А Казан снова пробормотал себе под нос:
— Нет, это точно судьба!
СУМАСБРОДЫ
После того, как Механик и охранники увезли Швандю с хутора, там остались только Райка, Юлька, Анюта и Епиха со Шпинделем. Райка, которую Механик назначил старшей, взялась готовить обед, а молодежи раздала массу всяких хозяйственных задач. Наиболее приятной из них был сбор вишен с тех деревьев, на которых они уже созрели. Затем, перед обедом, решили прогуляться на речку.
Епиха, по правде сказать, всю первую половину дня провел в неком полусне. Во-первых, потому что он и впрямь немного спал, а потому выспался очень плохо. А во-вторых, потому что все происшедшее ночью казалось ему сном. На чердаке в обществе Механика, Райки и Юльки он провел в общей сумме не больше полутора часов, но впечатлений нахватался на десять лет вперед.
Нет, он, конечно, хорошо понимал, что ему ничего не приснилось. И хотя остаток ночи он провел на печке, рядом с безмятежно дрыхнувшим Шпинделем, все, что происходило на чердаке, помнил в мельчайших деталях. Ощущение нереальности ночных похождений пришло позже, когда Райка разбудила их с Колькой и усадила завтракать. Юлька в это время уже готовила варево для поросят, Олег Федорович брился, готовясь к поездке в город, Ларев давал какие-то ценные советы, Соня прикидывала, как подстричь Механика, Анютка, чтоб не торчать без дела, гладила брюки Ларева, охранники спускали в подвал завтрак для Шванди… То есть все занимались чем-то вполне обычным и простым, как ни в чем не бывало. Да и сам Епиха пил теплое парное молоко в компании Шпинделя — остальные вроде уже позавтракали — и наворачивал ложкой пшенную кашу с маслом. Тоже как ни в чем не бывало.
Правда, изредка он поглядывал на Юльку, возившуюся с чугунками, мешавшую цилиндрические, пахнущие кислым хлебом гранулы комбикорма со всякими пищевыми отходами и при этом ни разу не посмотревшую в его сторону. А ведь ночью, особенно в самый первый раз, Юлька так жадно и жарко ласкала Епиху, что с ума сойти. Во второй и в третий, которые состоялись уже по его инициативе, страсть была послабее, но Епихе мало не показалось. И даже те слова, которые Юлька произнесла, отправляя Лешку спать на печку: «На сегодня хватит!» — казались такими многообещающими… Ведь должно было и завтра наступить.
Вот оно и настало, завтра. Хоть бы разок подмигнула, что ли! Неужели ей это все, что ночью было, совершенно по фигу? И Епиха все те нежные словечки, которые она ему в уши выдыхала, сам придумал, от избытка фантазии?!
Ну а потом пошли всякие дела-заботы, Механик, Ларев и Соня уехали, Епиху со Шпинделем определили на прополку, девки в это время посуду мыли и прибирались. Потом Еремин и Ларев ненадолго вернулись, Швандю вывели из подвала, погрузили в «уазик», который повел сам Олег Федорович. Ларев на своем «Ниссан-Патроле» уехал чуть позже и, похоже, в другую сторону.
Во время всех хозяйственных дел Юлька постоянно была около Анюты, а Епихе пришлось вкалывать на пару со Шпинделем, который совсем достал Лешку россказнями про то, как задерживал Швандю. С каждым повтором Шпиндель в этих рассказах выглядел все круче и круче, создавалось впечатление, будто он не просто подвернулся Шванде под ноги, а одолел его в смертельном поединке, достойном Чака Норриса или покойного Брюса Ли. К тому же Шпиндель порядком сачковал. Во время сбора вишни он сожрал ягод намного больше, чем уложил в ведерко. Епиха несколько раз был близок к тому, чтоб сорваться и надавать Шпинделю по шее, но как-то обошлось.
Так или иначе, до похода на речку он дотерпел, так и не отоварив Кольку.
Анюта с Юлькой нарядились в купальники, взялись под ручку и пошли вперед. Анюта Епихе была по фигу, но Юлькино невнимание — хоть бы оглянулась разок! — Лешку доводило до бешенства. Да еще Шпиндель опять начал рассказывать про свои геройства. Нервов не хватило, и Епиха, чтоб не затевать драку и не тратить матюки попусту, неожиданно сорвался с места и бегом пронесся мимо чинно шествующих девиц. Налетел бы — точно сбил бы их с ног и сам метров пять вниз по горке носом пропахал.
— Что это с ним? — удивилась Анюта.
— Избыток сил, — зло произнесла Юлька. — Короче, Психляндия наехала…
Знала бы двоюродная сестрица о том, что у Юльки в душе творится, — не позавидовала бы.
Нет, Епиха глубоко ошибался, считая, будто ей все по фигу. Это было далеко не так. Юлька всю ночную катавасию переживала не меньше него и даже гораздо сильнее. Потому что у нее в душе целая битва кипела, хотя и не видимая для постороннего глаза, но ожесточенная и отчаянная.
Ночью Юлька вдарилась в сумасшествие из одной только злости на Механика. Если б он демонстративно не прилип к Райке, то Епиха и по сей день оставался бы мальчиком. И поначалу Юлька, даже усевшись верхом на Лешку, ничего особо приятного не испытывала. Но когда Механик вовсю взялся ублажать Раису, которая начала сладко постанывать и ворочаться, Юлька от одной злости начала себя заводить и до того разогрелась, что ревность и мстительность перешли в азарт, а затем в бурную страсть, которая так и заплескала из этого кипящего организма… Если б она прогнала Епиху после первого раза, может быть, сейчас ей было бы легче. Но она осталась лежать рядом с ним, думая, что пацаненок больше ничего не сумеет. А Епиха, чуток отлежавшись, взял да и сам к ней потянулся. И Юлька не воспротивилась, отдалась — и в физическом плане не пожалела. После чего уже почуяла, что ее тянет к этому мальчишке. Поэтому, если б Епиха не сумел еще раз собраться, то ей, пожалуй, стало бы досадно. Но он собрался, и получилось так, что Юлька отчетливо осознала: как мужик Епиха ее устраивает больше, чем Механик. Но любовь к Еремочке-Олеженьке при всем при этом осталась. Сильная и до определенной степени чистая, как ни парадоксально это звучит. Эта самая любовь требовала от Юльки покаяться, предложить Механику наказать ее самым жестоким образом, даже убить, если на то будет его воля. И, уж конечно, сие высокое чувство настаивало на том, чтоб послать Епиху далеко и надолго, а ежели будет приставать, то разделаться с ним так, чтоб не тянул больше к ней ни рук, ни всего остального.
Однако инстинкт — зловредное и животное влечение! — нашептывал Юльке, что она ничего ужасного не совершила. И более того, убеждал, что она кругом права. Ему вторил разум, вроде бы взявший на себя роль арбитра, хладнокровно все взвешивающего и сравнивающего. Дескать, раз Ерема придумал этот групповой брак и первым привел Райку, то у нее, Юльки, есть моральное право ответить тем же. В конце концов никто ни с кем не расписан и не обвенчан. Этот же разум подсказывал, что две пары — это более прочно, чем одна тройка.
Так или иначе, но унять взбаламученность внутри себя Юлька не могла. Наверно, если б ей удалось выбрать момент и потолковать тет-а-тет с Механиком, все бы как-нибудь устаканилось. Но Механик был весь в делах и разъездах, сейчас вот опять укатил куда-то. А Епиха, как назло, все время крутился поблизости и так откровенно пялил глаза, что Юльке приходилось прилагать немало сил, чтоб сохранять показную невозмутимость. А это даже при сибирском характере не так-то просто.
Конечно, была еще одна участница событий на чердаке — Райка. В конце концов, она тоже лицо заинтересованное и могла бы подсказать верное решение, тем более что баба бывалая и опытная. Как-никак два раза замужем побывала. Но поскольку ей в нынешней ситуации больше всего светило хапнуть Механика в персональное владение, дожидаться от нее благородных жестов не приходилось.
Наверное, можно было излить душу Анютке. В конце концов для того и существуют подружки, чтоб доверять им всякие девичьи тайны. Но Юлька сильно сомневалась, что кузина, которая никакой практики в половых вопросах — окромя мытья полов! — не имела, могла посоветовать что-нибудь дельное. К тому же известно: лучшая подружка — это подушка. Потому что языком не треплет.
Оставалось одно: объясняться с Епихой. Но что этот сопляк сможет понять? Ему лишь бы сунуть…