Остаток ночи вахмистр просидел на краю Болота, бессмысленно глядя в темноту. Значит, он не сможет жить под куполом и не вернется на Альфу? Зачем тогда ему «паутинка», зачем Пинеску, зачем все, чем он занимался последние дни?..

Но Вайцуль не был бы Вайцулем, если бы долго предавался отчаянию. Нет, он — первый настоящий супер на этой планете — так легко не сдастся. «Паутинка» сделала его таким — значит, есть какое-нибудь средство, чтобы научиться дышать воздухом, как и прежде. И он это средство раздобудет.

После этого Вайцуль три ночи подряд бродил вокруг купола, уходя утром в глубь Болота, опасаясь случайных встреч. Он надеялся перехватить Пинеску в переходе, связывавшем Космопорт с основным куполом. Но встретил он стивидора совсем в другом месте, в той части купола, где размещались жилые помещения. После того как Пинеску увидел и узнал его, Вайцуль успокоился.

Главное сделано, Пинеску на свободе и, конечно, не против восстановить старые деловые связи, тем более что вахмистр недосягаем для Федеркома. Раз уж они увиделись в этом месте, Пинеску придет сюда снова в тот же час, достаточно подождать еще день-другой. На всякий случай теперь, подходя к куполу, Вайцуль надевал гермошлем, от которого он предусмотрительно оторвал баллончик с кислородом. Ему не хотелось пугать компаньона без особой необходимости.

Пинеску появился на вторую ночь. Вайцуль ждал его уже несколько часов. Стивидор осторожно огляделся, потом, подойдя вплотную к двойной стенке купола, призывно махнул рукой. Пластик купола не пропускал звуков, да и видно было сквозь него неважно, но делать было нечего. Вайцуль придвинулся вплотную. Показав жестами, что все вокруг спокойно, Пинеску вдруг обернулся и кивнул кому-то, до той поры скрывавшемуся в густой тени.

Лица этого человека Вайцуль не рассмотрел, заметил только большие оттопыренные уши. Пинеску за спиной незнакомца отчаянно махал руками, показывая, что все в порядке.

Через полчаса они разошлись, уверившись, что поняли друг друга правильно. Было решено, что завтра встреча состоится уже за куполом, на том же самом месте.

Вайцуль смотрел вслед своим собеседникам. Вдруг ему послышались чьи-то шаги. Прислушиваясь, Вайцуль сдернул мешающий ему гермошлем. Шло несколько человек, тяжело, уверенно. Метнулся лучик света. «Патруль!» — понял вахмистр. Раньше патрули не ходили вокруг купола по ночам…

Вайцуль не сообразил, что дело в его недавней попытке проникнуть внутрь. Аварийщики доложили, что люк был взломан снаружи. На пропажу гермошлема не обратили внимания. Командование встревожилось, сочтя происшествие попыткой диверсии со стороны пауков. Теперь патрули постоянно обходили все купола, и только счастливая случайность позволила вахмистру пока не встречаться с ними.

Он метнулся было в сторону Болота, но луч фонаря перекрыл ему дорогу. Тогда Вайцуль бросился к куполу и прижался всем телом к холодному пластику, чувствуя, как дрожат его мокрые от пота ладони. «Так все хорошо шло, и на тебе! — озлобленно подумал он. — Кто же его знал, что теперь патрули вокруг купола ходят! Повезло еще, что здесь тень…»

Патруль шел по часовой стрелке, Вайцуль осторожно, не отрываясь от купола, понемногу передвигался в противоположном направлении. Вот они поравнялись, вот патруль прошел мимо… Вот и свет пропал. Пронесло!

Вахмистр позволил себе расслабиться. Он все еще прижимался к куполу, когда пальцы его нащупали в гладком пластике какую-то вмятину. «Не может быть, — изумился он, — это же сверхстойкий материал».

Вайцуль повернулся к куполу лицом и наклонился ниже. На уровне его поясницы на стене остался отпечаток ладони. С чувством неосознанной тревоги вахмистр приложил свою ладонь к отпечатку. Они совпали.

«Что бы это значило?» — растерянно подумал Вайцуль, но, опасаясь возвращения патруля, не стал задерживаться, осторожно пересек учебную тропу и широкими прыжками помчался через погруженное во тьму Болото.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Приземистое здание Клуба Сенаторов было окружено плотным прямоугольником кустов берьесы, заменявших изгородь. Посторонних сюда не пускали, никогда не появлялись здесь и досужие репортеры КСН.

Как обычно, в середине дня в Клубе было пусто. Члены его собирались по вечерам. Министры, сенаторы, высшие чиновники — все рады были случаю отдохнуть и расслабиться в неофициальной обстановке, подальше от чужих глаз. Частенько здесь решались самые сложные вопросы. Обсуждать их за стаканчиком изысканного аршада было куда приятнее, чем в офисе…

Весьма досточтимый сэр Мигель Тардье, лидер Сената, неторопливой, чуть скованной походкой прошел по дорожке к центральному входу. Когда-то, в самом начале своей сенаторской карьеры, он был одним из инициаторов создания этого Клуба и теперь пользовался любой возможностью, чтобы удрать сюда из опостылевшего рабочего кабинета.

Немногочисленный, вышколенный до невидимости персонал Клуба хорошо изучил привычки Тардье. Чашка кофе в плетеном кресле на лужайке, затем полчаса в плавательном бассейне, несколько минут в парной бане, прохладный душ, отдых, иногда массаж. Все завсегдатаи Клуба знали, что лидер предпочитает в эти минуты побыть в одиночестве, и старались днем в Клубе не появляться или, по крайней мере, не попадаться ему на глаза. Сегодня, однако, Тардье прилетел в Клуб раньше обычного, когда его не ждали.

— Бассейн свободен? — спросил он у лакея, покончив с кофе.

— Там министр Макленнон, весьма досточтимый сэр.

Тардье заметно поморщился. Лакей, сохраняя застывшее выражение лица, в душе усмехнулся. Все знали, что лидер не переваривает министра информации. На мгновение Тардье вроде бы заколебался, но потом обреченно вздохнул и, поджав губы, двинулся к бассейну.

С легким щелчком раскрылись автоматические двери, вспыхивали и гасли матовые светильники. Стены коридора были украшены пластинами из натурального дерева. Раньше Тардье любил украдкой пощупать гладкую теплую поверхность. Сейчас ему было не до этого.

Тардье ничуть не притворялся, он действительно не любил суховатого, педантичного Макленнона. Его раздражала преувеличенная аккуратность, резкий, скрипучий голос, даже редкая трудоспособность министра. Но Тардье терпел, считая его одним из самых полезных членов Кабинета. И сегодня он прилетел в Клуб раньше обычного для того, чтобы встретиться с Макленноном. Конечно, можно было дождаться его доклада и переговорить в служебном кабинете. Но… Наверное, именно это «но» и помогло Тардье продержаться у власти почти целых три с половиной срока.

Бассейн, наполненный голубой озонированной водой, был облицован розовым камнем. Такой камень привозили издалека, из незаселенного южного полушария. Тардье усмехнулся, вспомнив, что затраты на отделку Клуба чуть было не стоили ему переизбрания на пост лидера во второй раз. Министр финансов был очень недоволен…

Макленнон, ожидая Тардье, неторопливо и размеренно плавал в бассейне, приподняв голову над водой. Тардье с бортика неприязненно следил за его экономными движениями. Министр информации, видимо, почувствовал его взгляд, обернулся и подплыл к лесенке.

Дождавшись, пока Макленнон выйдет из воды, Тардье, усевшись в шезлонг у края бассейна и указав коллеге на соседний, произнес:

— Здравствуй, Любомир. Извини, что я попросту. Я ведь почти вдвое старше тебя, так?

Никогда раньше он не обращался к Макленнону на «ты». Уже это подчеркивало особый характер разговора. Сэр Мигель не спешил начинать его, ожидая реакции собеседника.

— Ровно вдвое, сэр Мигель, — спокойно ответил Макленнон.

— Исключительная точность! Но я вызвал тебя не для занятий арифметикой. Признаюсь, никогда не понимал таких, как ты. Все по расписанию, ни лишнего шага, ни лишнего слова… Даже женщинами не интересуешься. Не человек, а компьютер…

— Вы пригласили меня, чтобы сказать это? — вежливо спросил Макленнон. — Я догадываюсь о вашем ко мне отношении. Вы хотите, чтобы я ушел в отставку?