«И я бы не догадался, — самокритично признал Джек, — спасибо доктору. Смотри-ка, опять он все точно вычислил!»

— Ну, Бэта так Бэта, — продолжал Инглз, — главное, что скоро, раз уж взялись за нас. И я хочу, чтобы у меня за спиной был свой парень.

— Ладно, ладно, — миролюбиво сказал Сибирцев, — извини, ты прав. Что же… давай… э-э-э… присматриваться. Махнем куда-нибудь? Ко мне, может быть?

— Лучше ко мне, — сказал Инглз, — я обещал сегодня быть пораньше. С сестрами познакомлю, хочешь?

Инглз жил на самой окраине Города, в 31-м секторе. Из окон просторной квартиры, которую занимало его многочисленное семейство, видна была плоская равнина Загорода с редкими темными пятнами берьесы у ближних хуторов. Кроме самого Инглза жили здесь его родители, две незамужние сестры и брат-лицеист. Джека сначала удивило такое многолюдство, в Городе в общем-то не принятое, но вскоре он понял, что со средствами у Инглзов неважно. Родители уже перешагнули максимум, потеряв таким образом право на соцобеспечение, а сестры большую часть своего жалованья тратили, похоже, на тряпки. Да и то обе были старше Боба, и обе еще не замужем.

Как бы там ни было, жило все семейство весело и дружно. Джек давно уже отвык от домашней атмосферы и поначалу чувствовал себя немного неловко, но удивительно быстро освоился. Его накормили обильным ужином, рассказали всевозможные смешные истории, связанные с детством Инглза, познакомили со старшей сестрой, Анной, а потом оставили напарников одних в крохотной комнатушке Боба.

Лениво попивая чемергес, Джек расслабился в кресле. Говорить ему не хотелось. Инглз сидел напротив, доброжелательно поглядывая на гостя, и тоже молчал, хотя ему, кажется, давалось это с трудом.

Сибирцев чувствовал, что его прежняя неприязнь к Инглзу, которого он мысленно уже называл по имени, улетучивается. В конце концов, парень он веселый, не злой и весьма неглупый. А то, что любит подшучивать, так это всегда пригодится. Главное — посмотреть, каков он в деле.

Было уже темно, когда Джек собрался домой. Он распрощался с хозяевами и шагнул на площадку, закрывая за собой дверь. Резко распахнулись дверцы лифта, и на него налетела молодая девушка, явно не ожидавшая встретить тут незнакомого мужчину. Судя по яркорыжим волосам, она тоже принадлежала к роду Инглзов. Скороговоркой пробормотав извинения, она обошла Джека и забарабанила в дверь. Уже войдя в лифт, Сибирцев услышал голос Боба: «А, Ника, привет!»

«Ну да, вторая сестра, — сообразил Джек, — очень даже ничего». Тут же он забыл о ней. Лифт мягко скользнул вниз. Джек закрыл глаза и представил себе бурую равнину, над которой вставали метановые испарения.

«Значит, опять Пятнистая… Никуда мне от тебя не уйти. Интересно, кто из наших ребят там остался?» — подумал он.

Сначала его долго везли через анфилады каких-то залов с высоченными розовыми стенами. И стены, и сам воздух вокруг колыхались. Он видел доброжелательные незнакомые лица и засыпал с чувством умиротворения. Это продолжалось очень долго — провал в сон, пробуждение в розовом тумане, плавное покачивание, непрерывное движение. Один раз он открыл глаза и был поражен мгновенной болью, взорвавшей каждую клетку его большого тела. Он хотел закричать, но губы странно онемели, распухший язык с трудом помещался во рту и не хотел поворачиваться. Очевидно, ему все же удалось издать горловой звук, ибо немедленно над ним склонилось чье-то лицо, почему-то кажущееся квадратным, послышалась приглушенная человеческая речь, и боль исчезла.

С этого момента сознание стало стремительно возвращаться к нему. Прежде всего он вспомнил свое имя — Вайцуль, вахмистр патрульной службы. Это воспоминание придало уверенности, он повел глазами из стороны в сторону и стал думать, где же он находится. Нормальное восприятие окружающего пока не восстановилось, реальность причудливо сплеталась с иллюзорным миром. С левой стороны от себя вахмистр ясно различал высокую, выкрашенную белой краской стену, переходящую под прямым углом в голый альбетон потолка. Справа же все еще витал розовый туман, плавно округляя все углы и неровности. Но с каждой секундой область реального непрерывно расширялась, пока окончательно не вытеснила иллюзии.

Он лежал в длинной узкой комнате. Тусклая лампочка под потолком, казалось, давала больше тьмы, чем света. Окон не было, комнату с остальным миром связывала только овальная дверь в торце.

«Где же я? — подумал Вайцуль. — Госпиталь? Совсем не похоже. Гауптвахта? Нет, я пару раз побывал там, и такого помещения не помню. Тюремный госпиталь? А почему, собственно, тюремный? Что это мне пришло в голову? Я патрулировал на Болоте, потом потерял сознание…»

Он продолжал уговаривать себя, уже понимая, что это превращается в игру. Слово «тюремный» как бы отворило двери памяти. Вайцуль до мелочей вспомнил свой последний разговор с командиром патрульной роты майором Донателли. Паршивый стукач! Хоть бы научился не задавать вопросов в лоб да не впивался глазами, как полоумный… Но, Великий Космос, как же перепугался тогда Вайцуль! Когда пришло время дежурства, он очертя голову кинулся в самую трясину, бросив свой сектор. Там, в одном из «белых пятен», районе постоянного выделения болотного газа, вахмистр еще раньше притопил пустой кислородный баллон, обернутый металлической лентой. Найти его с портативным миноискателем — плевое дело. Если знаешь, где искать.

В баллоне Вайцуль прятал собранную на Болоте «паутинку», позже приносил сюда лазеры, поставляемые Мендлисом. Здесь состоялся его первый контакт с пауком. Постепенно в самом надежном тайнике, который только можно вообразить на Бэте, — в затопленном пластиковом баллоне — скопилось пятьсот с лишним доз «паутинки» — целое состояние! Сюда и бросился Вайцуль после напугавшего его разговора с Донателли. Если бы только он смог оторваться от преследования! За десяток доз его припрятал бы в Космопорту каждый третий, а там и на Альфу недолго переправиться с его-то богатством… Но, чувствуя за спиной погоню, он вдруг испугался за свой баллон и резко свернул в сторону, в глубь Болота.

Что же все-таки произошло? Вахмистр помнил, как Болото вокруг него вспучилось, он не устоял и рухнул в яму, образовавшуюся под его ногами. Такого с ним раньше на Болоте не бывало, да и от других он о подобных ловушках никогда не слыхал. Что же это? Неужели вмешался Федерком? Тогда все, конец. От бессильной злобы он заскрежетал зубами и заерзал на своем странном ложе — таком же высоком и узком, как и сама комната. От неловких движений свалилось на пол старое, потертое армейское одеяло, прикрывавшее его до пояса.

Немедленно отворилась дверь, и в проеме возник человек невысокого роста в сером комбинезоне. Накрывая Вайцуля одеялом, вошедший наклонился, и вахмистра неприятно поразил землистый цвет его лица.

— Здравствуй, брат, — произнес человек. Слова, да и тон, были вполне благожелательны, но неподвижное бурое лицо придавало им какой-то дополнительный, не улавливаемый Вайцулем смысл. — Мы приветствуем тебя. Не беспокойся ни о чем, отныне ты в полной безопасности. Все самое трудное позади. Привыкай к новой жизни.

Человек повозился за изголовьем ложа, где, как догадался Вайцуль, находились приборы и пульт управления. Через несколько мгновений он почувствовал слабое покалывание во всем теле. «Электростимуляция», — понял вахмистр. Когда процедура закончилась, Вайцуль попытался шевельнуться, но неизвестный придержал его за плечо.

— Придется потерпеть еще несколько дней, — сказал он все тем же негромким голосом, — завтра мы повторим сеанс.

Не оглядываясь, неизвестный быстро прошел к двери и исчез. В ту же секунду погасла лампочка на потолке, и Вайцуль остался один в полной темноте.

«Нет, это не тюрьма, — решил он. — Где же все-таки я?»

Но думать уже не хотелось. Он закрыл глаза и погрузился в сон без сновидений. Прошло несколько дней. Покой, сеансы электростимуляции и укрепляющие инъекции сделали свое дело. Теперь Вайцуль вставал, а точнее — осторожно сползал с ложа, делал на подгибающихся ногах несколько шагов, подходил к неизменно запертой двери. Выходить из комнаты ему пока не разрешали.