Манвэ замер, словно изваяние. Он потрясённо взирал на Майрона. На того, кто ранее своим высокомерием едва ли уступал Мелькору и так кичился прелестным обликом, что равных было не сыскать. Внезапно соскользнув лазурным ветром с трона, Манвэ закружился вихрем вокруг Майрона, читая его душу. Тот не противился. Он лишь беззвучно прошептал «смотри» и позволил владыке Валинора видеть всё, что касалось Трандуила: свои терзания, борьбу с Кольцом, потерю плоти. Лазурный вихрь впитывал видения мучений духа, парящего над Амон Ланк, раскаяние в убийстве королевы, страдания владыки Дол Гулдура и ночи, полные любви. Манвэ увидел, как Майрон принял смерть, не защищаясь, боясь поранить сына Трандуила. Он видел, как король держал в руках безжизненное тело, как пел он песнь тоски, как сохранил стрелу. Увидев всё вплоть до этой встречи, Манвэ вновь скользнул на трон и принял прежний облик. Синие глаза были полны изумления, владыка Валинора долго молчал, обдумывая увиденное. Наконец, он обратился к майа:
— Я вижу, что король тебя любил… Но любит ли сейчас? Вдруг ты украл его любовь, используя прелестный облик и сладкий голос, как умел? Ты пел ему, коварный Майрон, и улыбался… Кто устоял бы? В твоей любви сомнений нет. Я удивлён… Ты полюбил мужчину… мне это странно, но странно более, что полюбил. Ты насмехался над любовью и вот ты пал к её ногам… Ответь… король страдает от разлуки?
— Страдает. Я даже опасался, что он погибнет от тоски… Но Трандуил сильнее.
— Достойный выбор… — задумчиво ответил Манвэ взглядом и, погодя, добавил: — Твоё намерение отправиться в небытие, чтоб успокоить боль разлуки?
— Да. Сжалься, Манвэ! Теперь я — жалкое подобие того, кем был. Мои былые притязания не принесли мне счастья, я рад тому, что вся та алчность, снедавшая меня, растаяла в огне Ородруина. Нет ничего: ни гордости, ни жажды власти, как нет надежды, только боль… Что ты ответишь? Явишь милость?
Манвэ долго молчал в раздумьях и, наконец, ответил взглядом:
— Ответ дам завтра, Майрон.
На следующий день майа смиренно ждал ответа под взглядом Манвэ. Тот сидел на троне и лукаво улыбался. Взгляд синих глаз сказал:
— Я обратился к Эру за советом.
Манвэ величественно встал и начал медленно спускаться по ступеням. Тишину зала нарушил его звучный голос:
— Великий Эру милостив безмерно. Он любит всех своих созданий. Ты сбился с истинной дороги, но ты раскаялся. А главное — ты любишь, это свято. Эру велел мне даровать тебе возможность вновь обрести телесный облик. Но есть условие… Сейчас ты будешь безобразен, таким вернёшься к Трандуилу. И если короля ты обольстил прекрасным обликом и пением, то в нынешнем обличье, лишённый голоса певца, ты не получишь его сердце. Лишь стоит Трандуилу брезгливо отшатнуться от тебя, когда узнает, кто ты, всё будет кончено. Останешься таким навечно. Вернуться и просить, о чём просил вчера, ты сможешь вновь. Но если Трандуил не испытает отвращения и примет то, что ты такой, его любовь вернёт тебе былую прелесть. И не иначе. Ты понял, Майрон? Уловки брось! Другой возможности не будет, поэтому используй эту и докажи, что милость Эру не напрасна.
Вдруг Манвэ обернулся ветром и с невероятной скоростью закружил вокруг Майрона, увлекая его за собой. Кружась в лазурном вихре, дух ощутил, как тяжелеет, он чувствовал, что обретает тело. И вот в груди забилось сердце. Манвэ оставил нагого Майрона лежащим на полу, а сам, вернув телесный облик, встал перед ним. Майа боялся верить в произошедшее. Он открыл глаза и взглянул на собственные руки, ужасные, костистые, какими они были давным-давно. Майрон закрыл лицо руками и разрыдался, бормоча слова глубокой благодарности. Наконец, он поднял вверх лицо и встретился с синими глазами Манвэ — в них светилась ласка, а звучный голос произнёс.
— Я отпускаю тебя, Майрон. Сильнее ты не станешь, пока король не одарит тебя любовью и не излечит, а одарит иль нет… увидим.
С этими словами Манвэ протянул руку и помог майа подняться с пола. Тот поднял полные благодарности и слёз золотистые глаза на прекрасного владыку Валинора и снова прошептал:
— Благодарю.
Трандуил взял руку Майрона и, прижав её к своей щеке, закрыл глаза. Раздался тихий голос:
— Мой Трандуил, я опасался к тебе явиться. Я видел тебя издали, но не рискнул приблизиться, слабея с каждым днём…
Трандуил открыл глаза и удивлённо уставился на Майрона.
— Чего ты опасался?
Майрон вздохнул:
— Ведь Манвэ прав — я обольстил тебя. Не будь я так прекрасен и сладкоголос, мне не видать твоей любви во веки. Я думал, что узрев меня таким, ты отвернёшься. Мне так хотелось прикоснуться к тебе ещё хоть раз, вдохнуть твой запах! И я пошёл на хитрость…
— Но, Майрон!!! Эта хитрость чуть не лишила тебя жизни! Ты говоришь, что обольстил меня… хм… я размышлял об этом… Ты помнишь, как однажды мне сказал: «Когда бы мы ни встретились, исход был бы один — ты получил бы моё сердце», я то же самое могу сказать. Твой облик, сладкий голос — не весь ты, далеко не весь!
Пальцы короля ласково погладили Майрона по щеке, и тот, счастливо вздохнув, закрыл глаза. Трандуил позвал слугу и велел подать еду в свои покои. Слуга едва заметно улыбнулся, увидев, что больной пришёл в себя. Подали ужин, и король всех отпустил. Держа в руках тарелку, Трандуил вновь сел на край постели и молвил весело:
— Ты очень слаб, мой Майрон. Я покормлю тебя. Не возражай! Чего ты хочешь съесть?
Майрон любовался Трандуилом, его весёлым он не видел никогда. Он сквозь улыбку произнёс:
— Сам выбирай. Согласен даже мясо…
И улыбнулся. Когда остатки ужина убрали, явились эльфы, как обычно, обмыть больного и сменить постель. Сделав знак слуге, король ушёл в свою опочивальню, оставив Майрона заботам эльфов. Закончив омовение, надев просторную накидку и отпустив слугу, король вновь вышел к Майрону. Золото глаз искрилось счастьем. Эльфы, закончив туалет, ушли. Трандуил запер двери и вернулся к ложу. Он ласково взглянул на Майрона и прошептал: «Подвинься» Зашуршав, накидка соскользнула на пол. Король нырнул под покрывало и обнял дорогое тело. «Ты будешь прежним, Майрон, обещаю…» — прошептал Трандуил перед тем, как погрузиться в счастливый сон.
====== 20. В НИХ ЛИШЬ ЛЮБОВЬ ======
Солнечные лучи проникали сквозь редеющие кроны вековых деревьев, заставляя осенние листья светиться рубином и янтарём. Лёгкий ветерок шуршал в багряном ковре из опавшей листвы, шелестел среди ветвей, ласково нашёптывал что-то, перебирая сияющие в солнечных лучах медные локоны. Золотистые глаза были мечтательно полуприкрыты завесой тёмных ресниц, их взгляд был устремлён на ясное небо, лоскутом видневшееся меж верхушек крон. Майрон стоял, прислонившись спиной к необъятному стволу лесного исполина, запрокинув вверх голову, на алых чувственных устах играла лёгкая улыбка. Трандуил любовался прекрасной картиной и тоже улыбался.
Потребовалось немногим меньше года, чтобы облик Майрона вернул своё былое великолепие. Каждый вечер король сплетал вязь целительных заклинаний над телом, заметно меняющимся от недели к неделе. От раны не осталось и следа, и Майрон довольно быстро стал вставать с постели, не нуждаясь более в опеке эльфов. Сила короля, соединяясь с крепнущей день ото дня силой майа, наполняла измождённое безобразное тело юностью и красотой. Вскоре на лице, словно стёртом, подобно истлевшей от времени картине, стали проступать знакомые и такие любимые королём черты, что со временем становились всё отчётливее. Длинные бесцветные волосы постепенно возвращали свой цвет, уходя из бледно-золотистых в ослепительную медь, вновь обретая блеск и закручиваясь в крупные тяжёлые кольца.
Как только Майрон стал ходить, ему были отведены покои, что примыкали к покоям Трандуила. Но влюблённые всё равно бо́льшую часть времени проводили вместе либо у Майрона, либо у короля. Майрон купался в любви Трандуила. О таком счастье он и помыслить не смел — жить бок о бок с любимым, не таясь и не прячась. Мог ли он, в край ослабевший, одинокий, безобразный, издалека наблюдая за гуляющим по лесу Трандуилом, вообразить, что его изумительно красивый король не только не отшатнётся от неприглядного вида возлюбленного, но и будет искать его близости? Как в тот вечер, когда Трандуил, опустившись на колени сидящего на стуле с высокой резной спинкой Майрона лицом к нему, обнял уже сильное, но всё еще далёкое от прежнего совершенства тело, и, прижавшись щекой к щеке майа и закрыв глаза, зашептал врачующие вереницы слов. Майрон обвил тонкий стан любимого и ещё крепче прижал его к себе. Закончив шептать, Трандуил вздохнул и, чуть отстранившись, взглянул в золотистые глаза и улыбнулся. Вдруг, совершенно неожиданно для Майрона, король приник губами к его устам. Невесомая нежность поцелуя Трандуила быстро уступила место нетерпению страстного желания.
