Стоило принять вызов, и обратного пути не было, если только существо не желало быть проклятым древней, как сам мир, силой. Которая, в конце концов, изводила целый род, будто пятно с бумаги, отнимая энергию, словно чёрная бездонная воронка.

Однако… Фиор замер, позабыв сделать вздох. Глупая и идиотская затея вдруг обрела иной смысл.

Будь у Шайса право сразиться с регентом, неважно, по какой причине… и одержи он в схватке верх… по всему выходило, что он становился бы тем, кто должен вести драконов дальше. Ведь проигравший, более слабый, не мог возглавлять Вечных. Слабые не ведут за собой племя Вечных! Так было испокон времён.

Фиор нахмурился — от чёрного дракона вдруг потянуло злым умыслом. Хорошо, что никаких счётов между регент-правителем и драконом просто не могло быть, и потому принимать вызов чёрного не было нужды.

Драко нисколько не сомневался в силе регента, несмотря на более чем скромный вид последнего, и всё же не желал, чтобы с его головы слетел хотя бы один волосок. И уж тем более не считал чёрного достойным просто разговаривать с Инисом Иврисом, не то что вызывать на бой…

— Я принимаю выз-сов, — разбил ответ регента повисшую тишину.

Фиор решил, что слух сыграл с ним злую шутку.

— Прекрасно. Через три дня, на восходе солнца, — невозмутимо откликнулся Шайс, словно именно этого и ждал, склонил голову, как того требовал этикет, и, развернувшись на каблуках, покинул тронный зал.

— Ваше величество… — едва дыша, вымолвил раздавленный драко.

— Вс-сё хорошо, Фиор. Отправляйс-ся домой.

Регент поднялся и, не спеша, тоже покинул залу.

***

Шайсу потребовалась вся его выдержка, чтобы разговор прошёл именно так, как он того хотел. Всё должно было идти согласно его плану, иначе ему не добиться цели.

Услышав правду от дроу, он едва мог поверить собственным ушам. Но подливая вино тому в бокал и задавая всё новые вопросы, Шайс осознавал, что загадки, сводившие его с ума, разлетались пылью, оседая на древних томиках в библиотеке.

Если верить всему тому, о чём поведал ему Нортон — а в это было очень нелегко поверить, и, тем не менее, история дроу объясняла многое — получалось, что Алияс оказался в Нагорьях именно из-за него. Оставалось неясным, что случилось после того, как они перенеслись в холодные земли около полутысячелетия назад, но то, что срок совпадал с возрастом дракона, говорило о многом.

К тому же Шайс отчётливо помнил себя ребёнком и подростком, и значит, ему не приснилась его жизнь, которую он с успехом проживал как хотел… но куда делась та, другая?

На этот вопрос он нашёл ответ позже, оказавшись в Нагорьях, а пока дракон летел к холодным пикам, темнеющим вдали, и думал об эльфе.

Что бы между ними ни случилось, их дороги разошлись. Алияс остался на землях Вечных, поселился в жалкой лачуге и продолжил учительствовать, как делал это в Тихом Омуте. И если дракон забыл всё, будто начал жизнь с чистого листа, то Светлый помнил.

Совсем по-другому виделись Шайсу долгие взгляды учителя. Теперь дракон понимал, почему эльф позвал его тем вечером к себе, когда в академии казался таким холодным и неприступным. Понимал, почему Светлый стал о нём заботиться и почему разрешал себя целовать… Если бы Шайс тогда захотел большего… на нём уже, наверное, был бы браслет истинности…

Нортон, увидев чистое, лишённое отметин запястье дракона, решил, что серьёзно перебрал, и откланялся.

Что же могло случиться с ними двумя, если не осталось даже магических меток?

На этот счёт у Шайса были только подозрения.

Он всё ещё не знал, какую роль во всем этом сыграл Борей, но сомнений в том, что это его рук дело, оставалось всё меньше. Питал ли он к Алиясу какие-либо чувства или преследовал другие интересы, пока можно было только догадываться, но он сделал всё, чтобы избавиться от Шайса.

Сначала помог покинуть Нагорья, а затем вручил в руки шкатулку. Первая медвежья услуга выглядела цветочками по сравнению со второй.

Своё слово Шайс был намерен сдержать и потому, оказавшись в Сильёне, первым делом разыскал гнома и забрал посылку.

Как только ни крутил он небольшой ящичек в руках! Любопытство требовало выхода, но он сумел удержаться. Чутьё, так часто предупреждавшее об опасности, трубило что было сил, чтобы Шайс выбросил вещь немедленно.

Однако дракон не стал этого делать. Он пообещал себе, что доставит посылку сам или с помощью кого-то позже. Заключая сделку с элементалем, они не говорили о времени, и этого было достаточно, чтобы ящера не настигли последствия договора, решись он его нарушить.

Шкатулка и по сей день была при нём, но за эту сотню лет он сумел узнать, что же именно его просили доставить. Шкатулка была смертельно опасна для любого дракона. Кого собирался убрать Борей в Нагорьях, Шайс не знал, но догадка о том, что она предназначалась никому иному, как ему самому зудела на краешке сознания.

Неужели Борей был настолько проницательным, чтобы догадаться о любопытстве ящера, и покончить с ним навсегда, находясь за тысячи вёрст от жертвы?

Поняв, насколько опасен Борей, Шайс всё же свернул с пути и направился в Сильён. Ему следовало узнать о возможном противнике больше, если он не хотел проиграть свою Пару и свою жизнь. И уже очень скоро понял, насколько оказался прав.

Элементали — древние, как само время, существа, лишённые души. Тягаться с ними было не просто, и у каждого имелись свои особенности.

Расставшись с весомой порцией золота, Шайс выяснил, что дух воздуха слышит всё, что только ни говорится на подвластной ему земле. И поэтому, если Шайс намеревался скрыть своё появление и увидеться с Алиясом, ему следовало держать язык за зубами. Иначе он рисковал встретиться с другой ловушкой Борея или с ним самим гораздо раньше, чем со своей Парой. За все эти годы дракон так и не забыл силу элементаля.

Решение выглядело простым и изящным. Оказавшись недалеко от Нагорий, Шайс прибился к одному из караванов, прикинувшись немым, и так, не произнеся ни слова, проделал обратный путь домой пешком. Крылья тоже несли опасность, ведь их поддерживал ветер…

Добравшись до родных пещер, Шайс прибег к помощи своей второй ипостаси. Обернулся ящеркой и проник во владения чёрных. Там подстерёг мать в её покоях и, не дав вымолвить ни слова, вручил записку.

Ганеш понадобилось много времени, чтобы прийти в себя и оторвать взгляд от блудного сына, переступившего порог давно покинутого дома.

«Мне всё известно, — говорилось в записке. — Не произноси моего имени вслух. Никому не говори о возвращении, пока я не увижусь с Алиясом. Мы можем только писать друг другу…»

Ганеш оторвала взгляд от строк; мать была растеряна и не понимала причин странного поведения сына и ещё более странных просьб.

Шайс кивнул, привлекая её взгляд обратно к пергаменту.

«…Расскажи мне всё о том, что случилось пятьсот лет назад. Я хочу знать, почему не помню Алияса и почему он стал регентом.»

Другая часть загадки тоже невероятно гладко вписалась в общую картину.

Нортон утверждал, что эльф его Пара. Но этого решительно не могло быть, потому что Шайс абсолютно точно знал, с кем связала его судьбу магия… если только… если только…

Перед глазами возникла хрупкая фигура, тонкие изящные руки, длинные светлые волосы…

…Если только Алияс и Инис Иврис не были одним и тем же существом.