Он ждал, ждал, разглядывал свою ловушку для синиц и вдруг почувствовал, что хочет есть. Стали ему представляться вкусные вещи, вроде жареного гуся. Ну, гуся-то он на Майкиной свадьбе поест, а сейчас бы сосисок или хоть котлету. С картошкой. А если уж никак нельзя котлету, тогда хоть кусочек хлеба. Он пошарил в карманах, но нашёл только осколок мела. И стал рисовать на перилах треугольных спутников. Потом стал писать на них: «СССР». Мел уже кончился, а тракторист всё не возвращался.

Вдруг подъехал голубой автобус, а из него выпрыгнула Майка, из-за баранки вылез взъерошенный Женя, и Владик аккуратно сошёл на землю в пальто, кашне и шляпе и с киноаппаратом. Не с тем, которым снимают, а с тем, которым показывают.

Все они зашумели:

— Он здесь, здесь, он тут, тут!..

Больше никто из автобуса не вышел.

— А где Фёдор? — заволновался Пышта.

— Ты куда среди ночи удрал? Где пропадал? Выдрать тебя мало! — Майка ухватила его за ухо.

Но, к её удивлению, Пышта повернул голову к ней, чтоб ей удобней было. За ночь случилось столько всякого важного и трудного, что Майкины пальцы на ухе показались ему сущим пустяком.

— Где Фёдор? — спросил он настойчиво.

Майке стало неинтересно держать его за ухо, раз он не обращает внимания. Она отпустила ухо.

— Там Фёдор. — Она указала на дверь Совета. — Ты ответишь или нет — где ты пропадал? Быстро!

А он не знал, как объяснить быстро всё, что случилось с ним со вчерашнего вечера.

— А зачем Фёдор там? — спросил Пышта.

Женя объяснил:

— Там механизаторы собрались. Председатель товарищ Коробов попросил Фёдора рассказать о неполадках, какие нам встретились. Мы фильм несём, покажем машины, оставленные без присмотра, без ремонта. И покажем мастерские, где хорошо поставлено дело… Я тебе ответил, теперь отвечай ты.

Пышта соскочил с перил:

— И я с вами туда.

— Это исключено, — сказал Владик. — Детей на заседание Совета не пускают. Ты нас тут подождёшь.

— А я голодный, — сказал Пышта сердито.

— Не умрёшь, потерпишь, — ответила Майка. Она ж не знала, что он ни крошки не ел со вчерашнего вечера. И они вошли в Совет.

Он уже посидел на перилах верхом, и боком, и даже свесившись головой вниз, и стал зевать от скуки и от голода, когда дверь наконец открылась. Пробежала та самая девушка — телогрейка внакидку, — поглядела на Пышту как-то странно:

— Ты Непейводу ждёшь?

— Да.

— На́ тебе подсолнышков, погрызи… — и пересыпала ему из кармана в его карман кучу семечек.

Потом вышел высокий парень. По тому, как куртка его знакомо блестела от машинного масла, Пышта решил — наверно, тоже тракторист или слесарь. Увидал Пышту, остановился:

— Непейводу ждёшь? Сейчас выйдет. Небось ты уж тут заснул, не спавши всю ночь?.. («И откуда знает, что я не спал?» — подумал Пышта.) На, пожуй вяленую… — и вынул из кармана и развернул отличную воблу.

В третий раз дверь скрипнула — вышли шофёры. Поглядели на Пышту, подмигнули ему ласково, разошлись к своим машинам. Потом один вернулся, принёс ему кусок домашнего пирога:

— Устал дожидаться-то? Поешь…

Пышта ел пирог, обгладывал воблу и удивлялся: из дверей выходили ещё всякие незнакомые люди, и все они Пыште кивали, улыбались, говорили добрые слова.

И вдруг вышел Непейвода.

Пышта спрыгнул с перил, бросился навстречу:

— Ну что, что, что тебе сказал Совет?

Тракторист погладил Пышту по синему беретику.

— Совет сказал: «Иди, Непейвода, накорми мальчонку обедом в столовой. Купи ему на сладкое две порции мороженого, а можешь даже три. Потом уложи его спать вон в том голубом автобусе, он ведь всю ночь не спал, а ему сегодня в далёкий путь, обратно в город. Ну, а тогда уж иди, Непейвода, и паши. Выполняй задание». Доверили, кашевар. Понятно тебе?

Пышта засмеялся от радости, обхватил тракториста двумя руками и уткнулся лбом ему в грудь. И тракторист тоже засмеялся.

— Ты чего бодаешься, бычок! — и гладил, гладил, гладил его по макушке и по плечам.

— Только непонятно, откуда Совет узнал, что я не спал? — спросил Пышта.

— Догадался, наверно…

Неулыбчивый тракторист, улыбаясь, шёл по улице к столовой, а рядом с ним, вприпрыжку, шёл Пышта и нёс ловушку для синиц. И голове у него, словно песня, кружились слова: «Две порции, две порции, а можно даже три!»

По улице вслед за ними шло обедать много народу. Позади них шли шофёры, крутили в руках на цепочках ключики от машин. Пышта на шофёров оглядывался, потому что они задавали ему всякие вопросы. Обязательно им нужно было узнать: и сколько ему лет, и про маму, и про Майку, и про школу. А Пыште из-за этого приходилось идти задом наперёд.

— Значит, будем теперь синиц ловить? — спросил один шофёр.

— Будем! — ответил Пышта и споткнулся.

Тогда уж они оставили его в покое.

Когда был съеден обед, Пышта затосковал о Фёдоре. Захотелось его увидеть поскорей, и он даже не съел третий вафельный стаканчик от мороженого.

— Пойдём, пойдём! — торопил он тракториста.

Они пошли, и шофёры пошли тоже.

Майка выпорхнула из автобуса, и все шофёры ей улыбнулись. Но она глядела только на Пышту. Фёдор без бороды, похожий на огромного мальчишку, в один прыжок выпрыгнул из автобуса. И Женя. И Владик.

— Вот. Привёл, — сказал тракторист и вздохнул. И погладил Пышту по синему беретику. — Хороший у вас человек растёт, — сказал он Майке.

А Майка наклонилась, поцеловала Пышту в ухо, отчего он чуть не оглох, и шепнула:

— Братёныш…

А Женя сказал ему ласково:

— Ну и тип, — и прижал к себе.

А Владик-докладик отцепил значок с атомным ледоколом «Ленин» и сказал:

— Дарю.

А потом достал из автобуса Пыштину консервную банку. Лицо у Владика было удивлённое.

— Точно известно, что из варёных косточек деревья не растут, — сказал он. — Но случилось то, чего не бывает: она проросла.

Пышта с удовольствием пощупал маленький крепкий росток. А Женя сказал:

— Чего не бывает, того и быть не может!

А Майка прибавила:

— Просто наш дед никогда не кипятит фрукты насмерть. Он их греет. И даже самая упрямая костяная косточка раскрывает броню и даёт росток.

А Фёдор не сказал ничего. Пышта шепнул:

— Пусть ты опять будешь бородатый.

— Ладно, — кивнул Фёдор. И, к удивлению всех людей, он стал на руки и прошёлся вокруг автобуса вверх ногами.

— Ты с ума сошёл! — хохотала Майка.

— Ничуть, — ответил Фёдор, — просто сегодня я самый счастливый человек на планете!

И Пышта сейчас же тоже сделался самым счастливым человеком на планете. А почему — об этом знал только он с Фёдором и мы с тобой, читатель.

Все влезли в автобус. Пышта опустил раму окна. Внизу, на земле, стоял тракторист и Пыштин знакомый — председатель Коробов. Председатель Коробов говорил трактористу:

— Ты не был на совещании, а мы сегодня постановили, что и контора «Техника» и нефтебаза будут открываться рано утром.

— Давно пора, — ответил тракторист.

— Пока мы возле «Техники» ждали, мы бы лучше успели в кино сходить, — сказал Пышта, высунувшись из окна.

— Не вмешивайся в дела взрослых! — прикрикнула Майка.

Председатель Коробов протянул руку, и Пышта вложил в неё свою.

— До свидания, Пышта. Я рад был с тобой познакомиться.

— И я рад, — сказал Пышта.

Фёдор сел за руль. Пышта огляделся: жаль, Анюта не пришла. Но она не знала, что Пышта уезжает.

— Теперь без остановок домой! — сказала Майка.

— Нет! — подскочил Пышта. — Надо в детский сад заехать!

— Это совсем в другую сторону! — объяснил Владик строго.

— А мне нужно! — Пышта от волнения прыгал на скамейке.

— Ты там забыл что-нибудь? — спросил Женя.

— Да! Ломаную машину, заводную, она жужжит!.. Она ничья, моя!

— Из-за такой ерунды делать крюк? — удивился Владик.

А Майка утешила Пышту:

— Дед тебе купит новую машину. Поехали!

И Пышта понял, что ему нипочём, никак, ни за что их не убедить. И тогда он заревел. Больше ему ничего не оставалось. Он ревел по всем правилам, как дикий медведь, и подвывал, как шакал, и жалобно повизгивал, как кутёнок: