Габриэль беспокойно обводит взглядом камеру: стены от пола до середины выкрашены в салатовый цвет, выше – побелены; в центре пола зияет дыра слива; в углу приткнулись умывальник и стальной туалет – его не сорвешь, не используешь для самоубийства, не разобьешь, зато смыв работает. Габриэля одолевают воспоминания о «Конрадсхее».

«Только не теряй контроль, Люк. Подумай о чем-то другом. Та история завершилась давным-давно».

Он с трудом отгоняет от себя воспоминания, и его тут же охватывает мучительная неуверенность. Где же Лиз? Что с ней случилось?

Он смотрит на зеленые стены, на тонкие трещинки в облупившейся краске – точно вены под кожей. Зеленые. Как глаза Лиз. Только у Лиз глаза намного темнее. Умные, веселые глаза. Пронзительный, проницательный взгляд.

Лиз. Журналистка. Тогда, после «Берлинале», когда она побежала за ним по улице, Габриэль думал, что она просто хочет забрать у него пленку. Пленку, на которой видно, как он победил чемпиона по боксу в тяжелом весе – этот чемпион нанюхался кокаина и набросился на Лиз. Тем не менее Габриэль клюнул на ее наживку. Она упомянула Дэвида – и это показалось ему весомым поводом уделить этой несносной барышне еще какое-то время.

Первые десять минут они просидели в баре молча. Габриэль пил черный кофе, Лиз – черный чай. Оба не насыпали в чашки сахар. Лиз смотрела на него, будто пыталась заглянуть в самую глубину его души. Ее взгляд был острым, как клинок.

Наконец она потупилась.

– «Treasure Castle». Вам знакомо это название?

Габриэль нахмурился.

– Телепередача, – подсказала Лиз.

– Я не смотрю телевизор.

– Вообще?

– Вообще.

– Почему?

– Терпеть не могу телевидение.

Лиз приподняла бровь.

– Многое же вы терпеть не можете.

Габриэль пожал плечами.

– А Дэвид Науманн? Его вы тоже терпеть не можете?

Габриэль отвернулся.

«Что я тебе говорил, Люк? Это была ужасная идея. И зачем тебе было туда идти?»

«Я просто хотел его увидеть. Посмотреть, как Дэвид сейчас выглядит, черт!»

«Глупости. Ты разве не понимаешь, к чему это может привести?»

«К чему?»

«К тому, что у тебя будут неприятности, естественно!»

«При чем тут вообще Дэвид? Ей нужна была помощь».

«Помощь! Ну конечно. И тебе, конечно же, нужно было вмешаться и спасать ее задницу».

«Ладно, прекрати. Сам знаю».

«У тебя серьезная проблема с тем, что ты рвешься спасать все задницы подряд. А теперь думай, как от нее отделаться».

Габриэль посмотрел на Лиз. Ее зеленые глаза точно производили вскрытие его души. Он знал, что лучше не задавать этот вопрос, но не сдержался:

– Так что с Дэвидом Науманном?

– «Treasure Castle» – это передача, которую он создал, реалити-шоу про поиск сокровищ. Произвело настоящий фурор. И сделано было отлично. Сейчас идет не только в Германии, права на адаптацию шоу выкупили еще в четырнадцати странах.

Габриэль равнодушно смотрел на нее.

– Вы правда не смотрите телевизор? – рассмеялась Лиз.

– Я ведь уже сказал, – отрезал Габриэль.

Она улыбнулась, и черты ее лица смягчились.

«Соберись, Люк. Она чертова журналистка. И ей нужна пленка. Ей нужна только пленка».

– Вы поэтому брали у него интервью?

– В целом, да. – Лиз кивнула. – Я хотела прояснить вопрос с судебным иском.

– Каким еще иском?

– Ну, передача пользуется колоссальным успехом. Но роялти, то есть выплаты за авторские права, якобы полагаются другому человеку. Ходят слухи, что Науманн украл чужую идею. У него могут быть большие неприятности. Речь идет о нескольких миллионах.

Нескольких миллионах? Габриэль попытался сохранить невозмутимое выражение лица.

– И каковы его шансы доказать свое авторство?

Лиз пожала плечами.

– Почему вас так интересует Науманн? Откуда вы его знаете?

– Это долгая история, – пробормотал Габриэль.

– Да бросьте, – настаивала Лиз. – Quid pro quo.

– Что?

Лиз улыбнулась.

– Это на латыни: то за это. Услуга за услугу. Я вам что-то расскажу, и вы мне что-то расскажете.

Габриэль поджал губы.

– Ну ладно. Впрочем, если не хотите, можете не говорить.

– Мы знакомы целую вечность. С детства, – подумав, недовольно проворчал Габриэль. – Я спас его из горящего дома.

Глаза Лиз широко распахнулись.

– Похоже, вам нравится спасать людей.

В ответ Габриэль криво улыбнулся.

Теперь, вспоминая об этом, он ежится от той ее фразы. Сколько беспомощности и страха было в голосе Лиз прошлой ночью… А он ее не спас.

Встав, Габриэль подходит к тяжелой двери, отметив, что серый металл не раз вскрывали лаком. Он колотит в дверь кулаками, но уже после пары ударов в плече вспыхивает боль и приходится остановиться.

Вскоре открывается маленькое окошко, за ним – морж с мертвыми глазами.

– Комиссар Грелль… – Габриэль старается говорить как можно вежливее. – Мне нужно поговорить с комиссаром Греллем.

Губы полицейского растягиваются в ехидной усмешке.

– Зачем?

– Пожалуйста, мы с вами это уже обсуждали. По той же причине, что и вчера ночью. Мне нужно выйти отсюда. Я никак не связан с убитым в парке, и я могу это доказать.

– Послушайте, тут каждый хочет выйти. И все утверждают, что не имеют ни малейшего отношения к преступлению, по подозрению в котором их задержали. Наш разговор ходит по кругу. Тем не менее скажу еще раз: если вы хотите выйти, то скажите мне, что вам известно, и уже я решу, звать ли комиссара Грелля.

«Всегда нужно говорить с главным, и никогда – с мальчиками на побегушках». Золотое правило Юрия Саркова. И в основном оно срабатывало. Только не в этом случае.

– Ну хорошо. – Габриэль едва сдерживается. – Главное, чтобы вы связались с ним поскорее.

– Посмотрим, – уклончиво отвечает Морж. Прядь жирных светлых волос падает ему на лицо, и он неуклюже заправляет ее за ухо. – Итак?

– Тот мужчина в парке… Когда его убили, я был в Лихтерфельде.

Морж приподнимает брови, и его веснушчатый лоб идет складками.

– Ну надо же! И когда же, по-вашему, было совершено убийство?

– Между половиной двенадцатого и двенадцатью…

– И откуда вы это знаете? Вы врач? – перебивает его Морж.

– Нет. – Габриэль уже почти рычит. – Но это было трудно не заметить.

Полицейский недоверчиво хмыкает.

– Где вы находились с половины двенадцатого до полуночи?

– В Лихтерфельде, как я уже и сказал. Кадеттенвег, 107, это в получасе езды на машине от парка. Там сработала сигнализация, которую обслуживает «Питон». Это охранная фирма, где я работаю.

– Вас кто-то видел на улице Кадеттенвег?

– Нет. Но я выехал из офиса фирмы в половину двенадцатого и без четверти двенадцать прибыл на место.

– Вы выключили сигнализацию? Есть электронный протокол или что-то в этом роде?

– Нет. – Габриэль запинается. – Не успел. Я приехал, в доме были следы, похоже, туда вломился вор. И в доме кто-то еще был. Ворота на улицу и дверь дома были открыты. Я спустился в подвал, где отключается сигнализация, и прямо рядом с установкой висело какое-то платье, совсем новое на вид, что странно. Черное такое, блестящее, явно из дорогой ткани. Но тут позвонила моя девушка, ей срочно нужна была помощь, она была тяжело ранена. Кто-то напал на нее в парке Фридрихсхайн. И я сразу помчался к ней.

– А сигнализацию вы так и не выключили?

– Нет.

Морж втягивает носом воздух, но его вислые усы при этом даже не подрагивают.

– А свидетели? Есть кто-то, кто может подтвердить ваши слова?

– Берт Коган, мой коллега из офиса. И мой шеф, Юрий Сарков. Я созванивался с ним в двадцать минут двенадцатого, когда был с Коганом в офисе.

– Еще кто-нибудь?

Габриэль вспоминает об аварии и вздыхает.

– В двух улицах от Кадеттенвега я попал в небольшую аварию. Столкнулся с темно-синим «ягуаром». В машине сидели мужчина и женщина. На женщине был меховой жакет с леопардовым узором. Мужчина был за рулем. Он неожиданно выскочил из-за поворота, и я оцарапал ему корпус машины.