— Ты прав во всём. Ты негодуешь. И дразнишься, намеренно произнося то имя, что мне ненавистно. Я знаю, знаю, мой бесценный, какая боль тебя терзает…
Дыхание Майрона прерывалось от волнения, но он продолжал шептать:
— Ты знаешь много, но не всё. Не всё… поверь мне! — последние слова прозвучали, как рыдание, и Трандуил открыл глаза. Взглянув на Майрона, он пожалел об этом: тот был само страдание. Боль с новой силой захлестнула, заставив вырываться вновь.
Майрон вдруг ослабил хватку и рухнул на колени, закрыв лицо руками. Король не ожидал такого и потрясённо смотрел на сникшую фигуру того, кто был почти всесилен. Боль сделала жестоким Трандуила, и он, как плетью, стал хлёстко бить словами:
— Того, что знаю я, довольно для того, чтоб сделать вывод: передо мной коварный обольститель, лживый приспешник Моргота. Тот, кто обманом втирается в доверие и предает его. Мне до скончания света не отмыться от позора твоей любви!
Майрон вскочил, взметнувшись тёмным вихрем. Он был страшен. Гнев разбудил в нём исполина, и Саурон предстал пред эльфом. Огромный, тёмный, с горящим взором, он навис над Трандуилом. Лицо чужое, грозное склонилось к королю, а голос, ужасающий своим спокойствием, проговорил:
— Отмыться, говоришь? Испачкался ты? Моя любовь позорна?
Звенящий гневом голос майа вызвал у эльфа дрожь, только безумец не устрашился бы. Владыка эльфов безумцем не был. Страх ледяной рукой сдавил израненное сердце, сминая боль.
И Трандуил, закрыв глаза, вздохнув, проговорил:
— Убей меня, Гортхаур, здесь и сейчас. Прошу.
Ответом стала тишина. Король открыл глаза и замер: пред ним был Майрон, прежний, он печально улыбался и ласково смотрел.
— Мой король, как бы ты ни дразнил меня, как бы ни оскорблял, я никогда не причиню тебе вреда. И выслушать меня тебе придётся.
Трандуил проговорил устало:
— Я слушаю.
Майрон прошелся по комнате, обдумывая, как начать. Остановившись перед Трандуилом, он начал говорить:
— С начала сотворения мира я много ощутил и понял. Но никогда не понимал любви. Я презирал любовь, считал её уделом слабых и неразумных… Но, лишь познав её, я понял, что такое счастье… Лишь обретя тебя, я понял счастье, Трандуил. И для меня нет ничего ценнее твоей любви. Ты слушаешь меня с серьёзным видом. Ты знаешь, это — правда…
Майрон снова прошёлся по комнате и продолжил:
— Но цепь событий мне не разорвать. Когда-то я создал ловушку, в которую попал теперь. И я отдал бы многое… О! Ты не представляешь, как много я отдал бы, чтоб повернуть вспять всё, что привело меня в ловушку… Но… если посмотреть иначе… если б не она, я б никогда тебя не встретил и не обрёл свою любовь…
— Ты б полюбил кого-нибудь другого… — спокойно молвил Трандуил.
— Ты сам-то веришь в это, мой бесценный? — голос Майрона был снова ласков. Король прекрасно знал, что майа прав.
— Что за ловушка?
Взгляд Майрона стал жёстким, а голос — тихим, как будто было больно говорить. Он начал:
— Настал момент в далёком прошлом, когда я слишком далеко зашёл, чтоб поворачивать обратно… Служением Мелькору я снискал себе дурную славу и стал гоним. Познав вкус власти, я начал к ней стремиться, ведь жизнь в изгнании — не мой удел…
Майрон вздохнул и, устремив печальный взгляд на эльфа, продолжил:
— Будь я любим тобой тогда, я бы смирился с участью изгнанника… Но я тебя не знал… Хотя, мы встретиться могли бы… ведь ты тоже был тогда в Эрегионе… прежде, чем я… создал свою погибель… Теперь я знаю точно: когда бы мы ни встретились, исход был бы один — ты получил бы моё сердце. Подумать только! Ведь всё могло бы быть иначе… Но что теперь поделать?.. Ведь я создал Его…
Взгляд Майрона стал отрешённым, а голос тихо продолжал:
— В Кольцо я заключил всю жажду власти, что меня снедала, всю ненависть к царившему тогда порядку, презрение к народам Средиземья… Оно зовёт меня теперь, лишая воли… И я бессилен перед Ним…
— Но разве ты — не господин Кольцу?! — воскликнул Трандуил, и, видя горькую усмешку Майрона, осёкся.
Тот улыбнулся, но улыбка была подобна гримасе боли. Он ответил:
— Не господин. Скорее — пленник. Кольцо повелевает мной. Да, никто не смог бы обрести могущество, надев Его. Других оно губило, стремясь ко мне. Но и меня погубит… если только…
— Только что? — король надеялся, что выход есть.
— Если только я не одержу победу.
Эльф прошептал:
— Нет. Нет! Неужто нет иного выхода?
— Нет, — грустно молвил Майрон. — Нет выхода. Я не могу противиться Кольцу. Я продержался так недолго! Но даже то короткое сопротивление мне показалось вечностью. Даже когда я ждал тебя, я так не мучился…
— Майрон! Ведь его возможно уничтожить! — король ещё надеялся.
Майрон смотрел так ласково и так печально, что эльфу стало дурно от догадки.
— Я и Оно — одно. Оно и есть я. И мы оберегаем жизнь друг друга. Я навредить себе не в силах — Оно не позволяет. И точно так же я не наврежу Ему. Мой замысел был очень хитроумный. Настолько, что я перехитрил себя!
Трандуилу казалось, что он тонет в тёмной бездне отчаяния и боли.
— О, Майрон! Что же делать? — простонал король.
— Биться, — прошептал тёмный властелин.
— Ты утопишь народы в их собственной крови! Потери будут неисчислимы! — голос Трандуила сорвался на крик.
Майрон взглянул на короля и произнёс с надеждой в голосе:
— Если б мы объединились, Трандуил… Возможно, эльфы посмотрели бы иначе и приняли бы неизбежное…
Эльф резко оборвал его:
— Я этого не слышал, Майрон! Ты с самого начала знал, что этого не будет.
— Я попытался… — раздался шёпот.
Майрон вновь рухнул на колени и крепко обнял Трандуила, как в первую их встречу, и зашептал:
— Я не в силах предотвратить то, что неизбежно. Прошу тебя лишь об одном! Молю! Не выступай против меня открыто. Я не смогу оберегать тебя от гибели. А… если ты погибнешь… я даже сгинуть не смогу… Оно мне не позволит. Пока я здесь, мои войска тебе не угрожают. Но я пробуду здесь недолго, вернусь на юг. Мой Барад-Дур уже отстраивают снова. Оттуда я не смогу тебя оберегать… Пообещай мне! Умоляю! Дай слово, что сбережёшь себя!
Трандуил молчал. Майрон поднял свой взгляд — эльф плакал.
— Трандуил… — шёпот был еле слышен.
Король проговорил чуть слышно:
— Майрон, я не могу. Я ничего не буду обещать. Прошу тебя… уйди. Мне слишком больно быть с тобою рядом. Оставь меня, прошу. Иди! И уноси с собою моё сердце.
Майрон поднялся и приник израненными губами к челу любимого, тот, тяжело дыша, зажмурился. Эльф слышал, как Майрон вышел, не сказав ни слова. Он еще долго не открывал глаза, из-под ресниц струились слёзы.
Стряхнув оцепенение, король едва дошёл до ложа и, обессиленно рухнув на постель, забылся сном, граничащим с беспамятством. С рассветом он отправился домой, стремясь увидеть сына, обнять его, врачуя раны сердца.
Леголас ждал возвращения Трандуила. На сердце принца было тяжело. Он мерил беспокойными шагами галерею. По оживлению дозорных стало ясно: король вернулся. Отец шёл быстро, как обычно. Но Леголас заметил болезненную бледность на лице и взгляд затравленного зверя. Король страдал неимоверно — сын это видел. Принц замер, глядя на владыку, идущего ему навстречу.
Приблизившись, король остановился и неожиданно для принца сжал его в объятиях так сильно, словно спасая свою жизнь. Отцовские объятия для Леголаса были редкостью, король был скуп на ласки… по крайней мере, с сыном. Сердце принца переполнилось сыновней нежностью, он обнял короля, погладил волосы, о чём давно мечтал, но не решался сделать. И так они стояли долго.
Наконец, Трандуил разжал объятия и, глубоко вздохнув, взглянул на сына, поправил его волосы, погладил по плечу и мягко произнёс:
— Ты так похож на мать, мой сын… Она тебя любила больше жизни…
Леголасу стало не по себе от этих слов. Отец не говорил о матери. Никогда. Словно её и не было. И вдруг сейчас… Что с ним случилось? Принц пристально разглядывал отца, пытливым взором изучая его фигуру и одежду… Как вдруг… в застёжке тёмного плаща блеснуло что-то. Но рассмотреть не удалось — король направился в свои покои. Леголас остался в галерее наедине с мелькнувшей мыслью.
