- Ну, не ждал, не ждал! - Поприветствовал того Тайновед.- А повозку-то с барахлом куда девал-то?

- Да с той стороны города дожидается! - Лучезарно улыбнулся в ответ Ладненький.

- А не растащат ли там всё, пока ты тут прохлаждаешься? - Забеспокоился Весельчак, беря у конюха под уздцы, и придирчиво изучая свою коняку.

- Не! Там охрана из приказа внешней разведки. Их стойбище. - Беззаботно отзывался тот. - Сначала-то было стрёмно. Как прибыл. Там ведь много всякого отребья вокруг шастает. Разъезды охотятся за приблудными и - типа "отставшими" вовсю. Но - уж больно там много войска и мало порядку. Как и бывает в походах. А потом меня отыскал ихний дежурный командир, и взял под опеку. Снабдил пропуском в стойбище, лично наказал охране беречь повозку, как зеницу ока. Так что не боись! Всё под хорошим присмотром.

У Ладненького уже на всех был заготовлен "тормозок" из свежей, огромной лепёшки серого солдатского хлеба, разрезанной на две половинки, и внутри обильно смазанной коровьим маслом с обоих сторон, меж кусками которой были зажаты слои великолепного сыра и свиной вяленины. Они тут же, на месте, всё и схрумали, запивая водой, слегка скрашенной вином, из трёх бурдюков, которые тот также для них приготовил. На Владислава навалилось ощущение тяжёлой сытости, и он почувствовал, что вот так бы и прилёг не сходя с места - всхрапнуть хоть на полчасика.

Тут его деликатно взял за рукав Заднепят, и отвёл в сторону. И предложил посмотреть рану. Под повязкой оказалось, что она опять чуть закровоточила. Заднепят аккуратно промыл её разведённой в речной воде лекарственной смесью, наложил мази и корпию, и снова всё аккуратно перевязал. Времени это заняло немного, и как только они вернулись к своим, Тайновед тут же приказал всем трогаться.

- Отдохнем немного уже с той стороны, - объяснился он, с тревогой поглядывая на уже заметно клонящееся за дальние горы на той стороне солнце.

Заняли боевое расположение - по двое спереди и сзади повозки, и двое - по сторонам. Тайновед, Владислав и Ладненький, приехавший сюда на одной из повозочных лошадей, пристроились сзади. Повозка тронулась. Набережная была вымощена потрескавшимися, древними гранитными плитами серого цвета, изрядно выщербленными временем и погодой, по которым лошадиные подковы сразу же громко зацокали. Проезд по ней был достаточно широким - пожалуй и три таких повозки могли бы тут пройти в ряд. Справа высилась городская стена из чёрных прямоугольных блоков, уложенных ровными рядами. Причём они были вытесаны так, что торцы их, стёсанные с четырёх сторон на сужение, выступали из кладки так, что поверхность стены казалась покрытой бесчисленными тупыми прямоугольными шипами. Но поскольку самый верх высоченной стены был оформлен в виде крутой обратной "лесенки" из пяти ступенек, то перемахнуть через стену, пользуясь этими шипами, как лестницей, было заведомо практически невозможно. Шипы эти, с прощелинами между ними, в свете наклонных солнечных лучей, создавали забавную игру теней, напоминавшую огромную шахматную доску, поставленную "на попа". Эхо от цокающих копыт многократно отражаясь от стены, создавало ощущение продвижения целого кавалерийского отряда.

Поднявшись по набережной, вверх по течению, они достигли бокового въезда в предмостное укрепление. Перед ними бежала мостовая стража, расчищая дорогу. Но толпище было столь густое, что им через него приходилось буквально протискиваться. Арка въезда была высока и широка. Но ворот на насквозь проржавевших петлях, судя по всему, там не было уже не одно столетие. Через округлый тоннель в толще стены они, затем, попали в действительно весьма обширный двор укрепления, квадратной формы, стены которого были покрыты бесчисленными рядами стрельчатых окон, весьма напоминавших бойницы, и, повернув направо, въехали, через такой же туннель, по вполне хорошо сохранившейся брусчатке, вовнутрь городских стен.

От внутренних ворот открывалась широченная, прекрасно сохранившаяся, и - видимо постоянно поддерживаемая в таком состоянии дорога, крытая чёрными базальтовыми плитами. Прямая как стрела, она бежала сквозь весь город, с небольшим подъёмом, аж до его противоположной стороны охватывающих его стен. Но вот по обеим сторонам дороги раскинулось лишь совершенно непроходимое месиво древних развалин, в которых уже почти невозможно было различить застройку прежних улиц. За стенами оказался вовсе не пустырь, а хаотическое нагромождение осевших, низких остатков построек, которых, видимо, рука человеческая не касалась уже много столетий. Камень там, видимо, был самый обычный, и время его не пощадило совершенно. Дух печали, заброшенности и запустенья витал над былой славой стольного града извращенцев. Но даже и в этом своём состоянии город всё же поражал проезжающего памятью о своём былом, давно уже сгинувшем величии.

Впрочем, они лишь вихрем пронеслись по дороге - от одного его края и до другого, и кажется, кроме Владислава окружающее ничуть не тронуло ничьего сердца. Противоположным своим концом дорога упиралась в гораздо более монументальное и могучее укрепление, в котором уже были вполне заметны следы недавней обжитости, и совсем уж недавнего жестокого приступа. Шесть его башен были черны от вонючей копоти совсем недавнего пожара, и даже, кое-где, всё ещё потихоньку дымились. Ворота, дубовой плахи, окованной железными полосами, были выломаны и разбиты в щепки. Во внутреннем дворе - шестиугольной формы, стоял совершенно нестерпимый трупный запах, хотя тел на мостовой не было видно. Видимо - их уже успели занести куда-то вовнутрь, хотя и не успели ещё убрать подальше.

Проносясь через этот жуткий двор, они вылетели, через также совершенно разбитые ворота наружу. Там, на широкой, поднимающейся кверху равнине, были раскинуты бесчисленные платки - видимо снабженческих служб, меж которыми стояли полупустые повозки, и свободно бродили тягловые волы. Широкая, хоть и не столь уже ухоженная дорога, прямая как стрела, уходила, с заметный подъёмом, вверх, туда, к недалёкой горной цепи, чётко обрисовывавшейся на фоне белесого, предвечернего небосклона. Всё пространство меж краем городских укреплений и горами - сколько видел глаз, было покрыто густыми зелёными зарослями.

Стойбище приказа внешней разведки расположилось на самом краю лагеря - чуть в стороне от дороги, и - на заметном расстоянии от остальных лагерных палаток. Оно было обнесено, как стеной, составленными вместе возами, на которых стояла неусыпная многочисленная стража. Когда они остановились у закрытого рогаткой, и хорошо охраняемого въезда в стойбище, то Тайновед приказал им спешится, но в стойбище не входить. Он отослал вовнутрь лишь Ладненького, с приказом как можно скорее вывести их повозку наружу.

- Что, отдыхать не будем-то перед дорогой? - недовольно осведомился у Тайноведа Весельчак.

- Нет, не будем. - Коротко ответил тот. - Нам ещё предстоит хороший кусок пути преодолеть сегодня. Пока доставим груз к месту. Но место это, видишь ли, такое, что я там предпочел бы на ночь не задерживаться. Сдадим груз - и ходу обратно. Если к полуночи управимся, то до завтра получим хорошую возможность прекрасно выспаться.

- Так они ж до завтра уже там, в городе, всё вверх дном перевернут! - Возопил Весельчак. - Можем же ведь лучшее время упустить! Чего тут нам прохлаждаться!

Тайновед искоса, насмешливо взглянул на него, и издевательски успокоил:

- Да не шебуршись так! Там до взятия города, судя по тому, что мы видали сегодня утром, ещё как до луны на карачках. Да и то.. - И здесь по его лицу скользнула тревожная тень. - Возможно, ты ещё до усирачки будешь рад, что сейчас находишься на этом берегу, а не на том.

Весельчак аж выпучил глаза на него, но больше ничего не стал выпытывать.

Впрочем, пока они ждали Ладненького, то успели таки малость посидеть на хорошо вытоптанной траве, рядом со стойбищем. Но стоило лишь возу с барахлом их отряда выехать за рогатку, как Тайновед дал немедленный сигнал к отъезду.