— Вставай, Пышта. Воду надо нести! — и пошёл обратно к колодцу.

Пышта вытер слёзы, вылез из зарослей и побрёл вслед за Фёдором. И услышал такой разговор:

— Конечно, миленький, всякий удивится, когда бородатый, самостоятельный ходит вверх ногами по улице… — говорила женщина.

Фёдор ответил:

— Так ведь и я не каждый день на голове хожу. У меня сегодня день особенный! Я только сейчас узнал, что меня любит самая прекрасная девушка! Тётка, дорогая, я ж от счастья вверх ногами ходил!

А женщина засмеялась:

— На свадьбу пригласи!

Пышта шёл за Фёдором, тащил свою канистру и ударялся об неё коленками. Стукнется коленками — буммм! — и охнет. А Фёдор идёт и не оборачивается. Конечно, ему не до Пышты.

«И когда он успел получить известие? — думает Пышта. — Может, мимо почтальон на велосипеде ехал и оказалось, у него телеграмма для Фёдора?»

Пышта вздохнул: какая же она, эта самая прекрасная девушка на планете? Волосы у неё, наверно, золотые. А на ногах кеды, голубые с белыми шнурками. В зачётке, как у Майки, конечно, ни одной тройки. Может, у неё разряд по плаванию или она даже мастер спорта. И машину она, конечно, умеет водить, и водительские права у неё есть. Разве без прав Фёдор полюбят?

Когда Фёдор с этой самой прекрасной поженится, он ей скажет: «Познакомься, вот Пышта, мой лучший друг. Ты его люби и угощай всеми вкусными вещами». И она достанет из холодильника «ЗИЛ» пломбир сливочный…

У Пышты стало исправляться настроение. И когда они вышли на дорогу и увидали автобус, и дым от костра, и Майку, и Женю, который махал им кулаком: «Куда задевались?» — Пышта, хитро улыбаясь, спросил Фёдора:

— Что ж не идёшь вверх ногами? Ты ж, когда счастливый, всегда ходишь вверх тормашками!

Но Фёдор сказал грустно и строго:

— Мне для счастья не хватает второго известия.

— Какого ещё второго?

— От моего друга, — ответил Фёдор. — Он человек смелый, с сильной волей.

Оказывается, у Фёдора есть и самая прекрасная девушка и ещё прекрасный друг? Значит, Пышта только на третьем месте?

— Может, он не такой прекрасный, а только притворяется! — сказал Пышта с горючей обидой.

— Нет, — ответил Фёдор, — он в самом деле такой. Правда, об этом ещё не все догадываются, но я знаю. Так вот, Пышта, с ним случилась беда.

— Беда?..

— Пока мой друг спал и был совсем беззащитным, к нему в самую серёдку, — не знаю, как и назвать, в душу, что ли, — залез заяц.

— Какой… заяц? — не понял Пышта.

— Обыкновенный заяц, трусливый как заяц.

Буммм… Пышта споткнулся о канистру, Не нарочно. По-настоящему. Он понял, в ком поселился заяц.

— Так не бывает, — сказал он мрачно.

— Бывает! — твёрдо ответил Фёдор. — В решающую минуту, когда нужно сделать для людей смелый поступок, вдруг вылезли у него заячьи уши. Он их прижал — и в кусты! Нос от страха дрожит, и в голове вместо хороших человеческих мыслей одна, заячья: «А как же моя миленькая, моя мягонькая, моя собственная шкурка?»

— Не так он думает! Вовсе не так! — крикнул Пышта.

Фёдор остановился:

— А как он думает?

— Он думает: «Если всё началось бы сначала, я бы сам первый сделал самый смелый поступок, только если бы всё сначала…»

— Не знаю. Может, так оно и будет, — сказал Фёдор. — Но зайца из души выгнать трудно.

— Он выгонит, выгонит! — горячо твердил Пышта и в волнении толкал коленками гремящую канистру.

— Может быть, — согласился Фёдор. — Он ведь настоящий человек, мой друг.

А Пышта засомневался: «Так, наверно, он не про меня?» — и осторожно спросил:

— А ты мне скажешь, если… когда он прогонит зайца?

— Ты и сам увидишь, — ответил Фёдор. — В тот день я от счастья, конечно, буду ходить вверх ногами.

— Теперь уже едем без остановок до Заозёрья! — сказала Майка. И сразу: — Стой, стой, голосуют!

Автобус остановился. Шум, голоса, замаячили под окнами береты, косынки, яркие лыжные шапки.

— Подвезите, ребята! — кричат снаружи. — Мы на картошку едем! В Кожемятки! Тут километров семь в сторону от шоссе! Мы уже ноги стёрли, пока шли… Мы из техникума, студенты! Наши в поле, мы на подмогу!

Свои ребята, студенты, ну как не подвезти?

— Валяйте залезайте!

Набился полный автобус — девушки и парни с рюкзаками, в лыжных костюмах, в стёганках. Смех, теснотища! Женя и Владик уступили свои скамейки. Девушки сказали:

— Вот они, рыцари нашего времени!

Пышта не успел оглянуться, как тоже стал рыцарем; для него не осталось места на его собственной скамье. Он сел на аккордеон в футляре, и девушка Светлана, с красным помпоном на шапочке, погладила его по затылку. Но Пышта замотал головой и мотал, пока она руку не сняла.

— Ого, бодливый товарищ! Как вы с ним справляетесь?

— Поливаем его из брандспойта, — сказал Женя.

— Но это мало помогает, — прибавил Владик.

А Фёдор и Майка ничего не сказали, они смотрели друг на друга через шофёрское зеркальце.

Автобус уже давно свернул с шоссе и бежал по мягкому просёлку.

— Долго тянутся ваши семь километров, — сказал Владик.

— Баба мерила клюкой, да махнула рукой, — отозвался Женя.

— Я точно помню… Вот за тот лесок! — Светлана убедительно трясла помпоном. — Там дорога направо повернёт!

Но проезжали лесок, а дорога не поворачивала.

— Тогда, точно, через поле, а там направо!

Дорога сбегала в низину, а выбравшись, сворачивала влево.

— Светка, ты что-то напутала…

— Мы вас так затрудняем, так затрудняем… — извинялась девушка в очках. — Подумать только, скоро вечер, а вы из-за нас…

«Не попасть сегодня в Заозёрье…» — вздыхал Пышта.

— Ребята, вы нас тут сбросьте, а сами поезжайте своим рейсом, — предложил длинноногий парень, тоже с помпоном. — Доберёмся сами…

Но все девушки запротестовали:

— Ой, темнеет, вот и дождик?..

На стёкла легли косые росчерки дождя.

— Не беспокойтесь, девочки, — сказала Майка, — поедем до первой деревни, там узнаем, где ваши Кожемятки.

Светлана вглядывалась в темнеющие поля:

— Там, не доезжая Кожемяток, два длинных амбара на пригорке. В прошлом году председатель колхоза нас по домам определил, а мы не захотели. И остались жить в амбарах на сене. Там три ветлы растут, а за ними прудок…

Все вглядывались в смутные очертания одиноких деревьев.

Зажгли свет в автобусе. Жёлтые квадраты окон побежали рядом по земле. Внезапно Федор остановил машину, спрыгнул.

— Что там? — спросила Майка.

Пышта высунулся в дверь. Моросящий дождь защекотал ему лоб, капли с крыши юркнули за воротник. Фёдор стоял нагнувшись, разглядывал растоптанную ботву.

— Картофельное поле, — сказал он. — Убрано.

— Ну вот, скоро будут амбары!.. — убеждала Светлана.

— Вижу! — закричал Пышта.

Тёмные сооружения виднелись на фоне ещё не совсем погасшего неба. Фёдор залез в кабину. Опять двинулись, подпрыгивая на ухабах. Но амбары не приближались, далеко в поле они медленно проходили стороной, как тёмные корабли.

— Не могу я пашней туда ехать, — сказал Федор. — Идите смотрите.

— И я! — сказал Пышта. — Пышто я их первый увидал!

Идти пашней было неудобно, земля уже осклизла от дождя, а один раз ботва ухватила Пышту за ногу, он свалился. Но амбары темнели уже близко. Ещё немного, и все позабыли бы о дожде и грязи, если бы…

Это не амбары. А большущие скирды. И ни одного человека. Ни одного огонька поблизости.

Вернулись примолкшие. Влезли в автобус. Слышно было, как снаружи стукают капли, падая с крыши.

— Ну, что будем делать? — спросил Фёдор.

— Ужинать! — крикнул Пышта.

И тишина раскололась, как тугой арбуз, и общий смех рассыпался, как звонкие косточки.

— Молодец! Деловое предложение! — хвалили все Пышту.

А Женя говорил:

— Я всегда утверждал, что безвыходных положений не бывает!

И стали развязывать рюкзаки, захрустела шелуха от яиц, и Владик открыл любимые Пыштины консервы, которые даже называются сытно: «Свинобобовые».