ложись! — громче прежнего крикнул командир полка.

Южилин прижался к земле, ища у нее защиты.

…Стрельба постепенно умолкла. Три летчика поднялись, отряхнули пыль.

— Понятно, что такое война? — спрашивает Юханов.

— Понятно, — разом ответили молодые пилоты, не бывавшие еще в боях.

Они вновь шагают рядом с командиром к стоянке самолетов, которая находится недалеко у леска.

Так встретили Южилина и Волкотруба друзья и враги.

Противник глубоко проник в глубь страны. Штаб Военно-Воздушных Сил требует все новых и новых данных о противнике. Бомбардировщик Южилина, оборудованный двумя мощными аппаратами, с высоты 5,5—6 тысяч метров фотографирует подходы к Киеву, Днепропетровску, скопления и колонны противника, идущие на восток. Снимки немедленно увозились в главный штаб.

…Однажды в августе Южилину приказали лететь в разведку. Экипаж давно уже был готов к выполнению боевой задачи, а туман, как назло, не расходился. Летчики «прихватили» с собой шесть стокилограммовых бомб.

В 11 часов дня засверкало солнце, и самолет поднялся в небо. Прошло сорок минут. На высоте 3000 метров встретилась густая облачность. По расчету через семь минут должна быть линия фронта, и Южилин «полез» вверх. В это время левый мотор начал «чихать», а радист Якубжанов докладывал: «Справа снизу два МЕ-109 заходят в атаку».

Радист и стрелок встретили противника пулеметным огнем, но у «мессершмидтов» преимущество — с них ведут пушечный огонь.

Атака. Экипаж мужественно защищается… Загорелся правый бензобак. Пилот делает левый разворот в сторону территории и тут узнает о гибели Якубжанова. Башня радиста умолкла, заменить погибшего некем.

«Мессера» повторили атаку, нападая на самолет Южилина снизу, из-под хвоста. Их встретил пулеметным огнем стрелок, но и он после второй атаки оказался раненым в левую руку. Южилин встревожился. Рули высоты не работали: ясно, что тяги перебиты. Самолет потерял управление. Пожар угрожает кабине. Бомбардировщик вошел в резкое пикирование и младший лейтенант подал команду экипажу: «Прыгай!»