Стив долго смотрит на него, а потом с трудом отвечает: - Это необязательно. Если тебе хочется, то ты можешь остаться здесь. Просто… Просто береги себя. И просто знай, что я всегда с тобой.

Барнс скользит к нему, и они обнимаются. Тони смотрит на это, и понимает, что в его жизни как не было, так и не будет свободного места без этого упрямого идиота, если только, конечно, он опять не выкинет какую-нибудь глупость, чтобы потеряться на семьдесят лет.

Стив и Наташа уходят, и Старк еще долго вслушивается в их шаги и шум лифта. Баки смотрит на него.

- Спасибо, - севшим голосом говорит Старк.

- Я тебя использую, - без улыбки отвечает Баки. – Секретное задание Гидры. Узнать все секреты Штатов через твою задницу.

- О, господи, - прикрывает глаза ладонью Тони. – Беру обратно свои слова насчет чувства юмора. Но лучше бы оно у тебя не оттаивало.

- Ты меня тоже используешь, - напоминает Баки. – Лучший способ отомстить Стиву Роджерсу спрятан в моей заднице. Хорошо, что об этом не знают в России.

- Кстати, я бы не прочь поиспользовать тебя прямо сейчас, - многозначительно смотрит на него Старк. – У меня что-то колени до сих пор дрожат. Стресс.

- Ну, взаимовыгодное использование - это уже партнерство, - ухмыляется Баки, подходя к Старку.

И они целуются посреди разрухи, прямо рядом с разбитой люстрой и перевернутым столом.

- Ты действительно не хочешь сражаться? – почти шепотом спрашивает Тони, глядя Баки в лицо, и дотрагиваясь пальцами до его губ, носа, щек. Сердце бешено стучит, потому что Баки по-прежнему – его. Остался с ним по собственному желанию. Баки хочет его, а, значит, все остальное можно исправить.

- Да, - говорит Баки. – Я не хочу больше убивать даже во имя справедливости. Никого и никогда.

- Отлично, - говорит Тони. – С этим ясно. А теперь просто поцелуй меня.

========== Глава 23 ==========

Волосы Тони все время пахнут гелем, а кожа лосьоном.

- Неужели обязательно надо мазаться всем этим дерьмом? – спрашивает Баки, демонстративно морщась.

- Прости, но уже лет сто в приличном обществе не принято, чтобы мужчина был могуч, вонюч и волосат, - разводит руками Тони.

- Если ты намекаешь на мой возраст, то мне посрать, - отвечает Баки. – Потому что все равно я тебя младше.

- Да неужели? - скалит белоснежные зубы Тони, а потом они целуются.

Баки кажется, что у него встает исключительно на юмор Старка. Когда тот начинает язвить, у Барнса по телу разливается возбуждение. Он задерживает дыхание и залипает на то, как двигаются губы Тони. Можно уже даже не слушать, что тот несет.

Главное подойти, медленно, крадучись и заткнуть поцелуем на самом интересном месте. Блаженно прикрыть глаза и глотать возмущенное бульканье, в предвкушение сладостного мига: Старк наконец-то замолкает и можно посасывать его язык.

- Джимми, уймись, - отпихивает его Тони, хотя у самого уже влажный взгляд и нехилый стояк. – Это важный прием. И если я туда опоздаю, это будет пиздец. Ты понимаешь, что это отстой полный – опоздать на собственный прием из-за того, что трахался?

- Ага, - соглашается Баки. Стоит и смотрит на Старка. Серые глаза блестят от желания. Губы неподвижны. – Правда, отстойно выйдет. Нельзя так.

…. Конечно же, они опаздывают.

Пеппер, как всегда безупречно элегантная, холодно смотрит на Тони. Ее недовольство выдает только чуть заломленная тонкая бровь и слишком вежливое выражение лица.

- Пеп, прости, - Тони легко чмокает ее в подкрашенные губы.

Пеппер улыбается, уже теплее. С тех пор, как их личные отношения перешли в поле френдзоны, они стали относится друг к друг намного лучше и с большим пониманием.

- Где он? – спрашивает Пеппер, разглядывая гостей за спиной Тони. Блистающая драгоценностями толпа медленно втягивается в огромный светлый зал.

- Э-э, - Старк оборачивается и разглядывает гостей, отмечая рослые фигуры из службы безопасности, которые ненавязчиво маячат на своих постах. – Где-то тут. Я точно знаю, потому что внутрь мы входили вместе. Он был за моим плечом.

Тони указывает себе за спину и делает изумленное лицо. Причем искренне. Они входили в зал вместе, Тони успел поймать краем взгляда слабую улыбку Баки, а через секунду за плечом уже было пусто.

- Призрак, - негромко произносит Пеппер, и ее голубые глаза становятся настороженными. Как, впрочем, у всех, кто в курсе биографии Джеймса Бьюкенена Барнса.

- Не произноси этого даже про себя, - тихо говорит ей Тони, и отходит, глотая злость.

Нельзя исключить вероятности, что Баки, где бы он сейчас не находился, отследил по губам их с Пеппер разговор.

Тони стоит внизу лестницы и сверкает улыбкой, отпуская свои фирменные подколы всем гостям. Ужасно, когда тебя знает такая пропасть народа, половину из которых ты не помнишь. Но спасает этикет: дежурной улыбки и бодрого приветствия хватает почти всем.

Лица начинают смазываться перед глазами, а мысли Старка уходят далеко. Отпивая ледяного шампанского, Тони прокручивает в голове эти последние несколько месяцев.

Свое первое отчаяние: Баки не выходит из Башни, Баки почти не спит, Баки сидит и бесконечно смотрит телевизор или читает в интернете. Когда Тони уезжает, стараясь отсутствовать как можно меньше, сердце его колет тревога и предчувствие недоброго.

Успокаивает его только Баки, который стоит в дверях гостиной и улыбается ему уголком рта. Едва ли это можно назвать улыбкой, но и ее хватает, чтобы Тони отпустило.

Первое время Баки не идет на контакт. Каждый раз вечером Тони кажется, что он готовится совершить некое таинство. Каждый раз он видит в глазах Баки холод и настороженность, и проходит это только в постели. Там Барнс преображается, и каждый раз после секса в нем остается след этого преображения.

Через месяц Баки первым начинает разговор за завтраком и говорит о том, что надо что-то делать. Что он не против поговорить со специалистом обо всем. О себе и своем прошлом. Старку в этот момент кажется, что он снова взлетает над сухой красноватой пустыней Афганистана.

Баки просит, чтобы сеансы проходили в Башне, и Старк в это время находился неподалеку. За две недели он проходит шесть сеансов, и врач говорит Старку, что есть прогресс, хотя Тони не замечает никаких изменений ровно до того момента, когда Баки вечером надирается в хлам, залив в себя две бутылки виски.

Дальнейшее Тони старается не вспоминать, потому что получить на руки невменяемую смесь киллера, сопливого мальчишки и влюбленного до последней степени мужчины – худшее, что ему доводилось испытывать. Всю долгую ночь Тони возится с Барнсом, мысленно прося прощения у Пеппер, потому что только теперь понимает, что он из себя представляет во время срывов.

Баки сутки страдает с похмелья, а потом внезапно отказывается от сеансов, телевизора и интернета, и целыми днями торчит в спортзале, занимаясь, как одержимый. Он почти перестает разговаривать и отвечает отказом на все попытки Тони вывести его в большой мир.

Но по ночам Баки снова другой. Теперь он сам ищет прикосновений, и первым начинает неявно демонстрировать неуклюжую нежность. У него меняется взгляд и выражение лица, и Тони наконец-то может расслабиться, всей своей гениальной интуицией чувствуя – эту войну он выиграл.

С каждым днем в Баки остается все меньше от Зимнего, и появляется все больше от не особо одаренного, но чертовски обаятельного раздолбая. Если бы не особенное выражение глаз и маска, в которую внезапно превращается его лицо, Тони бы решил, что все демоны покинули омут и прошлое похоронено.

Но чем дальше, тем яснее он понимает – некоторые скелеты никогда не упокоятся с миром.

В этот момент в Башне появляется Стив Роджерс. Холодный, самоуверенный и – как отчетливо видит Тони – так и не простивший его.

Баки реагирует на Роджерса, словно ребенок – на Санта Клауса. Тони видит его живую улыбку, а вечером Барнса несет – он трещит и не может заткнуться, вываливая ворох воспоминаний и своих соображений по поводу современности.