Но сейчас – нет, сейчас ей туда не нужно. Лаванда мягко нырнула вниз и, открыв глаза, обозревала теперь землю под собой.

Там, далеко внизу, расстилались бескрайние зелёные луга. Холм вставал за холмом, долина пролегала за долиной, они были так неизмеримо далеко, но всё же видна была каждая травинка, колышимая ветром. Иногда от особо сильных порывов траву пригибало к земле, но через секунду она уже исчезала из поля зрения и оставалась где-то позади, а новая зелень новых холмов всё так же открывалась взору.

С севера повеяло холодом. Свежий воздух дышал морозом и солью и был так знаком, что Лаванда почти подалась ему навстречу, чтобы лететь туда, где, она знала, опадают холмы, теряет свою яркость зелень, а дальше, на самом краю земли вот-вот блеснёт полоска…

Нет, туда нельзя. Никогда нельзя. Даже если очень хочется. Даже так.

Лаванда помнила это и быстро повернула обратно. Память успокоилась и сейчас же всё забыла, как это уже бывало не раз. Главное ведь, что будет дальше, какие ещё причуды готовят зелёные луга, чьи ряды набегают, как волны. Пролети ещё немного – и увидишь воочию.

Там, за холмами, лежало что-то новое, чего не бывало прежде, – она знала это. Там, за холмами…

– Эй, Лав!

От звука голоса холмы исчезли, Лаванда открыла глаза. Феликс стоял рядом и смотрел как-то подозрительно, со скрываемой тревогой.

– А? Я просто задумалась, – после резкого скачка язык едва слушался.

– Что-то ты глубоко задумалась, – он в сомнении покачал головой.

– Да нет, всё нормально, – Лаванда повертела головой в поисках чего-нибудь, чем можно было бы подтвердить свои слова. Взгляд упал на раскрытые журналы. – Вот, я прочитала твои статьи.

Это моментально переключило Феликса.

– Да? И как тебе?

– Ну… – замялась Лаванда.

Феликс присел рядом на корточки, придвинул журналы поближе к себе и жадно заглядывал ей в глаза.

Лаванда попыталась быстро вспомнить и подобрать какие-нибудь универсальные приятные слова.

– Ты… пишешь действительно хорошо… – осторожно начала она, – и образно. Увлекательно. Но…

– Но?

Она подумала и всё-таки призналась:

– Я не всё поняла.

Кажется, по его лицу проскользнуло разочарование. Да, совершенно точно проскользнуло, хоть он и попытался всеми силами это скрыть.

– А что именно непонятно? – осведомился он бодрым тоном.

– Ну… Это не так просто сформулировать.

– Хорошо, – Феликс порывисто встал и улыбнулся. – Тогда скажи, как сформулируется, ага? Я буду в той комнате.

Он вышел.

Лаванда попробовала подвигаться, встать с дивана. После путешествий в сферы тело обычно было не в ладах с ней, казалось тяжёлым, неповоротливым, будто не своим. (Хорошо сидеть на прибрежном песке и без спешки приходить в себя). Наконец руки и ноги вернулись к ней, и она обернулась теперь на двери комнаты.

Уже стемнело, и из кабинета Феликса пробивался неяркий свет – примерно как от телевизора. Но телевизор был здесь, в гостиной. Гадая, что это может быть, Лаванда подошла и заглянула туда.

Свет действительно шёл от экрана, но это был не телевизор. Странный агрегат помещался в нише шкафа за откинутой дверцей. Феликс сидел перед ним на полу и что-то делал. Лаванду он пока не заметил.

Она поняла теперь, что это: вспомнила, что видела такой аппарат на картинках. Один из тех маленьких компьютеров, что умещаются на коленях.

– У тебя есть компьютер? – удивлённо спросила она.

– Ага, – бросил Феликс.

– Но ты же сказал, что их почти невозможно держать законно.

– А я незаконно, – он повернулся к ней с самой своей невинной улыбкой. – Формально у меня его нет.

– Не боишься, что обнаружат?

Феликс пожал плечами:

– Пока не обнаружили. Впрочем, не удивлюсь, если Нонине давно в курсе.

– Значит, от неё сюда всегда могут прийти? – Лаванда тревожно нахмурилась.

– Естественно. И по этому поводу, и по многим другим. Я же сказал, что быть рядом со мной опасно.

(Он повторял это с видимым удовольствием, будто рад был похвалиться хотя бы таким странным достижением).

Лаванде подобные настроения не очень-то нравились, и она переключила внимание на монитор компьютера. Там видны были буквы, отдельные фразы…

– А чем это ты занимаешься?

– Переписываюсь с нашими. Так удобнее узнавать о всём, что происходит, – объяснил Феликс. – Если есть какие-то новости, то тут они распространяются моментально. Я уж молчу, что о многих вещах в других источниках вообще не скажут.

Лаванда всмотрелась внимательнее. Лента текста на мониторе – короткие рваные сообщения, протянувшиеся сверху вниз, – похоже, складывалась в разговор. Лаванда, правда, не очень вникла в смысл: кажется, разговор шёл уже давно и начало его затерялось где-то на просторах ленты.

– И часто вы так переписываетесь? – полюбопытствовала она.

– Обычно каждый вечер. Всегда кому-то есть что сказать. Поделиться чем-то или просто выразить мнение… Слить эмоции, в конце концов. Плохо только, что, кроме Ленты, куда-то выйти отсюда практически невозможно – оператор всё тот же, главный государственный, а у него почти всё в чёрном списке. Некоторые как-то умудряются туда проскочить, понятия не имею как. Да и из Ленты постоянно исчезает часть сообщений.

– Цензура? – догадалась Лаванда.

– Ага.

Больше он ничего не сказал, и Лаванда мысленно порадовалась, что он не вспомнил про статьи: она пока так ничего и не сформулировала и мысли бродили вокруг очень разрозненно.

– Кстати, пора бы поужинать, – заметила она.

– Пора… – задумчиво ответил Феликс, но, кажется, был несколько не здесь, а где-то по ту сторону монитора.

– Я приготовлю что-нибудь?

– Что? А, да. Было бы хорошо. Спасибо.

Но Лаванда не ушла сразу, а всё смотрела ему в затылок и раздумывала над одним вопросом, который крутился в голове, но в этичности которого она сомневалась.

– Феликс?

– Да?

– А твои статьи читают?

Он удивлённо обернулся:

– Конечно, читают.

– А кто?

– Ну… как кто… Люди.

– Какие люди?

– Обычные люди, – он недоумённо пожал плечами. Не понимал, о чём она, или не хотел понимать?

– Только ваша компания? Или ещё кто-нибудь? – и совсем тихо добавила. – Может быть, миллионы. Или…

– Откуда я знаю, – Феликс резко отвернулся к экрану, но, кажется, уже не вчитывался в Ленту, затылок выдавал его. Раздражённо потряс головой. – Я за этим не слежу. Наверно же, и кто-то кроме.

Скорее всего, догадалась Лаванда, скорее всего, эти мысли приходили ему в голову и раньше. И, скорее всего, они ему не нравились. Не имея возможности проверить, он предпочитал не задумываться об этом, как она сама предпочитала не задумываться о блестящей полосе.

Лаванда постояла ещё немного и ушла на кухню – посмотреть, что там можно найти, что сгодилось бы для ужина.

Она сидела в сквере на старой скамейке и ненавязчиво наблюдала за всеми вокруг.

Людей здесь было много сегодня – они проходили вереницами, один за другим, шеренга за шеренгой.

Ещё чуть-чуть, и начнут маршировать в ногу, – подумала Лаванда и несмело улыбнулась своим мыслям.

Она отдыхала сейчас: она прошла довольно много от их дома до этого сквера; хотя для Феликса это наверняка были бы сущие пустяки, но она не привыкла столько ходить пешком. Но день выдался такой чудесный, что варварством представлялось прятаться в трамвае от бледно-голубого неба с лёгкими мазками облаков, застывшими на его холсте. Полупрозрачное, оно как бы окунало день в стакан воды, и всё вокруг наполнялось едва заметным воздушным свечением.

Люди, похоже, разделяли её мнение, что день чудесный, иначе вряд ли их собралось бы здесь столько. Лаванда наблюдала украдкой, словно её и не было тут вовсе.

Вон та девушка в пышной юбке, с наушниками и тёплым шарфом – интересно, о чём она может думать сейчас?

А этот мужчина с саквояжем в руке и усталым лицом рабочего? Что привело его сюда?