«Ну что ж, — подумал Нодия, — все получилось неплохо. Конечно, только туповатый фермер мог предположить такое — связать его с анахронистами через сотрудника Федеркома! Тогда уж лучше сразу отправиться к сэру Гонди и при свидетелях сознаться… ну, скажем, в поставке лазеров болотным паукам. И все же у него теперь есть ниточка к материалам по Бэте».

Последнее время сэр Карел не доверял своему аппарату. Он догадывался, что происходит утечка информации в ведомство сэра Гонди. Конечно, в любом министерстве контрольный отдел Федеркома имеет своих людей, но похоже было, что удалось подобрать ключи к его личному офису. Нет, лучше сделать все самому — не осмелится же Микулич, в конце концов, выслеживать министра!

Доволен был разговором и Герман. Задание можно было считать выполненным. Окончательно он убедился в этом через несколько дней, когда в вечерних новостях сообщили, что министр энергетики посетил Центральный госпиталь.

Как вам удалось получить эту запись?

— Очень просто. Была проведена очередная плановая проверка движения анахронистов. В Центральном госпитале работает один из них, некто доктор Похья, который в числе прочих подлежал постоянному контролю в течение всей декады. Мои люди следили за каждым его шагом. Неожиданно с ним пожелал встретиться министр энергетики. У наших сотрудников было строжайшее указание — не пропускать ничего. Пришлось записать и разговор доктора с министром.

— Какое счастливое совпадение! — иронически воскликнул весьма досточтимый сэр Гонди. — А вдруг кто-то подумает, что это не просто удача?

Микулич не принял шутки.

— В курсе дела только мы с вами и начальник контрольного отдела. Для остальных это так и останется случайным совпадением.

— А как вы реализуете свой результат? Не показывать же это в Сенате! В любом случае Федерком здесь фигурировать не должен.

— Конечно. Я все продумал. Вот посмотрите, это пленка для КСН.

Микулич включил компьютер. На дисплее появилась знакомая заставка Компьютерной Службы Новостей. Потом голос за кадром произнес:

«Сегодня министр энергетики весьма досточтимый сэр Карел Нодия посетил Центральный госпиталь».

На дисплее сэр Карел, как всегда в высшей степени самоуверенно, выступал перед персоналом госпиталя, через каждые несколько фраз вставляя новое сочетание — «экономная энергетика». Министерство начинало очередную кампанию.

«Энергетика должна быть экономной, но на охране здоровья наших сограждан и на важнейших исследовательских программах в области медицины это не отразится, заверяю вас!» — закончил министр свое выступление.

Рассуждения известного обозревателя о необходимости самоограничения в потреблении энергии сэр Гонди пропустил мимо ушей. Наконец на дисплее снова появился Нодия, который беседовал с какими-то людьми, пожимал им руки, надев на себя первосортную министерскую улыбку. Потом — отдельно, крупным планом — разговор Нодии с невысоким плотным человеком. В глаза бросалась густая борода собеседника министра. Он передал Нодии пачку документов. Министр торжественно пожал ему руку. Голос диктора за кадром веско произнес: «В настоящее время министр энергетики проводит широкие консультации относительно ситуации на Бэте».

— Вот тут, на последних кадрах, — пояснил Микулич, — как раз и заснят разговор Нодии с этим доктором. Говорили они, кстати, без свидетелей. Никакого текста не нужно, при необходимости опознать этого типа будет несложно. Кто его видел хоть однажды, не перепутает ни с кем.

— Ну что ж, — удовлетворенно хмыкнул сэр Гонди, — в целом очень, очень неплохо. По-моему, вы отлично справились с этим делом. Жаль, что товарищ министра сегодня уехал в Загород, он тоже порадовался бы вашему успеху.

Микулич огорченно закивал головой, понимая, впрочем, что министр видит его насквозь. Ну и пусть! В самом деле, сколько можно делиться плодами своего труда с Директором? Вся идея от начала до конца была его собственной. Пусть сэр Гонди видит, кто реально помог ему получить пост лидера Сената.

— Но все же, как это использовать? Нодия опасный противник, нельзя, чтобы он почуял нашу руку.

— Я предлагаю включить этот сюжет только в ночной выпуск КСН. Мало кто обратит на него внимание. Это можно организовать через контрольный отдел, у него есть возможности. А потом, когда понадобится, кто-нибудь случайно вспомнит, в чьей компании появлялся недавно на дисплеях Системы министр энергетики.

— Ну что же, все, кажется, правильно. А пока надо готовить широкую кампанию против анахронистов. Удачи! — И сэр Гонди, в знак особой признательности, проводил председателя Федеркома до дверей кабинета. По молчаливому согласию Директора в подробности своего разговора они посвящать не стали.

Время в пустых отсеках заброшенной шахты тянулось медленно, как никогда. Вайцуль привык к активной жизни — к боевому патрулированию, когда на каждом шагу в тебя мог всадить заряд болотный паук, к кутежам с приятелями в Городке. К постоянной дозе «паутинки», наконец. А тут… Выходить на Болото ему было запрещено, спиртного у свободных исследователей не водилось, и накоротке ни с кем из них Вайцуль не сошелся.

Когда он вернулся в свой отсек после второго разговора со старшим братом, там никого не было, но на топчане лежала стопка листков. Вайцуль пододвинулся ближе к тусклой лампочке и принялся с напряжением разбирать бледный текст. Это, как он понял, была копия дневника «чокнутого Айка»: химические формулы, записи о поведении пауков, жалобы на постоянные головные боли. В общем, ничего интересного. Последний листок был исписан только наполовину:

«…осторожностью. Бэта станет родиной новой расы разумных арахноидов. Я замечаю, что с каждым днем их сообщество становится все более управляемым, хотя каждый арахноид в отдельности по-прежнему остается полуразумным животным с набором несложных инстинктов. Поразительно, как быстро происходит их эволюция! И чем больше сообщество, тем она быстрее. Скоро мой труд будет закончен, коллективный разум арахноидов войдет в контакт с индивидуальным разумом человека, и их молодая цивилизация откроет новые горизонты и нашей цивилизации, отрезанной от Ойкумены. Тогда Система станет системой не только по названию и получит необходимые импульсы для саморазвития. Если, конечно, человек сможет принять арахноидов как равных…»

На этом текст обрывался. «Кто такие арахноиды? А, должно быть, пауки? — смекнул Вайцуль. — Действительно чокнутый. С кем это мы должны быть на равных — со всякой болотной гадостью?»

Вахмистр ухмыльнулся и вновь пробежал глазами отрывок. «Что ж это получается, чем больше пауков, тем они умнее? А ведь и правда, если подумать, одного-двух пауков пристрелить на Болоте ничего не стоит, прут прямо на тебя. А если их с десяток, начинают хитрить, окружают… Дело, значит, в их количестве? Учтем».

Вайцуль отбросил в сторону рассыпавшиеся листки и прилег на койку. Больше он к дневнику не возвращался.

Лишенный всех своих привычных развлечений и обязанностей, вахмистр впал в тупую апатию. Целыми днями он лежал на койке, бездумно глядя в сводчатый потолок. Его не тревожили. Иногда Вайцуль как бы просыпался и говорил себе, что надо обследовать шахту, поискать «паутинку» и выход на Болото, но тут же забывал об этом.

Однажды к нему в отсек зашел бэтамен, провожавший Вайцуля к старшему брату. Он, словно автомат, остановился у порога, ровным, бесцветным голосом произнес несколько фраз и ушел, не дожидаясь ответа. Может быть, именно полное равнодушие бэтамена заставило Вайцуля сосредоточиться и внимательно выслушать его. Вахмистру запрещалось заходить в лаборатории и тот отсек, в котором работал старший брат. Все остальные отсеки, в том числе жилые, были для него открыты.

Когда бэтамен ушел, Вайцуль сделал над собой усилие и вслед за ним вышел в спиральный коридор. Целый день он потратил на осмотр шахты. Впрочем, осматривать было нечего.

Центральный ствол шахты был давно затоплен, так же, как и нижние штольни, где шла когда-то добыча руды. Спиральный коридор некогда служил чем-то вроде аварийного выхода. От него уходили в сторону многочисленные отсеки, которые бэтамены соединили целым лабиринтом ходов и переходов. Они прекрасно ориентировались в сложном переплетении наклонных и горизонтальных коридоров, но Вайцуль пока не решался туда заходить.