Список можно было продолжать достаточно долго, но всё это было сделано с одной-единственной целью — занять головы и руки, чтобы не было времени слишком долго размышлять о той жизни, которая досталась живым от предков.

Жизнь среди ядерных пустынь, высушивших мир до хрупкой кожуры, была пропитана потом титанического труда. Но если прибавить к этому невозможность дышать свежим воздухом полной грудью и ласкать усталыми глазами синеву неба, то находила печаль, зелёная тоска и уныние. Шайс улавливал отголоски серых мыслей в десятках пар глаз, стоило поймать чей-нибудь повисший в бесконечности взгляд.

Дракон прекрасно понимал, что вырванные из привычной среды существа нелегко приспосабливаются к новой жизни. Пусть даже это поколение уже не помнило мир, каким он был когда-то, но они слышали о потерянной красоте и чувствовали, как им всем не хватает чего-то. Вырви птенцам крылья и не показывай неба, отбери у дракона огонь и отправь вечно блуждать по поверхности, это странное чувства потери будет вечно гнать вперёд, заставляя грудь кипеть от неясных желаний. Кипеть и сходить с ума… пожалуй, именно труд и дисциплина стали основой нового общества, иначе…

— Папа поговаривал, что слышал от деда, будто раньше зелени было так много, что она росла где вздумается, и находились идиоты, травившие растения и почву, чтоб не росло ничего больше, — раздавались чьи-то позаимствованные воспоминания после отбоя.

— Дебилы.

— Брехня это.

— Заткнись, Тик.

— Я тоже об этом слышал.

— И уши развесил. Росла, как же, — насмешливо фыркнул Тик, как делал это всегда, когда речь заходила о времени До.

— Разговорчики, — одёрнул сержант и все немного угомонились.

— Да ладно тебе, Диерт. Завтра выходной, вот мы и настраиваемся на нужную волну.

— Лучше спите, а то на танцы сил не останется, — Сержант явно не поощрял пустого трёпа.

«У-у-у», — раздался низкий гул в унисон, сдобренные сдавленными смешками.

— Да чтоб Вас! Спать, я сказал! — разом вскипел сержант, стараясь не орать, чтобы не слышали соседние отряды.

— А Гитами на тебя-то, Диерт, вон как посматривает. Наверное пригласит завтра.

Когда воспоминания о том, чего никто из них никогда не видел, сходили на нет, разговоры переключались на другую, не менее волнующую тему — омеги.

Имя незнакомого омеги уже всплывало урывками несколько раз, и, насколько сумел понять Шайс, всегда хранивший молчание во время традиционной трескотни с перепалками перед сном, Гитами был омегой, зацепившей сержанта. То, что он нравился, было очевидным судя по тому, насколько быстро выходил из себя обычно сдержанный сержант.

— Ещё одно слово, Варт, и отдраишь толчок собственной зубной щёткой.

— Да я-то что? Я ж добра вам желаю, сержант.

— Чистый пол — невероятное добро, Варт.

Острота сержанта понравилась рядовым, и они дружно душили смешки и подначивали товарища проявить широту души и попахать во благо общества.

— Шайс, — окликнул вдруг дракона кто-то по имени, унимая остальных. — Хочу узнать у тебя по поводу твоего друга. — В помещении в момент воцарилась тишина. — Вы с ним вместе?

Кажется, вопрос задавал Бридан, широкоплечий альфа с добродушным выражением лица. Впрочем, это было совершенно не важным.

Ни единого звука не раздавалось в тёмном отсеке — похоже, каждый хотел услышать ответ.

— Ты, парень, смотри, я не из любопытства спрашиваю. Если вместе, то лезть наши не станут, — альфа сделал паузу. — А если нет, то не обессудь — такого красавчика грех мимо пропустить, даже не попытав счастье.

Все внимательно прислушивались — никаких поддёвок или глупых смешков. Альфа говорил за всех.

Откровенничать с почти незнакомыми существами не было никакого желания, уже не говоря о том, что многие из них имели на Алияса определённые виды, об этом не трудно было догадаться по взглядам, которые следовали за Алиясом по пятам. Шайс наблюдал это не раз.

Но деваться было некуда, когда у тебя ни магии, ни силы, кроме грубой, да и то, один на один, и твоя пара в придачу плевать на тебя хотела.

— Мы не вместе, — прозвучало в тишине. — Сейчас. — Каждое слово давалось с трудом. — Я облажался. Круто облажался, — выдавливал из себя Шайс почти шёпотом. — Но если кто-то обидит… Убью.

Остальные поверили сразу. Пара едких замечаний о том, каким же надо быть дебилом, чтобы просрать такого омегу, так и остались на языке. Каждый в этот момент думал, как повезло заполучить невозможного красавчика и как, наверное, хреново его потерять.

— Завтра все альфы равны, — произнёс сержант. — Так что к нему подойдут. Не наши, так другие. Такова жизнь.

Слова предназначались лишь для одной пары ушей.

Шайс и сам это прекрасно понимал. Завтра настанет единственный вечер недели, когда отдыхали абсолютно все, и на следующее утро позволялось явиться на место службы после полудня. Никто в здравом уме не пройдёт мимо Алияса — за недолгое время Шайс понял, что среди живущих в Холделе нет никого красивее его Пары.

— Но шансы одинаковы для всех, Шайс. Так что всё в твоих руках.

Похоже, сержант пытался его поддержать, но для Шайса это не имело никакого значения. Все свои шансы он уже использовал.

========== Вечер ==========

Следующий день разительно отличался от всех предыдущих. Волнение витало в воздухе, Шайсу казалось, что он очутился в растревоженном улье, стоило переступить порог столовой. Да и на тренировках в зале сослуживцы получали замечания заметно чаще. И дело было не только в Диерте, хмуром и взъерошенном, будто он всю ночь не сомкнул глаз, но и в солдатах, то и дело пропускающих удары.

Всё это жутко бесило, и Шайс не стал отказывать себе в удовольствии спустить пар и оставить несколько синяков на тупых мордах. Пусть у него не было никаких личных счётов к новым товарищам, но сегодня вечером у каждого из них будет возможность приблизиться к Алиясу.

Нельзя было не признать, что именно странные порядки, царившие в Холделе, были виной тому, что взрослые существа напоминали подростков впервые узнавших о интимных отношениях.

Увы, помимо уродливого мира, наложившего отпечаток на самое существование, численный перевес одного из полов сделал картину ещё более мрачной. То обстоятельство, что люди жили в каменном мешке, казалось недостаточным жестоким местным духам, они прогневались на своих детей настолько, что ради выживания вынудили тех загнать себя в мешок физической и социальной аскезы.

Строгое следование порядку и дисциплине не ограничивалось тяжким трудом. Глубоко личные отношения между альфами и омегами претерпели не меньше перемен и лишений.

Шайс уже знал, что поведение сильного пола обусловлено желанием нравиться. Альфы работали над собой в зале, обливаясь потом, не боялись вызываться добровольцами на самые рискованные задания, никогда не отказывали в помощи, и всё было только ради того, чтобы выглядеть достойным в чьих-то глазах. Омеги обладали правом выбора, и каждый альфа спал и видел, как выбор падёт на него.

Однако было бы наивно полагать, что на этом новая система общественных отношений ограничила собственное вторжение в чужую интимную жизнь. Существовали и другие непреложные положения, коим все должны были подчиняться.

Когда трудовой день был окончен, сержант отвёл Шайса в сторону и, пока другие готовились к вечеру, рассказал о жизни Холделы немного больше.

Оказывается, омега делал выбор только на один вечер. Он мог позвать к себе в комнату любого альфу, не получившего приглашения от другого. Но паре принадлежали только ночь и утро, после альфа отправлялся по месту службы, и если он желал снова увидеть омегу наедине, приходилось дожидаться следующей недели и надеяться, что тот повторит свой выбор.