Изъ сказаннаго выше вы видите, что всѣ увеселенія временъ Петра I имѣютъ нѣчто отличное, свойственное своему времени. Вы еще болѣе въ томъ удостовѣритесь, взглянувъ на множество карлъ и карлицъ, которые занимаютъ немаловажное мѣсто въ лѣтописяхъ тогдашнихъ забавъ. Въ концѣ XVII вѣка карлы и шуты были еще въ употребленіи при всѣхъ европейскихъ дворахъ. Оттого вы встрѣтите ихъ во множествѣ и у пасъ, какъ при дворѣ, такъ и въ частныхъ домахъ. Государю вздумалось однажды позабавить герцога и герцогиню курляндскихъ свадьбою карлъ. Петръ велѣлъ одному изъ нихъ выбрать себѣ супругу изъ дѣвушекъ одинакаго съ нимъ роста; 13 ноября 1710 года назначена была свадьба. Созвали на сей праздникъ указомъ 19 августа 1710 года[2] всѣхъ карлъ, находившихся тогда въ Москвѣ и Петербургѣ. Наканунѣ свадьбы двое изъ нихъ, бывшіе шаферами, поѣхали въ колясочкѣ о трехъ колесахъ, въ одну лошадь, убранную разноцвѣтными лентами, звать гостей, имѣя впереди верхомъ двухъ офиціантовъ въ ливреѣ. На другой день, когда всѣ гости съѣхались въ назначенный домъ, молодые отправились въ большомъ торжествѣ къ вѣнцу. Впереди шелъ карла, исправлявшій должность маршала, съ жезломъ, къ концу котораго привязанъ былъ букетъ изъ лентъ. За нимъ женихъ и невѣста съ шаферами; потомъ самъ царь, множество дамъ, нѣкоторые министры и другія знатнѣйшія особы. Шествіе заключалось 72 карлами и карлицами, первые въ свѣтлоголубыхъ или розовыхъ французскихъ кафтанахъ, треугольныхъ шляпахъ и при шпагахъ; послѣднія въ бѣлыхъ платьяхъ съ розовыми лентами. Послѣ церемоніи всѣ отправились къ князю Меншикову, гдѣ ожидалъ молодыхъ богатый обѣдъ. Карлы сидѣли въ срединѣ. Столы жениха и невѣсты были подъ шелковыми балдахинами, а надъ стуломъ невѣсты висѣли три лавровыхъ вѣнка. Маршалъ и 8 шаферовъ имѣли для отличія кокарды изъ кружевъ и разноцвѣтныхъ лентъ. Кругомъ, вдоль по стѣнамъ залы, сидѣли царская фамилія и прочіе посѣтители. Праздникъ кончился пляскою, въ коей участвовали одни карлы.

Сей карла, котораго свадьба здѣсь описана, умеръ въ январѣ 1724 года. Похороны его также производились съ отличною церемоніею. Впереди шло человѣкъ 30 пѣвчихъ небольшого роста; старшему было не болѣе 13 лѣтъ. Гробъ, обитый малиновымъ бархатомъ, съ серебряными позументами и кистями, поставили на построенныя для сего нарочно саночки, запряженныя шестью небольшими жеребятами въ черныхъ попонахъ. Въ головахъ покойника, на спинкѣ саней, сидѣлъ пятидесятилѣтній карла, братъ умершаго. За гробомъ слѣдовали: сперва карла, исправлявшій должность маршаламъ жезломъ, который перевитъ былъ чернымъ и бѣлымъ крепомъ, а потомъ 24 другихъ попарно, въ черныхъ платьяхъ, длинныхъ плащахъ и треугольныхъ шляпахъ, завѣшенныхъ флеромъ. За мужчинами шли женщины: впереди ведшій ихъ маршалъ; потомъ карлица великихъ княжонъ и другая, герцогини мекленбургской, которыя, какъ родственницы покойнаго, ведомы были подъ руки, каждая двумя карлами, а наконецъ прочія 24, также попарно, съ гирляндами на головахъ и длинными черными покрывалами. Но сторонамъ сей процессіи слѣдовали съ факелами царскіе гайдуки и гренадеры. Въ замкѣ находились государь, герцогъ голштинскій, князь Меншиковъ и многіе вельможи, которые провожали покойника отъ дворца до Зеленаго, нынѣшняго Полицейскаго моста. Когда тѣло было предано землѣ, всѣ участвовавшіе въ церемоніи возвратились во дворецъ, гдѣ посадили ихъ за особенные столики, на маленькихъ стульяхъ, и угостили великолѣпнымъ обѣдомъ.

Шуты, или, какъ ихъ тогда называли, дураки, были едва ли не въ большемъ числѣ, нежели карлы. При дворѣ и во всякомъ почти домѣ находились шуты или шутихи. Петръ употреблялъ иногда первыхъ на то, чтобъ въ обществѣ говорить рѣзкія правды вельможамъ, которыми былъ недоволенъ, и когда сіи послѣдніе жаловались на котораго-нибудь изъ нихъ государю: «что вы хотите, чтобъ я съ нимъ дѣлалъ», отвѣтствовалъ императоръ, «они дураки». Дура днемъ играла съ барынею въ дураки и не смѣла никогда выиграть; вечеромъ разсказывала ей сказки, чтобъ прогнать ея безсонницу. Въ праздничные дни, или когда случались гости, дура, разряженная, какъ 18-лѣтняя дѣвушка, забавляла собраніе прыжками, кривляньемъ и пѣньемъ. Преимущественно старались выбирать для сего старыхъ женщинъ, полагая, что чѣмъ дура старѣе, тѣмъ она охотнѣе къ разсказамъ и тѣмъ забавнѣе въ пляскѣ.

Балы введены въ Россіи Петромъ Великимъ по возвращеніи его изъ-за границы, въ 1717 году. Парижскія общества, и тогда законодатели моды, вкуса, любезности и свѣтскаго обращенія, были заманчивою новостью для россійскаго монарха. Слѣдствіемъ этого былъ указъ 1719 года о неслыханныхъ дотолѣ собраніяхъ обоего пола, названныхъ ассамблеями. Вотъ его содержаніе.

1) Желающій имѣть у себя ассамблею долженъ извѣстить о томъ каждаго прибитымъ къ дому билетомъ.

2) Ассамблеи начинать не ранѣе 4 или 5 часовъ пополудни, а оканчивать не позже 10.

3) Хозяинъ не обязанъ ни встрѣчать, ни провожать гостей, или почему-либо для нихъ безпокоиться; но долженъ имѣть на чемъ ихъ посадить, чѣмъ ихъ потчевать и чѣмъ освѣтить комнаты.

4) Каждый можетъ приходить въ ассамблею, въ которомъ часу ему угодно, сидѣть, ходить, танцевать или играть.

5) Въ ассамблеи могутъ приходить: чиновныя особы, всѣ дворяне, извѣстнѣйшіе купцы, корабельные мастера и канцелярскіе служители съ женами и дѣтьми.

6) Слугамъ отвести въ домѣ особыя комнаты, чтобы въ покояхъ ассамблеи было просторнѣе.

7) Преступившій сіи правила подвергается наказанію осушить кубокъ большого орла.

Говорятъ, что указъ сей произвелъ различныя впечатлѣнія. Заключенныя въ высокихъ теремахъ красавицы наши, которыя только по праздникамъ осмѣливались подходить къ косящатымъ окнамъ, чтобъ посмотрѣть на гуляющій по улицамъ народъ, втайнѣ радовались большей свободѣ. Съ другой стороны, матушки, воспитанныя по старинѣ, неохотно повиновались волѣ государевой и жаловались на развращенное время, въ которое дѣвушкамъ позволялось, не краснѣя, разговаривать и даже (чего Боже сохрани) прыгать съ молодыми мужчинами.

Ассамблеи устроены были слѣдующимъ образомъ. Въ одной комнатѣ танцовали; въ другой находились шахматы и шашки; въ третьей — трубки съ деревянными спичками для закуриванія, табакъ, разсыпанный на столахъ, и бутылки съ винами.

Ассамблеи начинались всякую зиму у государя, а оканчивались у оберъ-полицеймейстера. Онъ по списку, составленному самимъ государемъ, извѣщалъ за нѣсколько дней особъ, у коихъ надлежало собираться, о наступавшей очереди. Хозяинъ приглашалъ знатнѣйшихъ, прочихъ извѣщали о семъ барабаннымъ боемъ по городу, или на перекресткахъ улицъ прибивались къ домамъ приглашенія ко всѣмъ проходящимъ, чтобъ пожаловали къ такому-то попрыгать и повеселиться. Въ день ассамблеи являлся къ хозяину въ два часа оберъ-полицеймейстеръ съ пятью канцеляристами, которые записывали пріѣзжающихъ, для того, чтобъ потомъ донести о семъ государю. Въ три начинали съѣзжаться. Обыкновенно, и дамы и мужчины пріѣзжали въ самыхъ богатыхъ нарядахъ; только во время траура при дворѣ, никто, кромѣ императрицы, не имѣлъ права носить драгоцѣнныхъ камней, золота или серебра. Въ 6 часовъ пріѣзжалъ императоръ и немного спустя государыня съ великими княжнами: ей одной хозяинъ выходилъ навстрѣчу и ее одну провожалъ до кареты. Излишняя учтивость къ прочимъ посѣтителямъ наказывалась осушеніемъ кубка большого орла. Дамъ угощали чаемъ, кофеемъ, миндальнымъ молокомъ, медомъ и вареньями; мужчинъ — пивомъ, виномъ и трубками. Лимонадъ, оршадъ, а особенно шоколадъ считались рѣдкостью и подавались только на ассамблеяхъ у герцога голштинскаго и министра его Бассевица въ 1723 году.

Впослѣдствіи, когда любезность утвердила въ нашихъ обществахъ законы приличія, вошелъ въ употребленіе слѣдующій обычай. Хозяинъ вовремя танцевъ подносилъ букетъ цвѣтовъ дамѣ, которую хотѣлъ отличить. Дама сія становилась царицею бала, распоряжала танцами, и тотъ же букетъ торжественно отдавала другому кавалеру, назначая при томъ день, въ который желала танцевать въ его домѣ. Получившій цвѣты обязанъ былъ слѣпо повиноваться волѣ красавицы. Наканунѣ назначеннаго ею дня посылалъ онъ ей вѣеръ, пару перчатокъ и также цвѣты, съ которыми она являлась въ собраніе, и, какъ владѣтельница букета, оставалась царицею бала до новаго избранія. Обыкновеніе это, напоминающее времена рыцарскія, въ которыя красота была душею всего великаго, продолжалось до царствованія императрицы Екатерины II.