Завтра станет ясно, было это сиюминутным порывом или нет. Завтра. Уже завтра…

Стив поймал себя на том, что все это время облизывал и покусывал свои губы, представляя, как целует чужие.

*

- Вольно, Солдат.

Он не стал оглядываться, как обычно. Только смотрел пристально, не мигая.

- Распорядок помнишь? Иди на разминку, умывайся, и жду тебя к завтраку.

Солдат не сдвинулся с места. И когда к его голове взметнулась рука, он отступил, не дав коснуться себя. И хмурился так, что в воздухе слышался треск помех.

- В чем дело?

- Ты не Стив, - сказал Солдат с холодной сталью в голосе. – Только Стив работает со мной.

Т’Чалла покачал головой. Стив наблюдал за ними из комнаты наблюдений, сцепив руки в замок и поставив локти на стол. Он сильно нервничал, и непредсказуемость этой сцены вгоняла его в беспокойство. Т’Чалла запросил проверку неожиданно, они даже поспорили. Его Величество считал, что в формуле, разработанной Стивом, человеческий фактор играет несущественную роль. Т’Чалла, в отличие от Стива, в гипноз верил, и относился к методам Стива крайне скептически. На том, чтобы испытать «Вольно» и жест во многом настоял сам Стив, хотя меньше всего сегодня ему нужны были проверки и посторонние.

- Ты сейчас подчиняешься мне. Подтверди.

- Ты не Стив, - упрямо повторил Солдат. Он смотрел себе под ноги, сильно хмурясь, словно вспоминал что-то.

- Ты подчиняешься мне! Подтверди, - приказал Пантера. Солдат поднял на него глаза. Долгая пауза.

И наконец…

- Сообщение о дестабилизации, - пророкотал он. И, охваченный амоком, двинулся на Т’Чаллу, сжимая правую руку в кулак. Солдат уже замахнулся, когда ворвавшийся в комнату Стив успел перехватить его поперек живота и оттащить назад. Боялся он не за Солдата, Пантера сейчас был сильнее, просто в этом состоянии Солдат дерется как безумный, и очень хотелось избежать серьезных травм. Благо, его Солдат атаковать не успел, развернувшись и внезапно застыв, как по команде.

- Это я, я здесь, - сказал Стив, держа его за плечи и глядя в мутные серые глаза. – Кто я?

- Стив.

Солдат расслабился, как-то сразу и целиком, и даже стал будто бы легче. Потом свел брови, словно от боли, или того ощущения, когда ответ вертится на самом кончике языка, а все никак не получается его ухватить. Или как если бы его разрывали на части противоречивые чувства.

Приказ и… что-то еще.

- Стив, я нестабилен, – предупредил Солдат глухо и серьезно, глянув прямо в глаза, и у Стива стянуло живот, когда он вспомнил, при каких обстоятельствах тот произнес это вчера.

- Тогда пора спать.

Солдат кивнул и отправился в криокапсулу, сам, не сделав и не сказав ничего лишнего.

На Т’Чаллу он больше не взглянул ни разу. Стив перехватил взгляд Пантеры поверх его плеча.

Его Величество одобрительно усмехался.

*

А следующий день прошел, как и все предыдущие.

Стив уже знал, что если что-то изменилось фундаментально, если отразилось и отозвалось внутри, Солдат это повторит. Но после фразы «все, что хочешь», он просто кивнул. Не попросил остаться. Все отведенное время кидал в стену мячик, сидя на полу. Без музыки. Стив не знал, как к этому относиться, но внутри ворочалась неудовлетворенность. Как если бы он хотел, чтобы Солдат повторил поцелуй. Как если бы ждал его.

Когда час вышел, Стив позвал его спать, и голос получился каким-то выцветшим.

Солдат кивнул. Направился к криокапсуле, но как-то нехотя, скованно.

И остановился перед ней. В первый раз.

Стив подошел спросить, что случилось, и даже тронул его за металл плеча…

Эксперимент провалился. Он провалился еще тогда, когда они, только взглянув друг на друга, синхронно рванулись навстречу, сплавляясь истосковавшимися губами. Провалился, когда язык Солдата быстрой влагой мазнул по прорези рта, заставив губы исступленно заныть, запульсировать. Провалился, когда Стив осторожно лизнул в ответ, а Солдат эхом подхватил движение, откликнулся…

И они захлебнулись.

Они целовались так, словно хотели выпить друг друга живьем, жадно сплетаясь языками, воюя. Стив забыл, что давал себе слово не проявлять инициативы. Руки сами собой наполнились теплым, сильным телом, оплели, как лианы, прижали. Он впитывал весь жар этого тела с таким же гулко бьющимся сердцем, как у него самого. Солдат цепко держал сзади за шею, Стив вел ладонью по его спине, другой держа за поясницу, привлекая ближе, еще ближе, и тело медленно наливалось здоровой радостной тяжестью, голодной истомой, одежда стала мешать и очень, очень захотелось принять горизонтальное положение – упасть и увлечь за собой…

Стив испугался этого порыва. Отстранился. Глянул во влажно заблестевшие глаза. И не выдержал, привлек еще раз, целуя в губы, давно забытые губы Баки, и на несколько долгих минут они потерялись. Солдат так безудержно отвечал ему, столько необузданной ярости и страстности было в этом порыве, столько признаков непокорного, откровенного неповиновения, что Стив панически подумал: «Это Баки!».

Но, отстранившись повторно, сразу понял, что ошибся. Глаза, которые смотрели на него, были все еще мутные, просто такого выражения в них Стив не видел ни разу.

- Пора спать, - шепнул он, борясь с невыносимой тягой поцеловать еще раз, зацеловать до потери сознания. Нужно было прекращать. От неутоленного, оголенного желания целоваться впервые в жизни мутилось в голове и тряслись поджилки. Солдат, быстро облизнувшись, кивнул.

Он еще и облизывается! Облизывается, ох, черт его дери…

Когда Стив пристегивал Солдата ремнями к основанию криокапсулы, тот не сводил с него глаз. Стив боролся с разнонаправленными желаниями: немедленно отстегнуть и попросить отвернуться. Руки предательски дрожали, скобы не попадали в прорези. И Стив не выдержал. Закончив фиксацию, взял лицо в ладони, погладил пальцами по горячим щекам и поцеловал в губы, коротко и крепко, несколько раз.

- До завтра, - шепнул и отстранился. Солдат смотрел ему в глаза. Словно бы с пониманием. Смотрел, когда поднималось стекло, смотрел, когда ударили струи мороза, и серые глаза остекленели, так и не закрывшись.

Только тогда Стив позволил себе сделать долгий, рваный выдох. Раньше не мог. Боялся сорваться и разнести чертову капсулу, чтобы не оставлять его вот так…

Во рту все горело. Вернуть упругое скольжение чужого языка по своему хотелось нестерпимо.

А он еще думал, что это с Шэрон у них тогда проскочила искра…

Ему и не снилось.

…Он очнулся в душе, остервенело ласкающим себя, вспоминая этот розовый язык между губ. Горячие щеки под пальцами. И глаза, которыми Солдат смотрел на него. Глаза, полные теплоты, радости и тихой, глубоко затаенной печали. Не туда смотришь, Роджерс… Любви они были полны, эти глаза. Любви.

Оргазм скрутил его, сжал в кулак и ударил изнутри, выплескивая на пол и стену…

Стив шумно и долго дышал, покачиваясь на ослабевших ногах.

Думая: «Ну что, дрессировщик волков? Ты счастлив?». И понял вдруг, отчетливо и ясно.

Да, счастлив. До одури.

*

«…Прошлая жизнь обработала Белого Клыка слишком усердно; она ожесточила его, превратила в свирепого, неукротимого бойцового волка, который никого не любил и не пользовался ничьей любовью. Переродиться – значило для него пройти через полный внутренний переворот, отбросить все прежние навыки…

И все-таки новая обстановка, в которой очутился Белый Клык, опять взяла его в обработку. Она смягчала в нем ожесточенность, лепила из него иную, более совершенную форму. В сущности говоря, все зависело от Уидона Скотта. Он добрался до самых глубин натуры Белого Клыка и лаской вызвал к жизни все те чувства, которые дремали и уже наполовину заглохли в нем. Так Белый Клык узнал, что такое любовь. Она заступила место склонности – самого теплого чувства, доступного ему в общении с богами…»

ФАЗА ЧЕТВЕРТАЯ

Стив лежал на кровати и перекатывал язык во рту. Сворачивал трубочкой, пропускал сквозь зубы, поглаживал нёбо. В паху заинтересованно подергивалось и трепетало, но ощущения были не те.