Ответственность за первый вылет целиком и полностью ложилась на плечи командира отряда. А сколько тогда Полынину было? Всего двадцать семь годков. И капитанские петлицы. И опыта боевого - ноль. Вот тогда и оценил Родин, как им повезло с командиром. Подготовку провел быстро и четко, словно всю жизнь этим занимался. И успел у японцев все данные по авиации противника получить, и план отработать. Ну, в этом и Родин помог. Пригодились знания из будущего. Плотный боевой порядок, как защита от истребителей - это его идея. И стрелкам перед турелью стальной лист установить, тоже. А остальное - это Полынин. Родин часто потом вспоминал этот первый боевой вылет. И рассказывал о нем пополнению. Выглядело это в его исполнении всегда одинаково:

'Взлетели в нарушение всех инструкций, еще по тёмному. Не полагалось тогда на СБ производить взлет и посадку в темное время суток. Хотя оборудование и позволяло. Но, видимо, нашелся перестраховщик, а может и не один. Но взлетели хорошо. Опыт, есть опыт. Ушли подальше от аэродрома. Собрались в плотную, как на параде, группу. Две девятки шли строем пеленга. Самый красивый строй для парада и самый удобный для обороны. В эфире тишина. Все слушают командира. Внизу проплывает под крыльями самолетов невидимая, утонувшая в темноте земля. А небо уже светлеет. За спиной, на востоке, всходит солнце. И это хорошо. На подходе к цели оно будет слепить глаза вражеским наблюдателям, а нам наоборот помогать. И после выполнения удара тоже хорошо. Мы будем уходить на солнце. И если появятся американцы, им придется нас догонять и искать на фоне солнца. А это очень не просто. Шли потихоньку. Зря моторы не насиловали. Время и скорость заранее рассчитаны. Так что - поспешай не спеша. Это про нас.

Батарею нашли быстро. Японцы специально к этому времени начали демонстрацию переправы. А стреляющие крупнокалиберные орудия сверху очень хорошо видны. И вышли на них очень точно. Почти и маневрировать не пришлось. Первая девятка, как и запланировано, накрывает батарею с одного захода, по ведущему. У второй девятки, которую вел я, задача другая - добить уцелевших. Так что, каждый работает индивидуально. Но и расползаться нельзя.

С небольшим снижением набирая скорость, СБ несется к цели. Штурман молодец. Четко подправляет курс. Видно, что уверен в своем расчете. Быстро осматриваюсь. Где остальные? Все здесь, на своих местах. Увеличили дистанцию в глубину, чтобы не мешаться, и набирают скорость. Молодцы! А вот и цель. Теперь понятно, куда штурман нацелился. Сразу за позицией, в небольшом овражке горы снарядных ящиков. Глазастый он у меня! А вот и его команда - 'На боевом!'. И я держу курс. Толчок - это бомбы пошли. Ну, я сразу газ до упора и, не набирая высоты, чтоб скорость не потерять, разворот вправо. А ту и стрелок кричит: 'Накрытие!'. Ну, что накрытие я и сам через секунду понял. Машину так швырнуло, что думал, все, крылышки сейчас сложатся. Но ничего. Выдержала родная. А вот теперь и осмотреться вокруг надо. Где свои, где чужие посмотреть. А сам не говорю, а ору в ларингофоны: 'Вторая! Сбор! Вторая! Сбор!'. Видимо от волнения говорить нормально разучился. Смотрю, мои подтягиваются. Вроде все на месте. Потерь нет. А чуть выше Полынин свою группу уже на восток развернул. Я их и заметил не сразу, солнце мешало. Вот об этом мы и не подумали. О том, что солнце не только американцам мешать будет, но и нам. Ну да ничего. Главное заметили. Полынин специально своих придерживает, дает время нам пристроится. И правильно сделал. Не успели мы свое место занять, а стрелок уже спешит обрадовать: 'Командир. Сзади слева десять истребителей. Вроде Р-36'. Ага, вот и гости пожаловали. Ну, держись мужики. А тут и команда Полынина: 'Держать строй! Прикрывать друг друга!'. Мы еще теснее сбились. Строй держим. Моторы ревут почти на пределе и скорость уже за четыре сотни перевалила. Кертисы, конечно, побыстрее будут, но им еще вверх лезть надо. Так что расстояние хоть и сокращается, но не так уж и быстро. А стрелки уже турели крутят. Прицеливаются. Плохо только, что придется им между двумя точками метаться. А американцы, наверное, уже охотничий азарт почувствовали. Маневрируют, цели выбирают. И наконец - атака. И все же нервы у них немного не выдержали. Начали они атаку. А высотой не запаслись. Идут смело. Прикрываются своим мотором как щитом. Привыкли к японским пулеметам, у тех ведь калибр винтовочный. А у нас ШВАКи, и их 12,7мм тяжелая пуля пробивает 20мм брони. Вот этого они и не учли. Короче говоря, встретили мы их дружно. Из восемнадцати стволов. Да и подпустил их командир близко. Так что работали наши ребята как в тире. Первую тройку завалили сразу. Те даже огня открыть не успели. А другие, от неожиданности, рванули кто куда. Ну и сдуру под спаренные установки штурманцов и попали. А те и рады стараться. Еще двоих буквально в клочья порвали и двоих хорошо приложили, те с дымом уходили. Так что дали этим 'тиграм' по клыкам. Вот так молодежь, на ус себе мотайте и учитесь'.

Пантюшин

Кожа на голове нестерпимо чесалась. Хорошо хоть отросшие заново волосы скрывали безобразные шрамы, оставшиеся на голове после ожога. Лицу повезло меньше. И рукам. Да и ожогом повреждение почти 80 процентов кожного покрова назвать трудно. Утверждают, что с такими повреждениями человек выжить не может. Наверное, это правда. В обычных случаях. Ему повезло - ЭИД подстегнул регенерацию и он выжил. Но пластическую хирургию и косметические операции ЭИД не делал, для этого нужны были человеческие руки. Да, вместо сгоревшей кожи появилась молодая и здоровая, но рубцы и шрамы пока никуда не делись, для этого требовалось время. Сгладились только и стали меньше. Поэтому по утрам в зеркале видно не лицо, а что-то вроде моченого яблока. И отпустить усы и бороду нельзя - по возрасту не полагается. Ну не растут они у семнадцатилетнего парня! Семнадцать лет... Странное чувство. Ощущаешь себя молодым и полным энергии, а за плечами, словно рюкзак с камнями. Не позволяет сорваться с места и не дает совершать глупости. А рюкзак-то тяжелый, как-никак полтинник за спиной. Не самой простой и спокойной жизни. Да, другой, в другое время, но житейский опыт и умение просчитать последствия собственных поступков дорогого стоят. Рассказывают, что некий Аркадий Голиков в шестнадцать лет полком командовал. Трудно сказать, чем и как он командовал, но след кровавый за ним широкий протянулся. А почему? Да потому, что в шестнадцать лет нельзя правильно понять, кто прав, а кто виноват. Можно только шашкой рубать направо и налево, не разбирая правых и виноватых. Но совершенно невозможно понять, что те невиновные, которым ты поломал жизнь, навсегда останутся врагами той власти, которую ты якобы защищал. Не дано этого понять в шестнадцать лет, опыта прожитой жизни и её понимания нет. И, значит, невозможно понять, что пока ты, рискуя жизнью, мотаешься по тайге, кто-то очень хитрый и умудренный опытом, прикрываясь твоим именем, обделывает свои делишки. Ты, безбашенный в шестнадцать лет рубака, просто расчищаешь ему место под солнцем, дорогу к сытной кормушке, о которой сам, по молодости лет, пока просто не думаешь. И не понимаешь, что когда придет время, именно ты станешь виноватым в том, что этот хитрый 'мудрец' натворил, прикрываясь твоим геройством. В жизни очень часто рядом с Голиковым оказывается какой-нибудь Эйхе. И шестнадцатилетние Голиковы просто не в состоянии понять, что 'добрый и мудрый руководитель' просто обыкновенный палач. Садист и убийца.

Но оставим чувства и ощущения в стороне. Сейчас гораздо важнее понимание. А с пониманием вроде бы полный порядок. По крайней мере, в первом приближении. Потому, что во втором получается полный абзац. Капец, трындец, амбец. Нет, не в самоощущении, а в ощущении окружающей действительности. И началось это не вчера. Всё-таки в своем времени они сильно недооценивали и не совсем понимали своих предков. Им, поколению, развращенному безответственностью и лишенному чувства гордости, которое было незаметно заменено барахлом и бабками, трудно было представить, что может чувствовать бывший раб, получивший настоящую свободу.