Дитмар нервно сглотнул. После четырех кубков вина для него было чересчур много учтивых речей. Но эти речи не портили его представление о Софии Орнемюнде. Она была не только мягкой и красивой, но и умной. Он подыскал слова.

– Ворон… – начал он и запнулся. – Вы правда хотите, чтобы я спел? София, я… вы ведь сказали, что мне не стоит говорить громко.

София снова рассмеялась.

– Это привилегия дамы – менять свое мнение, – поддразнила она его, – и испытывать смирение и покорность рыцаря. Ну что, докажете свою смелость, господин Дитмар? Или же вы сдадитесь при первом же испытании, которому я вас подвергаю?

Дитмар отчаянно пытался вспомнить какую-нибудь песню, которую пели трубадуры при дворе короля. Но слова застряли у него в горле.

– Не могли бы вы… то есть… нет ли у вас какого-нибудь другого задания для меня? – спросил он. В его голосе звучала мука. – Возможно… возможно, я мог бы… сразиться в поединке под вашим знаком? Я мог бы выиграть турнир для вас… или… гм… лошадь! Я встретил вас на рынке, госпожа, вам нравятся лошади!

София улыбнулась Дитмару. Она не могла больше мучить его. И, разумеется, нельзя было допустить, чтобы он повышал здесь голос, даже если бы умел петь. В кабаке под комнатой для гостей все еще царило оживление, да и рыцари, уже лежавшие на тюфяках, были не настолько пьяны, чтобы певец не потревожил их сон.

– Боевого коня? – все же уточнила она и нахмурилась. – Вы хотите, чтобы я выехала на арену вместе с вами, господин Дитмар?

Она удивилась, когда Дитмар кивнул.

– Да, госпожа, – тихо произнес он. – Думаю, дело может дойти и до этого. Но не завтра. Завтра…

Не дослушав его, София поспешно отвернулась от окна: она услышала чьи-то шаги на лестнице. В тревоге она выпрямилась. Хоть эта игра с юным рыцарем становилась все увлекательней, нельзя было допустить, чтобы их заметили! София поспешно сняла ленту со своих волос. Она больше не понимала себя, на самом деле ей следовало стыдиться такого поступка. Но она никогда не чувствовала себя настолько взволнованной и счастливой, как сейчас, бросая ленту Дитмару.

– Вот вам мой знак! Но теперь мне нужно идти. И вам тоже – кто-то идет сюда!

С этими словами София исчезла, а счастливый Дитмар остался стоять, уставившись на шелковую ленточку. Ему удалось, у него был ее знак! Она чувствовала то же самое…

Дитмар летел на крыльях любви по улицам города к резиденции епископа. На следующий день он будет сражаться как никогда! Он всех победит ради Софии! И если ему придется противостоять ее отцу… Главное, чтобы она была рядом!

Дитмар готов был сражаться с самим архангелом Михаилом, если София будет подле него. Он был на седьмом небе от счастья!

Следующий день снова был безоблачным и холодным, хотя заморозки еще не наступили. Удача для участников турнира, которым не придется ни валяться в грязи, ни опасаться, что лошади могут поскользнуться на льду. Для декабря в Майнце стояла прекрасная погода, и это было хорошим предзнаменованием для правления нового короля, что не уставал повторять епископ.

Роланд Орнемюнде выиграл свой первый поединок, равно как и Рюдигер из Фалькенберга. Рыцари встретились на выездной площадке и обменялись такими ледяными взглядами, что по сравнению с ними холодный ветер над ареной показался знойными вихрями пустыни. Во всяком случае, так сказал Авраам Дитмару. Рюдигер сразу же представил племяннику своего еврейского друга, и Авраам прекрасно развлекал юношу историями о паломничестве в Тур, которым прикрывались Герлин из Лауэнштайна и дядя Авраама Соломон, чтобы увезти Дитмара в безопасное место, подальше от Роланда.

– Мы путешествовали под видом цирюльников, а вы, господин Дитмар, были дитем целителя. Вы учились ходить у наших костров и почти не плакали, даже когда в повозке было холодно и сыро. И, замечу, было ясно, что вы прирожденный всадник. Как бы быстро мы ни ехали с вами в седле, вам хотелось еще быстрее…

Разумеется, на самом деле Аврааму было поручено не спускать глаз с юноши, держать его как можно дальше от Роланда Орнемюнде и еще дальше от его дочери. Но Авраам опасался, что уже слишком поздно что-либо делать. Накануне вечером Рюдигер заметил, что Дитмар пришел поздно, и предусмотрительно не стал задавать вопросов. Никоим образом он не мог рисковать серьезно поссориться с племянником после того, как страсти хоть чуть-чуть утихли. Рюдигер предположил, что Дитмар пропустил парочку кубков с другим рыцарем и при этом поделился с ним своими любовными радостями и печалями.

Авраам, который как торговец лучше мог читать по глазам соседа, чем его друг рыцарь, исходил из худшего. Днем раньше Дитмар лишь издали вздыхал и краснел при виде дочери Роланда Орнемюнде, теперь же она робко, но со счастливым видом отвечала на его взгляды. А еще шелковая лента, которую он повязал на запястье! Он наверняка держал ее под рукой, чтобы в нужный момент повязать на пику. Разве последний раз он сражался не под знаком другой дамы? Авраам был уверен, что Дитмар встречался с Софией. И теперь София была так же влюблена, как и он. Все это было чревато сложностями. Потребуется немало хитрости и ловкости, чтобы Дитмар остался целым и невредимым, пока не закончится турнир.

Однако все последующие сражения Дитмар выигрывал благодаря смелости. Окрыленный тем, что шелковая лента Софии была закреплена на его пике, он искусно разделывался с противниками. Второй сдался после падения с лошади и даже не стал продолжать сражаться на мечах. При этом Дитмар уже без стеснения улыбался Софии, представая перед почетной трибуной до и после поединков. Его друзьям и защитникам оставалось только надеяться, что Лютгарт все время была достаточно пьяна, чтобы заметить что-то подозрительное. Для Роланда Орнемюнде присутствие истинного наследника Лауэнштайна уже не было тайной. Количество рыцарей, которые все еще принимали участие в турнире, заметно уменьшалось, и во время второго поединка Дитмара в этот день Роланд также был среди зрителей.

– Он уже радуется, что сможет свернуть ему голову, – вздохнул Рюдигер. – Лучшая возможность, чем «несчастный случай» на турнире, ему вряд ли может подвернуться. А Дитмар чувствует себя непобедимым.

– Но теперь ты можешь все изменить, – сухо произнес Авраам. Он разговаривал с одним из глашатаев и вскользь осведомился о последовательности поединков на следующий день. – Завтра в четвертом поединке будут противостоять друг другу господин Дитмар Орнемюнде и господин Рюдигер из Фалькенберга. Так что до завтра у тебя еще есть время подумать, позволишь ли ты племяннику выиграть или одержишь над ним верх.

Дитмар даже не стал спрашивать, кто будет его противником на следующий день, и он совсем не расстроился, что в этот вечер не оказался среди отличившихся рыцарей. Между тем борьба становилась все ожесточенней, и оставшиеся воины распределяли призы между собой. Епископ все еще мог допустить, что один из них достанется Роланду Орнемюнде. Причем он не питал иллюзий: если рыцарь будет и дальше так же успешно сражаться, на следующий день придется терпеть его за столом короля. А это настоящий скандал!

В эти дни Зигфрид из Эпштайна с трудом выполнял свои обязанности архиепископа и устроителя турнира. Ведь он также знал, что в состязании участвуют два представителя рода Орнемюнде. Он никак не мог решить, пойти ли ему против совести и, подтасовав результаты жеребьевки, как можно дольше держать их подальше друг от друга или же оставить все на произвол судьбы? И, возможно, из-за случайной гибели одного из родственников подтвердить бесспорное право другого быть хозяином крепости Лауэнштайн?

Дитмар же совсем об этом не беспокоился. Вечером он нетерпеливо дождался, пока в окне Софии погаснет свет. Затем он вытащил одолженную лютню и стал наигрывать мелодию простой любовной песни. После турнира он долгие часы упражнялся, чтобы достойно выступить, и, как и ожидалось, София растрогалась до слез. Оба продолжали обмениваться учтивыми фразами – София восхваляла боевую мощь Дитмара, а он восхищался ее красотой. Дитмар подслушал несколько красивых сравнений у трубадуров в лагере рыцарей, а София повторяла похвалы короля и графа Тулузы, которые постоянно комментировали происходящее на турнирной арене.