— Вот так диво! — воскликнул Годрик. — Телега без лошади едет!

— Это еще что, — похвастался Уизли. — Сейчас она медленно едет: под вечер ребятишки-то все сонные. А вот днем увидишь: если накормить их досыта, да еще пообещать им сладкой тыквы, ты мою самоходную телегу и на коне не обгонишь! — он зашагал рядом с неторопливо катящейся телегой, хлопая в ладоши, чтобы мальчишки крутили педали в лад. — Из-за моих ребятишек я и отважился отправиться вместе с вами неведомо куда, — доверительно сказал он Годрику и остальным. — Если б не они, я бы свою кузню вовек не бросил. А тут как жена завела разговор про вашу школу, я и сообразил: школа волшебства? Вот удача так удача! Старших-то моих давно пора отдавать в учение — не всё же им собак гонять да соседские огороды разорять.

Элазар и Реувен недовольно переглянулись: их обоих ничуть не прельщала перспектива тащить с собою самозваного колдуна и его многочисленный выводок, да еще и кормить их всю дорогу до Аргайла — насколько Элазар и Реувен могли видеть, ничего съестного в самоходной телеге мастера Уизли припасено не было.

— Видите ли, любезный мастер Аарон, — произнесла Реувен с холодностью, — наша школа принимает не всех детей без исключения, а лишь одаренных магическими способностями.

— Так вам, стало быть, повезло! — весело ответил Уизли. — Таких смышленых сорванцов, как мои, вы во всей Британии не сыщете! Одаренные они, еще как одаренные, не сомневайтесь, в этом я хоть на Евангелии, хоть на Пятикнижии могу поклясться! А если не верите, только взгляните на их шкодливые мордашки, — и Уизли, растроганный собственными словами, ласково потрепал рыжую макушку своего младшенького. — Я, конечно, и сам мог бы их своему колдовству обучить, как отец меня учил, — заявил Аарон, — да только, признаюсь, учитель из меня никудышный, хоть и дело свое знаю хорошо: не могу я с ребятишками управляться, больно сердце у меня мягкое. А в ученье строгость нужна, как же без этого. Помнится, отец мой покойный всю крапиву на пустыре за кузней извел, пока мне чародейство свое передал. Вот и плоды учения: любую хитрую штуку, какую измыслю, могу сотворить. А я вам за ребят моих отплачу: какая мудреная вещь ни понадобится, всё сделаю.

Элазар, прежде слушавший болтовню Аарона безо всякого интереса и даже с заметным раздражением, вдруг встрепенулся.

— Мастер Уизли, — обратился он к Аарону. — А мог бы ты, к примеру, сконструировать баллисту — из тех, что сосуды с греческим огнем метают?

Уизли развел руками в растерянности.

— С греческим огнем? А где ж ты его достанешь, почтенный господин Слизерин?

— Не твоя забота, — отрезал Элазар, но в следующий же миг спохватился и вернулся к прежнему благосклонному тону: — Ну, если не огнем, так чтобы камнями со стен крепости стреляла.

Уизли удивленно поднял рыжие брови.

— Ты же видел штуку навроде этой самой баллисты у меня в доме, уважаемый господин Слизерин, — напомнил он. — Когда господину нашему не понравилось мое творение (да и за работу он мне не заплатил, как всегда), я решил эту штуку в хозяйстве приспособить, чтобы овощи в котел швыряла. Тем паче, хозяйка моя всегда на сносях, несподручно ей корзины с овощами поднимать.

Элазар задумался, что-то прикидывая в уме. Реувен посмотрела на него с подозрительностью: зачем, во имя всего святого, ему понадобилась баллиста?

Не дождавшись ответа, Аарон попытал счастья сам:

— Ну что, почтенные, берете нас с собой? — спросил он.

— Конечно, добрый мастер Уизли, поезжай с нами! — великодушно разрешил Годрик прежде, чем Элазар и Реувен успели вымолвить хоть слово. — В дороге хороший кузнец всегда пригодится, — и, ухмыльнувшись, повернулся к Краучу: — Нет ли у тебя присловья и на этот случай, братец вор?

Крауч спрыгнул с подводы и опять на нее забрался, причем не просто так, а сначала встав на руки, а потом перекувыркнувшись через голову.

— А как же, а как же, славный сэр рыцарь, присловье у меня завсегда имеется, — ответил он, кривляясь. — Вот, пожалуйста: дороге без кузнеца не будет и конца; без кузнеца в путь отправишься — с повозкой вовек не управишься.

Годрик в полнейшем восторге расхохотался.

— Да тебе, приятель, не вором, а комедиантом надо быть!

— Я бы на твоем месте так не веселился, сэр рыцарь, — прошипел ему Элазар. — Зачем ты позволил Уизли ехать с нами? У меня нет никакого желания делиться с ними нашими припасами — а рыжие пройдохи, сдается мне, именно на это и рассчитывают.

— Неправ ты, господин Слизерин, — укорил его Годрик. — Достойным мужам пристало быть великодушней. Разве тебе не ведомо, что чем больше щедрости проявляет высокородный господин, тем громче его слава?

Элазар презрительно скривил тонкие губы.

— Возможно, — сквозь зубы процедил он. — Только я, к твоему сведению, не высокородный господин — и раздавать милостыню не намерен. Хочешь прослыть великодушным — что ж, я не вправе тебе запрещать; однако кормить мы их будем из твоей доли.

Такого поворота событий Годрик не ожидал. Прежде, когда всё его владение составляли меч, доспех да конь, благородный рыцарь мог свободно рассуждать о щедрости, добродетели знатных господ, — но теперь ему отчего-то расхотелось делиться своей едой с кузнецом, которого едва знал, и с его прожорливым семейством.

— Кто я, по-вашему? Святой постник? — проворчал Годрик себе под нос, обиженный на Элазара за то, что тот поставил его в такое неудобное положение. — Я вам не кающийся грешник, чтобы всё свое добро беднякам раздавать…

— Петух хвалился-хвалился, а как в котелке очутился — так сразу и сварился, — писклявым голосом пропел ему Крауч.

========== Глава 14. Хельга Хаффлпафф ==========

Как бы ни надеялись Элазар и его спутники прибыть в Хогвартс до наступления осени, в один злосчастный день они всё-таки попали под первый осенний дождь. Подул сильный ветер. Небо заволокло тучами; дневной свет померк, будто какой-то злокозненный дух взял да и заслонил солнце рукою, — и стало так холодно, что не спасали даже плащи. Чем дальше путники ехали, тем хуже становились дороги, а теперь колеса их повозок и подавно увязали в грязи. Места пошли все дикие, безлюдные, неведомые ни Годрику, ни безымянному создателю карты, с которой Элазар сверялся. Вокруг не виднелось ни хуторка, ни хижины, а о том, чтобы, как прежде, заночевать под стогом сена или на гумне, нечего было и думать. Промокшие, продрогшие, ехали они через незнакомые земли и молились лишь о том, чтобы поскорей распогодилось и вновь выглянуло солнце.

Но когда дождь, наконец, перестал, опустился такой густой туман, что хоть все глаза прогляди — ничего не увидишь. У путников уже зуб на зуб не попадал от холода. Лошади и волы, такие же дрожащие, поникшие и удрученные, как и их хозяева, медленно тащили вперед повозки — сами не видя куда. Должно быть, они оказались на какой-то равнине, но где ее конец и что находится за нею — никто не мог разглядеть: всё застилал проклятый туман. В конце концов, Элазар решил остановиться, чтобы отдохнуть, поспать немного, завернувшись в собственные плащи, и дождаться, когда туман рассеется. Идти вслепую было бесполезно, да и небезопасно: кто знает, в какую трясину или чащобу забредешь.

Они попытались развести небольшой костер, но даже колдовской огонь не желал заниматься в такой сырости.

— Мы могли бы согреться вином, — предложил Годрик. — Выпьем и закусим хорошенько — сразу станет теплее.

Элазар колебался: ему не хотелось открывать бочонок вина и уж тем более делиться им с семейством Уизли. Но делать нечего, Элазара и самого бил озноб. Вместе с Годриком они открыли бочонок, налили вина в большую флягу Годрика и пустили ее по кругу. После Элазар раздал каждому по его доле сыра, хлеба и солонины, тщательно следя за тем, чтобы никто не получил больше назначенного; а когда они покончили со своим нехитрым ужином, то улеглись спать прямо в повозках, потому как земля после дождя была холодная и сырая.

Реувен не спалось. Во-первых, ей досталось неудобное место на одной из подвод, и в бок ей упирался бочонок меда, а в ногах ворочался неугомонный Бени; а во-вторых, ей не давали уснуть сомнения, уже давно множившиеся в ее душе. Когда Реувен то так то этак поворачивала голову, пытаясь устроиться поудобнее, ее взгляд натолкнулся на Элазара. Тот сидел в соседней подводе, сгорбившись и глубоко надвинув капюшон, и Реувен скорее почувствовала, чем увидела в действительности, что Элазар не спит. Стараясь никого не разбудить, Реувен подобралась к краю своей подводы и позвала шепотом: