- Чего не спишь, комиссар? Всех дел не переделаешь, а Светка твоя мне скоро в волосы вцепится.
- Светлана, чтобы ты знал, настоящая офицерская жена. Потомственная, к твоему сведению. И что почём в нашей службе прекрасно понимает, так что нечего тут. Ты на себя посмотри, морда твоя холостячья: щёки втянулись, бледный как тот утопленник. Ольга вернётся - сам к Котовскому пойду, чтобы женить тебя в приказном порядке.
- Давно сидишь? Наркомат не звонил?
- Нет, точно тебя женить пора. Если бы звонил наркомат, дневальные уже носились бы, задрав хвосты, и тебя бы на том свете уже нашли. Садись, я чай свежий заварил, выпьем с тобой.
- Я бы лучше водки выпил, если честно. Но чай тоже сойдёт, не откажусь, наливай.
Пока Блюхер, вытащив из тумбочки стаканы, разливал в них горячий чай, Слащёв прошёл на своё, командирское, место. Снял через плечо планшет, бросив его на край стола, и поверх него положил фуражку. Потом устало опустился на стул и откинулся на широкую спинку. Что за ерунда, откуда это всё? Откуда это ощущение, словно на тебе воз везли? Физическое состояние отличное, сегодня специально полную полосу препятствий прошел вместе с бойцами: всё как обычно - пришёл первым и поджидал остальных, засекая время. В спортзале тоже всё было как всегда. Так откуда, чёрт возьми?!
- На, держи; - Блюхер поставил перед Слащёвым стакан с чаем, от которого поднимался чуть видимый пар, и уселся с боку на подоконнике: - Совсем ты, Сашка, психованный стал. С лица спал, так что морда вытянулась. Думаешь, мне легко ждать? Про бойцов ты и сам всё знаешь. Но, как говорил Суворов, Александр Васильевич - 'каждый солдат должен знать свой манёвр'. Обычно мы упираем на слово 'знать', а я тебе напомню слово 'свой'. Если командование нас не тревожит, значит, для нашего манёвра ещё время не пришло.
- Да понимаю я всё, Слава, прекрасно понимаю. И что ближние и дальние тылы у финнов армейская или фронтовая разведка прощупают не хуже нас. Там тоже не мальчики зелёные служат. И что форты брать никто нас не пошлёт, тоже понимаю. Их вначале разнесут изо всех стволов, а потом штурмовыми группами при поддержке танков и возьмут, когда время придёт. Но, понимаешь, не могу я спокойно сидеть, когда другие дерутся.
- Кхгрм; - Блюхер чуть не поперхнулся чаем, но прокашлялся и рассмеялся: - Это ты бойцам про 'спокойное сидение' скажи. На последнем марш-броске даже Онищенко в конце еле ноги переставлял. Ну, вот скажи, какую задачу, по-твоему, наш отряд мог бы решать на этом этапе? Всё финское правительство захватить и к капитуляции принудить?
- Да кому оно сдалось, правительство это? По сусалам получат и успокоятся. И поумнеют, может быть. Нет уж, мы сперва возьмём то, что они разменивать с прибытком для себя отказались, а потом об их капитуляции будем думать. Если нашему правительству это ещё нужно будет. Нет, это не вариант. А их пастухов мы пока не достанем.
- Тогда прекращай психовать. Понимаю, что ожидание драки хуже самой драки, особенно, когда её результат не известен. Но в нашем-то случае результат совершенно ясен. Или ты сомневаешься, командир?
'Вот оно! Вот в чем причина! Это же, как тогда, в 91-м - сидишь и ждёшь, неизвестно чего. Ждать приказа или не ждать. Не ждать и поступить согласно Присяге - защитить свою страну от изменения конституционного строя, что согласно всем законам есть преступление против государства? Государства, которому ты присягал. Решили ждать, как привыкли за годы службы, ждать приказа вышестоящего командования. Потому, что 'выступить по приказу советского правительства'. А правительство к этому времени было уже сильно не советским. Вместе со всем вышестоящим командованием. За очень редким исключением, которым отдать приказ просто не дали возможности. 'Эти' продумали и спланировали всё заранее. А потом? А потом, вдруг, одномоментно, подписями трёх сволочей твоё государство оказывается 'распущенным'. Нет больше твоего государства, ушло, испарилось, кончилось. А Присяга? А не действует больше Присяга, потому, что кончилось государство, которому она давалась. Так что - все свободны, господа офицеры. Чёрт меня подери! Вот уж не думал, что тогдашнее ожидание приказа, закончившееся катастрофой, откликнется сейчас, да ещё в такой момент. Хотя, может быть и правы физиологи, которые говорят, что поведение определяется ассоциациями? Ну, уж дудки, я вам не собачка Павлова! В самом деле - вот понял причину и, вроде как, мандраж кончился. Но устать я, всё-таки, устал, поспать минуток шестьсот не помешало бы. Только не даст никто. Ну и ладно, пяти часов за глаза хватит. А Славка - настоящий комиссар, нашёл нужные слова в нужный момент'.
- Иди к чёрту, комиссар. За подобные сомнения я сам, кого хочешь, по стенке размажу. Всё, я в порядке, излечил ты меня. А то прямо хоть к попу на исповедь иди. Благо, что только двор пересечь.
- Слава те госсподя, помилуй мя товарищ Маркс! Политически грамотные бойцы и командиры на исповедь к замполиту ходят, а не к попам. Меня ведь как бойцы зовут, знаешь? 'Советский поп', однако. Ну, что, ещё по одной и отдыхать?
- А давай, врачеватель советских душ. Советский равноапостольный Петр, Павел и Глеб в одном флаконе.
- Анафема тебе, богохульник! Тогда уж Иосиф, Михаил и Григорий. Стакан подставляй, безбожник.
Утром Слащёв проснулся сразу, в одно мгновение. Откинул к стене байковое одеяло и поставил ноги на дощатый пол. В комнате было холодно - форточка с вечера была открыта, а на улице, как-никак, середина декабря. Встал, прошёл на середину почти пустой (а что там той мебели - стол, пара стульев, платяной шкаф, да три высоких полки с книгами) комнаты и начал делать привычный утренний комплекс разминки. Пока простой, лёгкий, но до пота. Когда с раскрасневшейся кожи пошёл лёгкий пар, подошёл к умывальнику, устроенному за дощатой загородкой в углу и сунул голову под струю холодной воды. Отфыркался как конь на водопое и начал растираться широким полотенцем. Полотенце сразу напомнило об Ольге - её подарок. Но сегодня о любимой женщине вспоминалось легко и радостно, да и вообще, Андрей чувствовал в себе какое-то радостное настроение. Словно распирало изнутри чем-то приятным и давно ожидаемым. Или, как говорил в таких случаях, гораздый на язвительные сравнения Егоров - в заднем месте завозилось бодрящее шило. Оделся, проверил двумя пальцами перед зеркалом правильность расположения козырька фуражки и через коридор вышел на крыльцо дома комсостава. День обещал быть солнечным - над лесом стояли перистые облака, через которые тёмно-синее небо начинал заливать тускло-малиновый цвет зари. Пока ещё слабозаметный, но уже вполне различимый. Снега пока не было, и вместо него под ногами хрустел иней, осевший на землю за ночь. Похрустывая инеем и льдинкам, Слащёв дошёл до монастырского крыла, в котором размещались казарма и отрядная канцелярия, и распахнул дверь, которая дохнула на него застоявшимся теплом. Не успел Андрей переступить порог, как прямо из коридора раздался рёв дневального - 'Дежурный по отряду на выход!'. Выслушав бодрый рапорт о том, что 'за ночь в расположении ничего не случилось и личный состав отдыхает', Слащёв спросил дежурившего старшину Воловича - 'Ну, что, конь боевой, не застоялся?'. И увидел радостную, таящую надежду, широченную улыбку - 'Когда?!'. Даже дневальный совершил неслыханное дело - отступил на пару шагов от тумбочки, чтобы расслышать ответ. Слащёв погрозил ему пальцем, но сказал - 'Думаю, что скоро. День, два. А пока продолжайте нести службу'. Даже замок в двери канцелярии щёлкнул более звонко, чем обычно, веселее, что ли. Андрей посмотрел на тёмно-коричневый эбонит телефона - 'Ну же, приятель. На тебя вся надежда. Чего молчишь'?
Утренний развод, подъём флага. Доклады командиров подразделений и служб. Подробный, с личными впечатлениями и комментариями, отчёт об испытаниях полученных две недели назад металло-керамических пластинчатых кирас. И совсем не уставные, немного заумные разъяснения Термена про полученные тогда же рации малого радиуса для персональной связи - вес полтора килограмма, дальность связи два километра, десять каналов связи. Слушал внимательно, но обратил внимание, что, то один, то другой командир, нет-нет, да бросит взгляд на молчащий телефон. Словно каждому хотелось подтолкнуть эту эбонитовую хреновину - давай, звони, зараза! Когда раздался звонок, громкий и настойчивый, рука дёрнулась, норовя метнуться к трубке. Но Слащёв усилием воли остановил это движение - не положено. В напряжённой тишине дождался доклада дежурного и только после этого поднял трубку.
