– Нажимаешь звонок квартиры 3Б, – наставляла его Мими, – отвечает мужчина. Спрашивает, от кого ты. Говоришь, что от меня. Тебе нужно во Францию. И спрашиваешь, есть ли работа для тебя.

– Твое имя называть?

– Да. Этот человек не друг Бурима. Делаешь все, что он скажет. Все, понял? Он опасный, но может отправить тебя во Францию. Придешь сюда через два дня, – добавила она.

Салим почувствовал облегчение, узнав, что до встречи еще есть время. С другой стороны, это означало провести в Риме еще два дня.

– Как его зовут? – спросил он.

Мими уже вела его обратно.

– Как зовут этого человека? – повторил Салим.

– Никак, – твердо ответила она. – И никаких вопросов ему. Он не любит разговаривать.

– Как ты с ним познакомилась?

– Он год работал с Буримом. Теперь они в ссоре. Из-за денег. И не разговаривают. Но я знаю, он отправляет людей в другие страны. Он скажет тебе, что делать.

Салим кивнул. Кое-что он понял, хотя и не все. Мими по уши погрязла в махинациях каких-то подозрительных типов. Салиму пришло в голову, что и он тоже: «Наверное, я такой же, как она. Как те люди, с которыми она знакома. Похоже, я вовсе не невинный беженец. Но, может, если я соглашусь, мне хорошо заплатят».

Мими шла впереди, а он следил взглядом за ее собранными в хвост волосами. Он все еще плохо себя чувствовал и сказал, что хорошо бы где-нибудь присесть и перекусить половиной сэндвича, лежавшего у него в кармане.

– Иди за мной, – велела Мими, не оборачиваясь, и Салим послушался.

Она привела его в полутемную однокомнатную квартиру недалеко от места, где они встретились. Двуспальный матрас, лежащий на металлической раме, прикрывала простыня. Салим увидел стоявшую на стуле лампу и еще два стула у стены. Когда-то комната была выкрашена в веселенький ярко-желтый цвет, но теперь он выгорел и краска пошла трещинками. Кухоньку отделяла от комнаты стена, не доходившая до потолка. Посудой и утварью, казалось, давно никто не пользовался – ее покрывали пыль и ржавчина. За приоткрытой дверью ванной виднелся щербатый фаянсовый умывальник и маленькая душевая кабинка с почерневшим кафелем.

Квартира выглядела убого, и если бы Салим увидел ее до отъезда из Кабула, то почувствовал бы отвращение. Но с тех пор многое изменилось. Падар-джан часто говорил, что в стране слепых и кривой – король.

Салима больше волновало, разумно ли они поступили, придя сюда. Мими обернулась и, словно прочитав его мысли, сказала:

– Бурим не придет. Новая девочка. Он с ней и вернется утром. Первая ночь плохая. Очень плохая.

Она села на кровать, а Салим придвинул стул и устроился напротив. Он достал помятый кусок сэндвича, развернул бумагу и отломил половину для Мими. Она взяла, негромко поблагодарив.

– Ты живешь здесь? – спросил он.

Да. В шкафу висели ее вызывающие платьица и футболки в сеточку. Они выглядели такими же поношенными, как их хозяйка.

Мими налила воды из-под крана, сделала глоток и протянула стакан Салиму.

Лампа давала мало света, а единственное окно выходило на стену дома напротив. Салим сел прямо, задев коленом ногу Мими, и заговорил:

– Прости меня. Бурим очень разозлился, когда увидел меня с тобой. Он тебя тоже бил. Ты просила меня уйти, но я… Прости меня, Мими.

Мими смотрела в пол.

– Все нормально. Не думай об этом. Он такой. Он говорит, если я зарабатываю, то свободна. Я зарабатываю на билет в Албанию. И тогда я смогу ехать домой. Но я у него уже семь месяцев – и ничего. Другие девочки работают два года, три… Никто не зарабатывает достаточно, чтобы уехать. Так я живу сейчас. И здесь ты или нет, моя жизнь все равно такая.

Она подняла голову. Тогда, в автомобиле, Салим смотрел на капли дождя на стекле. А теперь по напудренным щекам Мими катились слезы.

– А ты… Ты можешь уехать. Семья ждет тебя. Когда они увидят тебя, то будут улыбаться и смеяться от радости.

Описывая, как тепло встретят Салима, она смахнула слезинки и слабо улыбнулась.

Ему захотелось как-то подбодрить Мими, ответить добром на добро. Поколебавшись, он положил руку ей на колено и сказал:

– Мими, ты сильная. Ты найдешь выход. Тебе тоже повезет. Мне помогли сюда добраться люди. Ты помогаешь мне. И тебе Бог пошлет помощь. Кто-нибудь придет и поможет тебе.

Салим и сам понимал, насколько бессмысленно звучат его слова.

– Некому мне помочь. Он отбирает деньги. Я знаю, он никогда меня не отпустит. Он все контролирует.

Салим напрягся. Мими, такая хрупкая, все-таки нашла способ ему помочь! Он тоже мог сделать больше, чем позволяли его возможности. Пустые карманы еще не означают, что и душа пуста.

– Меня он не контролирует, – сказал Салим. – Отведи меня к нему, Мими. Я хочу его увидеть. Я могу все изменить.

Мими накрыла его руку своей. Ей хотелось поверить ему – каждому его слову! – хотя бы на миг. Она провела по щеке Салима тонкими прохладными пальцами, и у него перехватило дыхание. Он представил Мими в далеком прошлом, девочкой, которая улыбалась и смеялась вместе со своими сестрами. Он представил ее невинной. Такой, какой она была, пока мир не раздавил ее.

Мими взяла его за руки. Он сел на кровать рядом с ней. Их пальцы переплелись, а потом он скользнул рукой по ее плечу и коснулся молочно-белой кожи на шее. Она притянула его к себе, ее дыхание щекотало кожу на его щеках. А потом она потянулась к нему губами…

Салим подчинялся, а Мими направляла его. Он стеснялся и нервничал, но она успокаивала его ласковым шепотом и легкими прикосновениями, терпеливо и бережно. Он ощутил себя другим человеком. Почувствовал, что может сблизиться с кем-то и что-то для кого-то значить. Он осторожно коснулся синяков на ее ребрах. Ее ресницы затрепетали. У Мими на теле были следы побоев, скрытые под одеждой, и Салиму хотелось извиниться еще тысячу раз. Прижав лицо к ее груди, он услышал стук сердца, медленный и ровный, в то время как его сердце колотилось дико и нетерпеливо.

Его влекло к ней. Он неуверенно шарил руками в поисках правильных движений, но казалось, что его неловкость не смущает Мими. Она принимала его и внушала веру, что и другие примут его, что он сможет когда-нибудь почувствовать что-то кроме боли и одиночества.

Салим повернулся на бок, глядя на ее руку. Мими нуждалась в спасении, а сама спасла его. И только потом, когда он смог дышать медленнее и спокойнее, когда его мышцы расслабились, он поднял взгляд и увидел ее лицо, равнодушное и лишенное всякого выражения. Лишь тогда Салим понял, что живой и полной надежд Мими, которую он себе представлял, закрывая глаза, не существует, а может, никогда и не существовало.

Он затаился в темноте. Мими украдкой переглядывалась с ним. Она стояла на противоположной стороне улицы. Салим смотрел на нее и ждал, пока она одернет юбку, – такой условный сигнал они установили. Она стояла чуть в стороне от остальных девушек, не обращая внимания на машины, которые останавливались рядом. Сегодня ей предстояло другое.

Через два часа она подала знак.

Они спланировали все это вчера, пока Салим лежал полуголый и еще опьяненный ее прикосновениями. Все следовало сделать быстро, и, как и почти все планы Салима, этот предстояло воплотить под покровом ночи.

Условный знак. Тело Салима ожило от всплеска адреналина. На улице показался Бурим. Он шел к Мими. Подождав немного, Салим вышел из-за угла и побежал, стараясь ступать легко. Он держался на полквартала позади Бурима.

«Помни о том, как он бил тебя ногами в грудь. Ты не трус».

Салим повторял это снова и снова, подзадоривая себя. Он сам все это придумал и не мог отступить от собственного плана. Он собирался это осуществить. Он устал от того, что события просто происходят с ним, словно он вещь, а не мужчина. И вот момент настал. Как Мими и говорила, Бурим пришел с проверкой.

Салим держался у него за спиной, прижимаясь к стенам домов и стараясь не попадать в свет фонарей. Бурим заговорил с Мими. Она вертелась на месте, нервно озираясь и втянув голову в плечи.