Галлер согласно кивнул головой: «Да, Николай Герасимович, это война. А „Октябрьская революция“ все еще в Ревеле, на открытом рейде…»

Нарком и Галлер поговорили о Либавской базе — ее опасной близости к Восточной Пруссии, о текущих делах. Около 22 часов Галлер ушел, предупредив, что будет работать в своем кабинете. И действительно, заставив себя не думать о том, что будет в ближайшие часы, он сел за стол, раскрыл папку с документами по размагничиванию кораблей, недовольно покрутил ус. Медленно, слишком медленно идут работы. И еще не решен вопрос, кто поставит флоту километры необходимого кабеля…

…Вдруг позвонил оперативный дежурный ГМШ — нарком просил передать, что вызван к Тимошенко. С ним пошел Алафузов.

Лев Михайлович сложил документы в папку, убрал в сейф… Что-то случилось? Он подошел к окну — тепло! Вышел из кабинета и сразу же увидел бегущего Алафузова. Полный, всегда несколько медлительный в движениях контр-адмирал бежал! «Нарком приказал: всем флотам готовность один», — сказал он не останавливаясь.

Не раз проверенный механизм штабной службы действовал безотказно. Через считанные минуты в Полярное, Таллинн и Севастополь по телеграфу и по радио в адрес командующих флотами ушли условные сигналы, означавшие немедленный переход флота на оперативную готовность № 1. Вскоре вернулся из Наркомата обороны Н. Г. Кузнецов, из своего кабинета связался по телефону с командующими КБФ В. Ф. Трибуцем и СФ А. Г. Головко, начальником штаба Черноморского флота И. Д. Елисеевым (командующий флотом Ф. С. Октябрьский находился за городом на даче) и приказал немедленно привести флоты в оперативную готовность № 1. «Машина завертелась, — сказал он Галлеру. — Давайте прикинем, что за сюрпризы преподнесут нам немцы».

Особенно беспокоило наркома, конечно, положение дел на Балтике. Об этом и шел разговор между нам и Галлером. Стоя у карты обсудили, какие у КБФ силы, их возможности, дислокацию. А с флотов поступали доклады о приведении в полную боевую готовность. Последним в 4 ч 25 мин перешел на готовность № 1 Северный флот, первым, около 2 ч, Черноморский. Одновременно с ЧФ перешла в готовность № 1 Дунайская флотилия. В 3 ч 15 мин 22 июня командующий Ф. С. Октябрьский доложил наркому о воздушном налете врага на главную базу Черноморского флота — Севастополь. Война началась.

В полдень 22 июня, когда пламя войны уже охватило приграничные районы страны и гитлеровские войска на многих направлениях прошли на восток не один десяток километров, выступил по радио заместитель председателя Совнаркома В. М. Мологов. Он заявил о начале войны и призвал отразить фашистскую агрессию…

К утру второго дня войны в Наркомате ВМФ подвели итоги: флоты выдержали внезапное нападение, не потеряли ни одного корабля. Но у Галлера не было никаких иллюзий: положение тяжелейшее. В Прибалтике немцы продвигаются… Прежде всего он думал о том, что касалось его непосредственно по должности: о кораблестроении, защите от неконтактных магнитных мин, обеспечении флотов минами, торпедами, снарядами, всем необходимым. Уже 23 июня он подписал у Н. Г. Кузнецова письмо в Наркомат судостроения[249]. В этом письме были изложены требования ВМФ по скорейшему вводу в строй ремонтирующихся и достраивающихся кораблей, форсировать испытания эсминцев «Грозный» и «Статный», спешно закончить доковые работы на эсминце «Сокрушительный». Нарком ВМФ требовал в оставшиеся дни июня завершить гарантийные работы на гордости отечественного кораблестроения — подводных крейсерах «К-1» и «К-2», переведенных в 1940 году из Ленинграда на Северный флот, форсировать достройку еще четырех подводных лодок типа К и четырех типа Л, а из проходивших капитальный ремонт передать флоту в июле — августе две лодки типа Л, две типа Д, четыре типа Щ…

Список этот можно было бы продолжить, но и из того, что перечислено, далеко не все удалось флоту получить в требуемые сроки: военная обстановка изменялась стремительно. За ходом работ на всех этих кораблях Галлер следил постоянно и по докладам военной приемки на заводах, и бывая в Наркомсудпроме.

Вскоре, однако, работы на кораблях всех классов и рангов, находившихся на заводах, стали замедляться, прекращаться. Постановлениями Государственного Комитета Обороны (ГКО) в июле было приостановлено строительство 12 линкоров и крейсеров (тяжелых и легких); 12 эсминцев, 7 сторожевых кораблей и 20 подводных лодок. 10 июля 1941 года ГКО постановил сосредоточить все силы на выполнении плана кораблестроения подводных лодок, эсминцев, тральщиков, боевых катеров — противолодочных, торпедных и артиллерийских[250]. Осенью 1941 года работы на заводах, даже тех, что на Волге и Каспии, шли трудно, часто вообще приостанавливались: не хватало металла и оборудования, рабочей силы. Наконец, судостроительные заводы получали задания на срочное изготовление вооружения для сухопутного фронта.

В первые же дни войны важнейшей, первостепенной задачей для Галлера стала организация работ по защите кораблей от донных неконтактных мин. Видимо, противник делал немалую ставку на этот вид оружия. Используя акустические, магнитные и магнитно-акустические мины, гитлеровцы хотели заблокировать наши корабли в базах, уничтожить на фарватерах те из них, которые выйдут в море. С этой целью с первых часов войны противник начал ставить неконтактные мины на фарватерах и рейдах Севастополя и Кронштадта, у Очакова и Одессы, Феодосии и Новороссийска, в проливах Ирбенском и Соэлозунд, близ острова Хийумаа и на подходах к Таллинну, у Мурманска и Архангельска. Если первый день войны прошел без потерь, то 23 июня в районе Хийумаа подорвался на мине и погиб эсминец «Гордый», затем на том же минном поле потерял носовую оконечность корпуса крейсер «Максим Горький». На следующий день близ Таллинна погиб на минах тральщик БТЩ-208. В Севастопольской бухте подорвались буксир и плавкран, затем эсминец «Быстрый». Между тем к началу войны на Балтике противоминными размагничивающими устройствами (РУ) успела оборудовать только линкор «Марат»: 21 июня на корабль прибыла комиссия для его приемки. На Черном море и на Севере — ни одного. Не было на флотах и тральщиков, способных тралить неконтактные и акустические мины. Пришлось бомбить фарватеры и акваторию Севастопольской бухты глубинными бомбами, чтобы вызвать детонацию лежащих на дне мин и дать возможность кораблям выйти в море.

Уже к вечеру 22 июня, вспоминал начальник научно-технического комитета ВМФ А. А. Жуков, ему позвонил Л. М. Галлер и приказал немедленно организовать группу размагничивания кораблей КБФ и приступить к работам по уже утвержденным проектам ЛФТИ. Балтийская группа размагничивания кораблей была создана 23–26 июня[251].

Группу возглавил М. В. Щадеев, научным руководителем ее стал А. П. Александров. И уже 24 июня Галлер доложил наркому, что два тральщика оборудованы РУ и вышли в море. Затем в Кронштадте на двух деревянных тральщиках размагнитили двигатели и смонтировали петлевые электромагнитные тралы. 27 июня они начали траление на фарватерах в районе острова Котлин. Вскоре были один за другим оборудованы размагничивающими устройствами эсминцы, находившиеся в Кронштадте. Параллельно велись работы по размагничиванию кораблей в Таллинне. К началу перехода флота из Таллинна в Кронштадт успели установить РУ на всех боевых кораблях. Всего в конце августа на КБФ удалось размагнитить 53 корабля. Тогда же, в августе, балтийская группа ученых и инженеров освоила безобмоточное размагничивание подводных лодок. С радостью Галлер сообщил об этом Н. Г. Кузнецову: ведь была решена проблема, которой безуспешно занимались уже два года.

Размагничивание на флотах проводилось в соответствии с совместным приказом наркомов ВМФ и судостроения от 29 июня, который был подготовлен под руководством Л. М. Галлера. Приказ предусматривал создание групп по размагничиванию кораблей на Балтике, Черном море и Севере. В Севастополе работа группы началась 1 июля, в Архангельске на надводных кораблях — с 9 июля, с 25 сентября — на подводных лодках в Полярном. В Севастополе не только оборудовали РУ надводные корабли и размагничивали подводные лодки, но и создали под руководством А. П. Александрова особый полигон. Ни один корабль не выходил в море без проверки магнитного поля, эффективности его РУ. Можно сказать, что попытка врага заблокировать наши корабли в базах, используя акустические и магнитные мины, не удалась. В сентябре 1941 года основная работа по организации размагничивания была проведена и далее лишь совершенствовалась.