Декаурон, напоминая самому себе чудовищную мышь, прополз через шлюзовую камеру, добрался до осевого колодца и зацепился за транспортную ленту, которая протащила его два десятка метров до модуля управления. Позади, второй мышью, шуршала Юэ.

"Хотя какая она мышь? Натуральная лиса, стерегущая мой хвост. Зато пушистая, в этом главная ценность лис."

Внутри головного модуля имелось немного свободного места - там, расположенные в два ряда, стояли пять закрытых саркофагов-ложементов, предназначенных для экипажа. Вокруг - всё та же мягкая внутренняя обшивка, наводящая тоску своей монотонностью. Технически управлять кораблём можно было из любого отсека, просто подключившись к его сети, но инструкции требовали, чтобы активный экипаж, по возможности, занимал предназначенные для этого места. Декаурон уважал инструкции: они составлялись много тысячелетий назад настоящими людьми и служили благословенным приветом из далёкого прошлого.

Тяжёлые створки разошлись в стороны и приняли его тело. Теперь экипаж защищали три слоя брони - личные скафандры, саркофаги и корпус самого корабля. В таких условиях необходимость в пригодной для дыхания атмосфере отпадала, и отсеки "Аонбара" наполнял аргон, исключающий возможность пожара.

"У нас нет дома, а живём мы в гробах. В начале жизни я бы ужаснулся такой перспективе, теперь - привык. Лишнее слетело, как шелуха, остался только я сам. Моя одежда - ковчег, моя собственность - информация в ячейках памяти, мои владения - вся галактика. Рад я этому, или нет?"

- Предстартовая готовность, мастер.

- Вижу.

Интерфейс корабля уже занял центральное место в его личной реальности. Отсек управления, саркофаг, скафандр - всё исчезло, оставив только виртуальную карту области космического пространства, в которой предстояло оперировать. Бесплотный Декаурон повис на окраине системы спутников газового гиганта, наблюдая схему предполагаемых эволюций. Им предстояло несколько витков, постепенно приближающих корабль к планете, и ещё несколько - чтобы уравнять параметры орбиты с орбитой "Вуали", в перицентре едва не цепляющей атмосферу, а в апоцентре убегающей от неё на многие тысячи километров. Орбита была опасна и неудобна для жизнедеятельности: проходя через радиационные пояса и вблизи внутреннего края колец, станция рисковала слишком многим, чтобы предполагать осмысленное размещение.

"И в то же время она слишком выверена, чтобы рассуждать о случайности. Мне даже немного интересно, что мы найдём. Немного."

Декаурон верифицировал свои полномочия и активировал первую команду программы полёта.

РАССТЫКОВКА

Мягкий толчок. Дану оттолкнула своё дитя, позволяя ему обрести свободу манёвра, и в дело тут же вступили двигатели ориентации, уводя "Аонбар" от корпуса ковчега и разворачивая его в стартовую позицию.

НАБОР ДИСТАНЦИИ

ПОЗИЦИОНИРОВАНИЕ

ГОТОВНОСТЬ К ЗАПУСКУ

Зелёные строчки, алый пунктир будущей траектории.

"Скачи же, мой конь, рождая огонь, сквозь холод и лёд - как ветер, вперёд."

ПУСК

Термоядерная энергия сорвала электроны с атомов водорода, превращая топливо в разогнанный пучок плазмы. Декаурон вновь обрёл вес: невидимое тело стало реальным, разрушив синестетический эффект интерфейса управления. Он продолжал следить за цифрами, на которые не оказывал уже никакого влияния, ради иллюзии контроля и самоуспокоения - контур управления кораблём услужливо подсовывал в фокус внимания параметры относительных скоростей, ускорения, температурного и магнитоплазменного режимов реактора, рисовал прогнозы по выполнению программы полёта - но взгляд Декаурона всё чаще останавливался на зелёной звёздочке, расстояние до которой становилось больше и больше.

"Аонбар" покидал орбиту "Стеклянного дворца".

Медленно, непрерывно, уверенно - прижимает к ложу растущее ускорение. Вот оно превысило откалиброванную колыбелью человечества норму, вот - достигло трёхкратной величины. Забытое ощущение веса щекочет нервы, принося странное наслаждение - словно голодный до жизни призрак вновь обретает плоть. Увеличивают мощность системы тела: вместе с активизацией режимов обмена повышаются энергопотребление и выделение тепла.

"Единственный параметр, который сейчас падает в наборе из одного корабля и двух людей - это количество топлива. Мы тратим универсальную валюту, чтобы жить быстрее и ярче."

Мысленно обернувшись, Декаурон посмотрел на ковчег. Повинуясь его желаниям, загрузилась ретроспектива старта. Сперва - стыковочный узел и участок корпуса, плавно уходящие назад. В поле зрения вползали фермы и мачты - временное хозяйство Дану. Потом и они становились щетинками на боку исполина, а на первый план выплывали целые функциональные модули. Изображение ковчега вращалось, пока "Аонбар" позиционировал себя на будущей траектории, и наконец "Стеклянный дворец" явился во всём своём древнем великолепии. Многокилометровый, сотканный из переплетения искусственных волокон и выращенных в вакууме балок, обёрнутый слоями квазиживых корпусов, собранный на базе отдельных блоков - цилиндрических, тороидальных, шарообразных форм, прикрытый лепестками сложенных щитов и сверкающими крыльями радиаторов, сенсорных массивов, фото- и радиосинтезирующих плоскостей. Вокруг оси ковчега уже выстраивались многосегментные цепочки-кольца - первая очередь заводов, предназначенных для развёртывания масштабной программы по добыче и преобразованию местных ресурсов, венцом которой станет исполинских размеров стартовый стол, чьи элементы распределятся по всей системе, от энергостанций на ближних орбитах звезды и до самого "Стеклянного дворца", заменив истраченные в ходе предыдущего броска разгонные ступени.

Искусственная жизнь, придуманная под светом других звёзд, рывками преодолевала холодную пустоту, чтобы снова и снова расцветать, бросая свои семена всё дальше и дальше. Жизнь повиновалась изначальному инстинкту, огранённому философией экзистенциализма и гносеологии и рафинированному бесконечной чередой испытаний. Декаурон являлся частью этих попыток, одним из миллионов созидателей и одним из триллионов наследников, иногда - почти богом, но всё ещё - человеком, и теперь, будучи локализован в собственном теле, покинув панцирь ковчега и навязчивую, но ласковую опёку Дану, он чувствовал себя до странности беззащитным. Это чувство, одна из жемчужин в драгоценном наследии человечности, пугало, но в то же время усиливало ощущение жизни. Декаурон не мог погибнуть от простой разгерметизации, как его далёкие предки. Ему не угрожала лучевая болезнь, а невесомость не вызывала атрофию мышц и не приводила к утрате кальция костной тканью - за неимением последнего в тех сверхпрочных деталях, которые давно заменили родной скелет. Немедленной гибелью угрожало прямое попадание достаточно крупного объекта непосредственно в саркофаг или падение корабля на Регент, но вероятность обоих событий отгораживала от единицы длинная цепочка нулей.

- Анарандэ, - возникла на краю сознания чужая мысль, переданная через открытый мультинейронный порт, - почему ты сказал, что испытываешь страх?

Мысль была окрашена в личность Юэ, хранила на себе тёплую печать её эмоциональных и поведенческих паттернов: сложно было представить более интимный способ задать вопрос и ещё сложнее - предположить, что комиссар воспользуется им в такой ситуации.

"Как вовремя. Неужели я хотел, чтобы она заговорила со мной?.."

- Потому что я его испытываю. Человек - слаб, ты знаешь?

- Эта слабость - всего лишь твой выбор.

- Она помогла нашему роду выжить. Не вижу причин отказываться от такого наследия.

- Так это слабость или сила? Определись.

- Это способ приспособления. Ты ведь не думаешь, что эволюция перестала воздействовать на людей после того, как они начали проектировать себя сами? Она по-прежнему за нашим плечом, бездумная и жестокая. Всё, что изменилось - временная шкала: теперь приговор занимает не десятки и сотни тысяч, а сотни тысяч и миллионы лет. Я могу выбирать, какой ген или комплексный признак включить в свою конструкцию, но оценку давать не мне.