*

«…Время шло, и любовь, возникшая из склонности, все крепла и крепла.

Белый Клык сам начал чувствовать это, хотя и бессознательно. Любовь давала знать о себе ощущением пустоты, которая настойчиво, жадно требовала заполнения. Любовь принесла с собой боль и тревогу, которые утихали только от прикосновения руки нового бога. В эти минуты любовь становилась радостью – необузданной радостью, пронизывающей все существо Белого Клыка. Но стоило богу уйти, как боль и тревога возвращались, и Белого Клыка снова охватывало ощущение пустоты, ощущение голода, властно требующего утоления…»

*

Стив пошел на сделку с собой.

Теперь после всех обязательных каждодневных действий они раздевались, каждый сам, обнажались целиком, чтобы затем соприкоснуться, прильнуть друг к другу теплой наготой, упасть, сцепившись, на красное покрывало, кожей к коже. Сблизиться, спутаться руками и ногами, вжаться пылающими чреслами, чтобы сразу забиться, заколыхаться такт в такт. Стив не позволял ничего, кроме рук и кожи. Трижды он облизывал, покусывал и посасывал пальцы Солдата, бедром ощущая, насколько сильно его возбуждает это зрелище, и у самого язык и губы пощипывало и покалывало так, словно Стив касался куда более интимных частей тела Баки.

Это было тело Баки. Следовало помнить об этом.

Они всего лишь ласкались и целовались, и это было мучительно, но и хорошо тоже было. Исследовали друг друга, нежно, с наслаждением, и Стив давно перестал смущаться новой степени физического контакта. Солдата хотелось ласкать беспрерывно, всего. Они заворачивались друг в друга, и Стив сколько угодно раз мог находить этому умные оправдания о степени доверия и новом этапе взаимопонимания – это были сексуальные игры, руками, губами и трением доводящие их до пика.

Каждый раз. Как сегодня. Это случится, это обязательно случится, уже скоро-скоро…

- Я нестабилен, - шепчет Солдат. Голос хриплый, дрожащий. Святые Небеса, он ведь даже отчета себе не отдает, как сексуально это звучит, как сильно, как каменно это заводит…

- Вот и хорошо, - и Стив целует доверчиво подставленное горло чуть выше острого кадыка, обхватывая и сжимая рукой их обоих. – Хорошо…

Он по-прежнему убеждал себя в том, что все еще не так плохо. Что он держит ситуацию под контролем.

Думать об обратном было страшно.

*

Тренировка сорвалась. Они были слишком голодны друг другом, чтобы спарринг не окончился этим. Никто не был виноват, просто они оба завелись, и прикоснулись, и упали. Стив двигал рукой, думая о том, что если когда-нибудь застанет Солдата за этим занятием одного, то изойдет кровью из носа. Чертовски хотелось это увидеть, до того, что возбуждение оттягивало пах и становилось неудобно лежать. Но он не прекращал, предвкушая, как прижмет к себе ладонь, вцепившуюся сейчас ему в плечи, ткнется в нее, и будет смотреть в это лицо…

Сильно изогнувшись, Солдат мощно излился ему на пальцы, падая на маты и шумно дыша. Но… не так.

Стив медленно, очень медленно убрал руку и выпрямился на коленях, вглядываясь в мутные серые глаза. Облизнул губы и опустил голову, понимая, что не ошибся.

- Предполагалось, что ты дашь мне знать, когда очнешься, - сказал он негромко.

- Наверное, предполагалось, что от такого я не очнусь, - голос Баки звучал с волнующей хрипотцой, к которой уже, тем не менее, примешивалась нотка злости. – Как ты понял?

- Ритм дыхания изменился.

- От тебя ничто не скроешь.

Баки сел, оценил бардак в одежде и брезгливо, почти остервенело начал приводить себя в порядок. Стиву некстати вспомнилось, чем выпачкана его рука, и он поспешил обтереть ее о соломенные маты. Баки был уже на ногах и направился в санузел, где вскоре зашумела вода. Он пробыл там недолго, а когда вышел, весь его вид излучал фразу: «Ну и что это такое нахрен было?!». Будь у него такая возможность, он бы скрестил руки на груди. Стив ощутил холодный комок под диафрагмой, но деваться было некуда.

- Баки… это не то, что ты думаешь, - и сразу понял, что начал не с того.

- Вот как? И что же я думаю?

Щекам стало горячо, но Стив подавил смущение. В первую очередь нужно было сказать самое важное.

- Я ничего тебе не приказывал. Это была его инициатива, а я должен был попытаться…

- И ты не спросил меня, - фразы Баки впивались в него как гвозди. Стив покачал головой.

- Знал, как ты это воспримешь. Не думай, что я пытаюсь увиливать. Я виноват, и мне жаль.

- Врешь.

И вот тут Стив окончательно понял состояние Баки. Понял, что это значит – бессильное отчаянье. Абсолютная тщетность объясниться, прояснить всю сложность положения, когда близкий человек уже смотрит на тебя как на предателя. Когда этот человек уже все для себя решил. Баки смотрел прямо ему в лицо, и от его взгляда у Стива все нутро сжималось. Смотрел так, словно Стив не оправдал доверия. А он и не оправдал его.

Но он не сдавался. Нужно было говорить, ведь всегда есть шанс все объяснить…

- Я не хотел, чтобы все получилось… вот так.

- А мне-то казалось, замысел был в том, чтобы избавиться от него, а не ублажать, - вздохнул Баки, проходя по залу. На Стива он больше не смотрел. – Чем он тебя подкупил, а? Тем, что может выполнить любой приказ?

- Я не пользовался тобой! – у Стива похолодело внутри. Баки подумал, что он воспользовался им… так? Его затрясло. – Я не приказывал тебе ничего подобного! И никогда не стал бы, Бак! То, что у нас происходит с ним… Он просто… привязывается ко мне. И ищет способ выразить это.

- И поэтому ты с ним трахаешься. Презервативы не забудь. Он-то точно забудет.

Боль сдавила грудь, наполняя легкие трескучим холодом, и холод этот был опасен, он поднимался из темных недр, из таких бездн души, о которых Стив раньше не имел понятия.

- Да что ты знаешь о нем?! – взорвался Стив, понимая, что как никогда близок к тому, чтобы ударить друга.

- Действительно, - каким-то задумчивым и странно пустым голосом отозвался тот. – Что я могу знать?

И Стив вдруг увидел Баки. Настоящего, довоенного, прежнего Баки, словно и не было всех этих долгих лет…

В этих глазах он увидел все. В этих глазах подавленный горем утраты Стив отвергает его помощь. В этих глазах обнаженный Стив, с головой завернутый в простыню, смотрит мимо застывшим взглядом, настолько бледный, что кажется – его сейчас вырвет. Стив, ставший таким огромным, вытаскивает его из лаборатории, и они оба – живые, и радость от обретения друг друга толкает на безумство, соединяет губы с губами…

Стива встречает Пегги Картер, она появляется в баре в красном платье и не смотрит ни на кого, кроме Капитана Америка. Стив целует Шэрон Картер на стоянке возле аэропорта… и Баки ему улыбается, той улыбкой, в которой горечь мешается с насмешливым «Так держать, малыш».

Баки не помнит имени ни одной из своих прошлых пассий. Зимний Солдат помнит Стива Роджерса.

Стив дважды ломает код… дважды…

Солдат целует Стива в губы, стонет от его руки… потому что… Солдат его…

- Это ведь не он, да?.. – одними губами шепнул Стив. Изумление застряло в горле и мешало говорить. – Это ты.

«Колыбельная»… Деактивация через человеческий фактор.

Он ведь все сказал тогда. Еще тогда.

Эта мысль обжигала.

- Бак…

Стив почувствовал, как глаза наполняются слезами. Баки, не глядя на него, прошел мимо, в комнату.

- Верни меня в криокапсулу, - приказал ему глухо. И Стив сорвался. Он рванулся, настигнув его на пороге комнаты, врезался грудью в эту сердитую спину, обхватил и стиснул, смял в объятии, прижимая к себе, заставляя оставаться на месте, в тисках.

- Какая еще криокапсула? – Стиву казалось, что он кричит, но вышел только сдавленный шепот, и дрогнувший голос едва не сорвался на всхлип. – Ты же любишь меня!

И наступило молчание. Густое, тяжелое. Стив стоял, прильнув к спине друга, как приваренный. Его сердце грохотало другу между лопаток, как если бы хотело пробиться насквозь и провалиться в Баки. Тот дернулся, нетерпеливо, беспомощно, но Стив только крепче сжал руки.