— Гинтами! — удивлённо воскликнул Диерт, почувствовав запах омеги за миг до того, как-тот едва не снёс его с ног.

Омега уткнулся ему в грудь, отчаянно зарыдав.

— Ну что ты, что ты, маленький, — ворковал тот, поглаживая омежку по спине, но, вместо того, чтобы успокоиться, тот выл ещё отчаяннее.

Пришлось дать малышу минуту, но медлить больше Диерт не мог, и оторвал от себя омегу.

— Гинтами, послушай меня! — Красное, распухшее от слёз личико уставилось на него с непониманием.

— Ты опоздал, — с укором бросил омега.

— Мне жаль, Гинтами, что так вышло, но сейчас говорить нет времени.

— Нет времени? — тонкий голос зазвенел от обиды и возмущения.

— Гинтами, успокойся. — Губы альфы сжались в тонкую полоску — Диерт был раздражён. Омега не имел к этому никакого отношения, но объяснять всё сейчас не было никакой возможности.

— Да как… — начал было омега, когда заметил то, что заставило его оборваться на полуслове. — Что это? — спросил он, вытаращившись на Диерта.

Альфа был взъерошен, измучен, щеки впали.

Маленькая ладонь коснулась грязной шеи альфы, затем соскользнула на горлышко майки. Весь жилет Диерта был обильно усеян тёмно-бурыми пятнами.

— Кровь?

— Не моя, — тут же объяснил сержант, опасаясь нового приступа истерики.

Он был бы рад прижать омегу покрепче и успокаивать малыша до утра, но сейчас не мог себе этого позволить, и пока они разговаривали, некоторым членам его отряда требовалась помощь.

— Послушай, Гинтами, отправляйся к себе. Мы поговорим при первом удобном случае, — кивнул для внушительности альфа и сделал решительный шаг назад.

Как бы не было ему жаль своего нежного мальчика, глядящего на него широко распахнутыми от ужаса глазами, нужно было помочь другим.

Застыв в растерянности, Гинтами наблюдал за тем, как Диерт отворачивается от него и возвращается к машинам, вокруг которых суетились солдаты. Только сейчас омега заметил, какими потрёпанными и уставшими все они выглядели.

И некоторые были ранены.

— Осторожней спускай. С того края держи! — отдавал распоряжения Диерт паре механиков, задержавшихся после отбоя и теперь помогавших выгружать тех, кто не стоял на ногах.

— Что случилось? — в ангаре появился капитан Одир. Альфа стремительно подлетел к сержанту, застёгивая на груди рубаху.

— Засада под Теордом. Должно быть, нас заметили, когда мы направлялись к катакомбам. Ждали на обратном пути. Пришлось окопаться и отстреливаться…

— Детали доложишь позже, — оборвал Одир. — Потери среди личного состава?

— Отсутствуют. — Но на лице сержанта не было радости. — Четверо ранены. Двое тяжело. Шайс не приходит в сознание со вчерашнего вечера.

Капитан мрачно кивнул, отдал распоряжения и только тут заметил омегу.

— Это ещё что за нарушения? Быстро в отсек, а то в карцер отправишься, — прикрикнул он, не желая разбираться с ерундой, но омега не пошевелился, неотрывно глядя на белое, как мел, лицо молодого альфы.

Он бы так и стоял, если бы к нему не подошёл Диерт и, схватив за руку, не потащил к выходу из ангара.

— Гинтами, пожалуйста, — тихо попросил он. — Сейчас же отправляйся спать. Поговорим завтра.

Тот заторможено кивнул и спустя несколько мгновений, побрёл по направлению к дому.

Пройдя половину пути, Гинтами вдруг встрепенулся: — «Нужно немедленно сообщить Алиясу о том, что Шайс серьёзно ранен!» — И припустил что было мочи.

========== Чем никогда ==========

Встревоженный и возбуждённый до крайней степени Гинтами ворвался в отсек и, игнорируя Старшего, подлетел к Алиясу.

— Алияс! — позвал громко — остальные прислушались. — Диерт и правда приехал. Только это… Шайс… его, кажется, ранило.

Алияс сел и вопросительно уставился на Старшего отсека, который прибежал следом за Гинтами, метая молнии.

— Я могу отправиться в больничный отсек? — спокойно спросил он, и Гинтами оставалось только восхититься чужой выдержкой.

— Э-э, — замешкался на миг сухощавый омега с грозным выражением лица. — Увы, никаких особых распоряжений не поступало, а покидать отсек после отбоя настрого запрещено.

Старший омега был твёрд и оставил возмущение Гинтами без внимания, пригрозив, что если тот продолжит вести себя подобным образом, то тотчас отправится в карцер. И завтра же, первым делом с утра Старший доложит о его возмутительном поведении в докладе.

— Всё в порядке. Не стоит поднимать столько шума. Думаю, Гинтами просто сильно распереживался из-за задержки группы, — со всем благоразумием заметил Алияс, кладя руку на плечо мальчишке до того, как тот успел раскрыть рот и усугубить положение: Старший по отсеку не мог не знать о любви Гинтами к сержанту четырнадцатого отряда и должен был понять, на что ему вежливо намекают. — Он плохо себя чувствовал целый день. Боюсь, что карцер отрицательно скажется на некрепком здоровье, — добавил Алияс, не отводя уверенного взгляда.

Омега, нависший над парочкой возмутителей спокойствия, недовольно поджал губы.

— Ещё одно, хотя бы одно замечание, — протянул он, — и отошлю в карцер на неделю. — И ты, Алияс, лучше ложись. Не думаю, что есть повод для волнений. Будь оно так, нам бы сообщили.

Алияс кивнул и мягко улыбнулся:

— Не сомневаюсь, что так оно и есть.

Утвердительно хмыкнув, Старший направился к своему месту, попутно прикрикнув на остальных, чтобы те перестали совать нос не в своё дело, а поскорее укладывались.

— Но, Алияс?.. — едва различимым шёпотом протянул Гинтами.

— Не переживай. Всё то, что я тебе сказал, в силе. С Шайсом всё будет отлично. Он крепкий орешек.

Гинтами отчётливо помнил мертвенно-бледный цвет лица молодого альфы, но не нашел, что сказать.

— Верь мне, — произнёс Алияс в ответ на напряженный взгляд Гинтами. Омега судорожно сглотнул, заподозрив, что, кроме острого обоняния, Алияс ещё владеет умением проникать в чужие мысли. — А теперь иди.

Эльф дожидался, пока все уснут: запах подсказал нужное время, и Алияс бесшумно выскользнул из постели.

Проходя мимо Гинтами, он бросил взгляд — маленький омега забылся коротким беспокойным забытьём. На него свалилось слишком многое и парнишка едва справлялся… он был так похож на драко.

Такой же простой и добрый, открытый, он совсем не умел скрывать своих чувств. У него не было другого пути, кроме как отправиться с ними.

Если он останется, его ждёт тяжелая жизнь.

Размышляя, Алияс добрался до больничного отсека. Путь туда был ему прекрасно знаком, а в остальном помог чувствительный нюх. Ощущая альф задолго до того, как они возникали в поле зрения, он благополучно избежал всех нежелательных встреч.

Последним палату, где лежал Шайс, покинул доктор — судя по шлейфу аромата, отмеченного собранностью и деловитостьстью, он направлялся на доклад к Одиру. Далеко, из кабинета капитана, чувствовалась забористая квинтэссенция запаха многих альф. Ещё сильнее ощущался коктейль из малоприятных эмоций. Похоже, разговор их ожидал долгий — тем лучше для Алияса.

Оказавшись в утопавшей в полумраке палате, он без труда определил, какую из двух коек занимает Шайс. Волноваться за него и другого пострадавшего не приходилось — обоим вкололи сильнодействующее снотворное. Его запах вкупе с острыми ароматами обезболивающих и антибиологических смесей витал в воздухе, концентрируясь над двумя неподвижными телами, покрытыми простынями.