Он думал об этом – и всякий раз одергивал себя. Поскольку не знал ни единого способа заставить того же Тони – и в первую очередь Тони – следовать уставу. Или следовать ему достаточно долго, пока тот не войдет в прямой конфликт с желаниями и интересами Железного Человека. А тогда, как в том фильме про пиратов, быстро выяснится, что правила для Тони вовсе не правила, а всего лишь необязательные для исполнения рекомендации.

У Стива не было рычагов давления, и Старк не был ему подконтролен. Тони нужен был начальник, наставник и судья, авторитет. Отец. Карающая длань для хулигана, могущая вовремя осадить, одернуть, потому что, о небо, Тони знал, насколько он опасен под маниакальной властью своих идей. Ему нужен был контроль.

А международный контроль – это уже серьезно.

Не то, что просьба или приказ какого-то шута в костюме с побрякушками…

Стив вытащил руку из-под головы, устало сжал пальцами переносицу несколько раз и провел ладонью по напряженному лицу, словно стараясь его стереть.

Он не смел признаться себе в том, что до последнего не верил, что они смогут так… так разругаться. Все время думалось, что в последний момент кто-то вмешается, разнимет. Прилетит Фьюри на своем хэликэрриере, явится, как чернокожий Бог из Машины, укоризненно на всех посмотрит единственным глазом – и все закончится. Все затихнут, присмиреют, как расшалившиеся дети, и вспомнят о том, что вовсе необязательно сразу кидаться друг на друга, а можно сперва выслушать, поговорить начистоту…

Стив видел, сейчас, спустя два месяца, что они начали не с того и не так, не слушали друг друга, слишком многое сразу приняв на веру. Фьюри бы не допустил. Мстители были ему дороги, это был его проект, его детище, и он как никто был заинтересован в их перемирии.

Но он не пришел.

Или казалось, что в тот переломный момент, когда две силы сходились стенка на стенку в аэропорту, появится из ниоткуда зеленый гигант, рыкнет во всю луженую глотку грозное: «ХАЛК МИРИТЬ!» и… и мириться бы им пришлось уже в травмпункте, на соседних койках. А так, чтоб уж совсем помирились, еще и в гипсе по шею.

Потому что так было нельзя. Потому что так становилось ясно, сколь хрупко было сплачивавшее их до сих пор единство. И было ли оно вообще… Их разлад – слишком отчетливый знак для тех, кому Мстители стояли поперек горла. Враги уже поднимали головы, читая новостные сводки.

Они улыбались.

Впрочем, сейчас гипотетические неприятности тоже перестали иметь значение. Важным было другое.

«Колыбельная». Баки. Другу очень нужна была помощь. И Стив уже знал, что теперь никого не подпустит к нему. Нельзя. А это значит… Значит, что выход нужно искать ему самому. И как можно скорее.

Стив поднялся, взял со стола блокнот, открыл чистый лист и начал рисовать план спасения.

ФАЗА ВТОРАЯ

«…- Мы сделаем доброе дело, застрелив эту собаку, - настаивал Скотт. – Нам ее не приручить!

- Послушайте, мистер Скотт. Дадим ему, бедняге, показать себя. Ведь он черт знает что вытерпел, прежде чем попасть к нам. Давайте попробуем. А если он не оправдает нашего доверия, я его сам застрелю…»

*

Книгу Стив заприметил сразу среди принесенных по его просьбе для обстановки комнаты, куда удалось договориться поставить криокапсулу. Теперь это был их отдельный угол из пяти помещений, и Стив настоял, чтобы капсула стояла в комнате, похожей на жилую. В этом был замысел.

Криокапсула Баки занимала здесь целый угол за счет мониторов, отображающих жизненные показатели, баллонов и самого саркофага. Здесь же стояли длинный высокий стол и низкий плетеный журнальный столик с двумя креслами по бокам. Медицинская кушетка на колесиках. Стеллаж с книгами. Книг было много, на разных языках – художественная, специальная и учебная литература, разговорники и энциклопедии. Стив решил, что потом, со временем, поймет, что нужно добавить еще. Окон в комнате не было, и все равно это помещение за счет белых стен казалось не то больничной палатой, не то стерильной тюрьмой.

Под потолком в углу висела одна видеокамера, выводящая картинку на монитор в комнате наблюдения дальше по коридору. В новой комнате Стива. Вентиляционные решетки были совсем небольшими, человек не пролезет.

- Мои люди будут дежурить у выхода из крыла. Тревожная кнопка, - Т’Чалла вложил ее Стиву в руку. Тот кивнул, сунув ее в карман брюк, хотя и не собирался ею пользоваться.

Почти все было готово.

Эту книгу он отложил в сторону, оставив себе. Стив хорошо знал содержание, но сейчас почему-то никак не мог заставить себя прочесть все сразу и до конца, вычитывая только кусками. Знакомый текст в свете последних событий приобретал совсем новый, пугающий смысл. И еще почему-то рождал ощущение безумной надежды. Казалось, что ответ кроется где-то в этих же строчках. В ассоциациях.

Стив ничего не знал об африканской мифологии и африканском фольклоре, поэтому леопарды-людоеды были от него далеки. Но вот это… Он раскрыл книгу на закладке и прочел:

«…Белому Клыку не верилось, что он очутился на свободе. Многие месяцы прошли с тех пор, как им завладел Красавчик Смит, и за все это время его спускали с цепи только для драк с собаками, а потом опять сажали на привязь…»

Стив отложил книгу и утопил лицо в ладонях. Джек Лондон. «Белый Клык».

В детстве он знал ее почти наизусть.

А теперь знакомые строчки резали по сердцу, будто впервые.

*

- Я жду приказаний.

- Вольно, Солдат.

Тот моргнул. В четвертый раз. Четвертый раз подряд этот приказ вызвал у него почти явное недоумение. Но из тела ушла скованность, словно он позволил себе чуть-чуть расслабиться. А затем, Стив едва успел заметить, быстро огляделся. Как и четыре раза до этого. Его взгляд окинул помещение, остановился на Стиве, задержался на его лице… и ушел в сторону.

Эту кодовую последовательность они выработали за шесть дней. Первые два ушли на то, чтобы подобрать интонацию. Стив шел по стопам Черной Вдовы и Халка, а у них с интонациями тоже вышло не сразу. Пришлось отбросить дружественный тон, как и участливый психиатрический. Стиву и то, и другое давалось плохо, и Солдат словно бы чуял в этом какой-то подвох, потому что вел себя настороженно и сдержанно.

Стив взял спокойный уверенный тон. Это сработало.

Что можно противопоставить жестокой дрессуре?

Стив решил противопоставить ей волю.

«Вольно, Солдат».

Стив ждал этого момента. Пока, совсем немного, изменится изгиб спины, уйдет напряженность плеч, когда тело покинет стылая неподвижность и сменится более расслабленным положением.

Это была первая маленькая победа.

- Миссий пока не будет.

Когда Солдат удивленно нахмурился, Стив кивнул на его плечо. Левое. Солдат проследил его взгляд.

- Ты потерял ее в бою, - объяснил Стив. Как и три раза до этого.

Стиву пришлось ввести это пояснение, поскольку в первый раз, когда он этого не сделал, просто сказав, что миссий не будет, Солдат спросил: «Обучение?». Роджерс удивленно ответил «Нет», и тогда Солдат спросил, сухо и невыразительно: «Эксперимент?». Стив хотел было ответить «Да, что-то вроде того»… и не сказал. Потому что лицо Солдата от этого слова будто мукой присыпало. В серых глазах застыл молчаливый ужас. Стив сказал «Нет», но это плохо помогло, и до конца третьего часа Солдат держался напряженно и недоверчиво, словно ожидая, что Стив может передумать.

Сейчас он вел себя иначе. Увидев плечо без руки, Солдат какое-то время молчал, нахмурившись, затем спросил:

- Я больше непригоден? – медленные, взвешенные слова.

- Временно, - ответил Стив. – Поэтому пока никаких заданий. Тебе надо восстановиться.

Солдат понимающе кивнул. Это укладывалось в его картину мира и объясняло происходящее с лихвой.

Он потерял руку в бою. Он на реабилитации. Никаких миссий пока не будет.

Это начало уже трижды не подводило, и Стив выучил его наизусть. Это было мучительно, но Стив замечал, что после этого вступления Солдат расслаблялся, понимая, что ничего плохого, похоже, с ним делать не собираются.