Сотрудник отдела кадров, приветливый молодой человек, сказал мне:
— Пока приказ на подходе, вам хорошо бы чем-нибудь заняться. Вы можете временно поработать в библиотеке, помочь отсортировать книги.
Вскоре я узнал, что в КГБ не одна библиотека, а несколько: в одной содержалась оперативная литература, учебники и брошюры, другая, самая маленькая, принадлежала Первому главному управлению, а в третьей, основной, хранилось несметное количество книг: иностранных справочников и словарей, атласов, энциклопедий, школьных учебников, а также историческая литература и даже фантастика. Никогда в жизни я не видел такого скопища книг. У меня загорелись глаза при виде огромного фолианта с репродукциями картин испанского художника-сюрреалиста Хуана Миро, лежавшего на столе посредине зала. Имя художника мне ничего не говорило, а раскрыв альбом, я просто обомлел — я никогда в жизни не видел ничего подобного. Затем, скользнув взглядом по стеллажам, я заметил на них большое количество великолепных изданий, посвященных творчеству современных художников с мировым именем, таких, как Пикассо, которые большинству советских граждан не были знакомы. Можно себе представить, какое трепетное волнение охватило меня! Среди книг я обнаружил автобиографию генерала Врангеля, командовавшего белой армией во время гражданской войны в России и защищавшего Крым, а также мемуары белоэмигрантов первой волны, изданные на Западе. «Ничего себе! — подумал я. — Только ради того, чтобы иметь доступ ко всему этому, стоит идти в КГБ!» Тогда я еще не знал, что комитетчики в эту библиотеку заглядывают очень редко — из опасения себя скомпрометировать.
А работы здесь сейчас оказалось полным-полно, поскольку в библиотеке затеяли реорганизацию, и через пару дней я почувствовал, что таскать и раскладывать по полкам книги занятие довольно нудное. Еще за день до моего поступления на службу я рассчитывал, что меня сразу же начнут готовить к нелегальной работе. Я представлял себе, как окажусь на одной из явочных квартир, а потом и на других. В одной из них у меня состоится встреча с секретарем парторганизации, к которой я приписан, в другой будут проходить мои регулярные занятия с инструктором, в третьей меня будут обучать искусству фотографирования, в четвертой — радиосвязи, в пятой, костюмерной, подберут соответствующий гардероб для нелегальной работы. Но, как оказалось, мне было уготовано заняться сортировкой и размещением книг на стеллажах.
При следующей встрече с тем же кадровиком я спросил:
— Слушайте, что происходит? Меня определили для нелегальной работы. А я чем здесь занимаюсь?
Кадровик, немного смутившись, ответил:
— У руководства планы в отношении вас поменялись. Нелегала из вас готовить не будут. Будете работать в подразделении Управления С (спецуправление, занимавшееся обслуживанием нелегалов).
На что я ему возразил:
— Извините, но я хотел работать нелегалом или в Политуправлении. Не хочу я в спецуправление.
— Боюсь, что выбора у вас нет, — заметил он. — Вас взял Второй отдел, вот там и будете нести службу.
И тут мне стало как-то не по себе — я уже знал, что управление, в которое меня определили, занимается документацией. Я пытался протестовать, возражал, но мне сказали, что им нужны именно такие, как я, и что другого места мне все равно предложить не могут. От моей эйфории не осталось и следа: я-то был уверен, что меня ждет интересная, полная захватывающих событий жизнь, а тут в одночасье все рухнуло. «Отныне мне вряд ли удастся общаться на шведском с носителями этого языка. Вместо этого я, скорее всего, буду обучать языку тех, чьи познания в нем скромнее моих. Во время учебы в школе номер 101 у меня была хоть какая-то свобода, а теперь я становлюсь рабом на галерах», — подумал я.
Поскольку приказ о моем назначении все не приходил, кадровик предложил м не перебраться на несколько дней в его кабинет и помочь ему. Этого скромного, немного застенчивого малого, выглядевшего на тридцать с небольшим, КГБ взял на службу семь лет назад. Поскольку он получил техническое образование, его зачислили в отдел Т (технический), а затем сотрудником торгового представительства направили в Лондон. Очень скоро начальство поняло, что хорошего разведчика из него не получится, и, когда он вернулся в Москву, определило его в отдел кадров, где ничего, кроме бумажной работы, не было.
За время, которое я провел у кадровика, он успел много чего рассказать мне об Англии. Пребывание в этой стране ему определенно понравилось, но впечатления, которые он вынес из нее, оказались весьма примитивными: автомобильное движение на улицах — жуткое, англичане буквально помешаны на собаках, которых там несметное множество, к тому же самых разнообразных пород. Англичане, особенно женщины, из кожи лезут, чтобы произвести впечатление на окружающих.
— Если у англичанки красивые ноги, — с умным видом изрек он, — то она постарается не скрывать их под длинной юбкой. То же самое и с грудью. Обожают похвастаться модной одеждой или обувью. — Потом, бросив на меня многозначительный взгляд, заговорщицким тоном продолжал: — Мне довелось увидеть там такое… По нашей улице частенько прохаживалась одна дама, которой, судя по всему, кроме своей промежности и показать-то было нечего. Так вот она сбрасывала с себя одежду и дефилировала по улице ГОЛОЙ!
Между тем кадровик поручил мне заняться плотными коричневыми карточками, которые вставлялись в кармашки на задней крышке папок с личными делами сотрудников. В мои обязанности входило проставлять на них номера и даты приказов, фиксировавших продвижение по службе. Работа оказалась невероятно нудной и требовала предельной концентрации внимания. В один из дней я, отвлекшись, допустил ошибку, которую немедленно заметил кадровик.
— Неужели вы не понимаете, что ошибаться в таком деле абсолютно недопустимо? — с горячностью выговаривал он мне. — Может, для вас это всего лишь цифры, а для других — важнейшая жизненная веха. Этими цифрами определяется оклад, будущая пенсия человека. В таком важном деле ошибки абсолютно недопустимы.
Перебирая старые, голубоватого цвета папки со штампом «Комитет государственной безопасности» и гербом Советского Союза, я неожиданно оживился — в маленьком окошечке обложки одной из них я увидел очень знакомую мне фамилию: ГОРДИЕВСКИЙ. «Неужели мое? — мелькнуло у меня в голове. — Ну, нет, таким пухлым мое личное дело быть не должно. Тогда, может быть, брата?» Но оказалось, что и не его — на папке значилось: «Анатолий Георгиевич Гордиевский, специалист по Японии, ветеран Второй мировой войны». Пробежав глазами отчеты, подшитые в его папке, я понял, что этот Анатолий Георгиевиу особым интеллектом не блещет — то, что он писал в своих отчетах в КГБ, вполне могло сойти за анекдот. Мне стало жутко смешно. При одном упоминании псевдонима, которым подписывал свои бумаги ветеран, Василько оживился. «А-а, Георгиевич? Да-да…» — произнес он, и мне показалось, что ему известно о жизни нашего отца значительно больше, чем тому хотелось бы.
Наконец, приказ о моем назначении дошел до отдела кадров и меня зачислили сотрудником 2-го отдела Управления С. У каждого из отделов этого управления были свои функции: 2-й (мой) — обеспечивал нелегалов необходимыми документами, 3-й — обучал и готовил их к отправке за границу, а 5-й — занимался вопросами безопасности и вывоза агентов из страны пребывания в случае их провала. Деятельность других отделов была окутана мраком неизвестности. К примеру, в то время все еще существовал 13-й отдел, созданный в период Второй мировой войны и занимавшийся организацией диверсий в тылу врага. С началом «холодной войны» этот отдел вербовал агентов в странах, враждебных СССР, в задачи этих агентов входило устраивать разного рода диверсии и подбивать рабочих на забастовки.
Конечно, найти таких людей нелегко. В тридцатых годах, когда в Европе было полно ярых приверженцев коммунизма, сотрудникам 13-го отдела работалось бы гораздо легче, но в пятидесятых и шестидесятых таких, кто решился бы взорвать мост или линию высоковольтной передачи единственно ради ублажения Кремля, становилось все меньше и меньше. Кроме того, с изобретением межконтинентальных ракет стало очевидно, что если вспыхнет третья мировая война, то такой затяжной, как две предыдущие, она уже не будет. Поэтому роль 13-го отдела в системе государственной безопасности все больше и больше сходила на нет. Кроме того, в функции отдела входила организация покушений за рубежом, и нелегалы, которых специально готовили для этих целей, были приписаны именно к 13-му отделу. (Отдел этот прекратил свое существование в 1971 году после того, как его сотрудник Олег Лялин, работавший в то время в Лондоне, перешел на сторону англичан. а те сразу же выдворили из страны большую группу советских разведчиков).
